22. Сплочение

22. Сплочение

Когда «Стоунз» встретились в Париже в начале 1985-го, мы с Джо на несколько месяцев переселили нашу семью и записали детей в англо-американскую школу, так что я мог продолжать репетировать и записываться. Напряжение между Миком и Китом было по-прежнему большим. Мне показалось, что так жить в группе очень трудно, так как они являются хребтом и всеми её органами. Мы старались вернуться к работе, но для того, чтобы вжиться в новый альбом, требуется время, так как нужно разучить песни и освоить музыкальные ходы.

Мик довольно вскоре покинул нас во время репетиций, чтобы сконцентрироваться на сольных вещах, и пока его не было, настроение в группе изменилось. Кит взял бразды правления сейшнами звукозаписи, что открыло для меня дверь по части привнесения кое-чего из моей музыки на альбом. Мы с ним сочинили «You Can’t Cut the Mustard» («Горчицу не порежешь»), которую он спел, одновременно бормоча про себя: «Мик не может работать с другими группами».

У этих двоих вечно происходит эта любовь-ненависть с тех пор, как они росли вместе в Дартфорде. Как любой «брак», составленный из людей с сильной волей, Мик и Кит проходили через стандартный кризис отношений. Мы все воссоединились в Париже, и студийное время было организовано так, что Мик и Кит не бывали в студии одновременно.

Сразу же после выпуска своего альбома Мик и Дэвид Боуи сняли видеоклип с обработкой «Dancing In the Streets» («Танцы на улицах»), которая была значительным хитом у группы «Martha and the Wandellas» за двадцать лет до этого.

А потом вышел наш альбом. Мик объявил, что не поедет в турне для поддержки «Dirty Work», и с тех пор между ним и Китом установились плохие отношения. Вместо того, чтобы быть с нами, Мик начал делать свой второй альбом «Primitive Cool» («Просто крутой») и начал собираться в сольное турне. Напряжение в рядах «Стоунз» теперь настолько выросло, что когда репортер спросил Чарли о нашем новом альбоме, тот ответил: «А разве он вышел? И что, он хороший?»

«Dirty Work» стал самым неприятным периодом нашего совместного путешествия по жизни. Свидетельство тому — на пластинке появились 4 моих песни, что было явным признаком того, что творческая машина Мика и Кита нуждается в капитальном ремонте.

Я определенно убежден, что никто из нас не является более убедительным по отдельности, чем мы все вместе. Это — нечто, чему трудно дать определение. Мы нуждаемся друг в друге, и когда кто-нибудь из нас оказывается один, то ему начинает чего-то не хватать.

Кит и Мик перестали разговаривать. Они ранее никогда не воевали так, как тогда. Это было похоже на нелепое состязание в том, кто скажет друг о друге что попротивнее.

Они говорили, что группе пришел конец, но я этому не верил. Мик и Кит росли вместе с песочницы. Они вместе ходили в начальную школу и оставались товарищами, пока Мику не стукнуло 11, когда он перешел в другую школу, а потом семья Кита поменяла место жительства. Но они встретились снова, когда им было вроде по 16–17 лет — Кит заметил Мика на остановке поезда по дороге в Лондон, тот нес с собой два альбома. Первым из них был «Rockin’ At the Hops» («Рокуя на танцульках») Чака Берри, а вторым — «Лучшее Мадди Уотерса». Кит сказал, что он знает все приемчики Чака Берри, а Мик ответил, что у него есть группа, и с тех пор они так неразлучны, что Мик прав, когда говорит, что они были рождены братьями, но по несчастью, от разных родителей.

Чарли видит это так, что Мик и Кит не только просто братья — они «братья, которые вечно спорят», и что если между ними встанет кто-то в тот момент, когда они, наконец, поладят, то они просто задушат его.

Где-то в конце 60-х или в начале 70-х, до того, как я присоединился к группе, Мик и Кит были вместе в Штатах и решили, что вместо того, чтобы полететь назад домой, они прибудут в Англию на корабле. В конце концов они пробыли на борту корабля как в ловушке пять или шесть дней, где никуда нельзя было скрыться от других пассажиров. Некоторые из них узнали их. Но особенно там была одна маленькая старушонка, которая чувствовала всем своим нутром, что они знаменитые, и определенно решила выведать, кто они такие. Она караулила их несколько дней. Наконец она собралась с силами, и спросила их за углом: «Кто вы такие? Дайте нам хотя бы проблеск разгадки вашей тайны».

С тех пор Мик и Кит называют себя «Блестящими Близнецами». Кит часто признавался мне: «Мик — моя жена, нравится ли мне это или нет. Мы просто не можем развестись».

Кит и Мик крепко прикипели друг к другу, и они — друзья более 50-и лет. И им вовсе не нужно, чтобы я напоминал им, как я иногда делаю: «Лучше сядьте и начинайте сочинять что-нибудь вместе — вы задолжали миру еще несколько песен».

Во время ссор в 80-х кому-то надо было сказать им, что они нужны всем. И хотя они уже не разговаривали друг с другом, они по-прежнему разговаривали со мной. Я стал посредником, который передавал послания от одного к другому.

То же самое случилось, когда в 1978-м Кит и Билл перестали разговаривать друг с другом на несколько лет. Билл был зол на Кита из-за наркотиков, а Кит был зол на Билла из-за того, что не желал, чтобы кто-нибудь напоминал ему о его проблемах с наркотиками. Я подумал, что это — просто безумие, и поскольку они оба разговаривали со мной, я заставил их обоих прийти ко мне в номер и помириться. Кит сказал Биллу: «Я тебе никогда не нравился», а Билл сказал Киту: «Ты мне никогда не не нравился», и этот диалог стал завершением их вражды.

Я решил действовать решительно. Однажды вечером в 1988-м, когда я разговаривал по телефону с Китом, мне выпал такой шанс. Он находился на островах, и мы говорили о нем, о Мике и о группе, и тут зазвонил другой телефон. Это звонил Мик из Нью-Йорка: он хотел сказать мне, что он звонил Киту, но Кит не отвечал на его звонки.

Он сказал: «Я просто не могу к нему прорваться».

Я ответил: «Я с ним только что говорил».

Мик сказал: «Он не хочет разговаривать со мной».

Я ответил: «Уверяю тебя, он поговорит с тобой. Я перезвоню». Я повесил трубку с Миком и позвонил Киту, чтобы сказать: «Вам, ребята, надо разобраться — Мик очень хочет поговорить с тобой».

Кит сказал: «Я подумал, что он не хочет…»

Я ответил: «Но он хочет, и он позвонит тебе прямо сейчас».

Так что я повесил трубку с Китом и снова позвонил Мику, чтобы сказать: «Он готов. Звони ему сейчас. А когда вы закончите, перезвони мне».

Спустя полчаса Мик снова вышел на линию, чтобы сказать мне: «Мы разговариваем — ничего такого, просто кое-какие преувеличения в прессе». А потом позвонил Кит: «Мы разговариваем».

Я почувствовал серьезное облегчение — не просто потому, что это означало, что группа больше не будет страдать, но также и потому, что я знаю, насколько эти двое важны друг для друга и для всех остальных. Плюс ко всему мне надоело быть посредником — эта работа заняла у меня слишком много времени.