2. Удар грома в Кантоне

2. Удар грома в Кантоне

За три года — 1906—1908-й — Китай пережил полосу почти непрерывных антиманьчжурских восстаний. Следующий год — 1909-й — был сравнительно спокойный. Революционные организации собирали силы. Собирал силы и Объединенный союз.

Сунь Вэнь недолго оставался в Сингапуре: он и для английских властей оказался «нежелательной личностью». Пришлось ему перебираться в Пенанг. Понемногу он переводит туда из Токио все важные связи союза и берет в свои руки руководство его центральным аппаратом. Специальный комитет тоже перебрался в Пенанг. Все равно проводить какие-либо операции в юго-восточных провинциях Китая теперь невозможно. Его мысль обращена к Кантону. А что, если там развернуть подготовку к восстанию? Надо только суметь обосноваться в Гонконге и создать там базу.

Но…

Внезапно происходит что-то невероятное. Член комитета Ван Цзин-вэй, прибывший в Пенанг, знакомится с молодой китаянкой Чэнь Би-чунь, дочерью богатого местного купца, и влюбляется в нее. Чэнь отвечает ему взаимностью. Но за этим романом, пока сохраняемым в глубокой тайне, скрыта еще одна тайна: возлюбленная Вана — член террористической группы Фан Цзюнь-ина, в которую входят жена Фана, Цзэнь Син, затем Чэнь Би-чунь и еще трое. Ван присоединяется к террористам. Сообщает об этом Сунь Вэню. Тот категорически возражает. Специальный комитет запрещает Вану участвовать в террористических актах. Ван совершает грубое нарушение дисциплины и вопреки запрету уезжает. Кричит на прощание, что ему надоели «мелкие дела», что необходимо сделать «что-нибудь громкое», чтобы «потрясти весь Китай». Группа отправляется в Ханькоу. Прибыв туда и осмотревшись, террористы решают, что покушение на какого-нибудь чиновника здесь не будет ни «громким», ни «потрясающим». Что делать? Принимается решение: динамит (около пятидесяти килограммов), который везут с собой, оставить на хранение у ханькоуских товарищей и всей группой вернуться назад. Чэнь Би-чунь достает денег. В декабре с тремя террористами она отправляется в Пекин. В январе 1910 года туда выезжает Ван Цзин-вэй со взрывчаткой. В Пекине террористы решают совершить покушение на фактического главу государства, отца малолетнего императора — принца Чуна. Ничего не скажешь: замысел «громкий». Это была авантюра, и она, конечно, провалилась. Полиции удалось арестовать Ван Цзин-вэя и его помощника.

Хуан Син, узнав из газет о провале покушения в Пекине, выехал из Японии в Малайю, чтобы посоветоваться с Сунь Вэнем о дальнейших действиях. Сунь Вэнь осуждал поведение Вана и откровенно сказал об этом Хуан Сину.

— Ван, — заявил Сунь Вэнь, — плохой революционер, позер и сумасброд. В самый ответственный момент борьбы он пускается в авантюры, и теперь нам придется его спасать из тюрьмы. Разве это к лицу серьезному революционному деятелю!

Между Сунь Вэнем и Хуан Сином состоялся длительный разговор о ближайших задачах боевой деятельности союза.

Сунь Вэнь дал Хуан Сину подробные инструкции о подготовке восстания в Кантоне, а также полномочия для руководства революционной деятельностью всех организаций союза на время своего отсутствия. Все члены Специального комитета получили указания беспрекословно выполнять приказы Хуан Сина. Потом Сунь Вэнь и Хуан Син отправились в Гонконг, где их ожидали члены союза: офицер маньчжурских войск, перешедший на сторону революции, Чжао Бо-сянь, бывший младший офицер Ни Ин-дянь, Чжу Чжи-синь, Яо Юй-пин и Чэнь Цзюн-мин. По предложению Сунь Вэня создается Специальный комитет по делам Южного Китая, куда входят Хуан Син и остальные присутствующие. Задача комитета: подготовить восстание с целью захвата Кантона; в случае успеха провозгласить там революционное правительство и превратить Гуандун в базу для освобождения всего Китая. Это была реальная задача: революционная пропаганда распространилась на всю страну, которая созрела для переворота, был необходим лишь сильный толчок в виде яркого успеха революционных сил, чтобы пламя революции охватило все провинции и привело к возмущению в войсках.

Из Гонконга Сунь Вэнь выехал для сбора средств в Европу и оттуда в США.

Какими силами располагал союз в Кантоне?

Был ударный отряд в сто человек, готовых идти на смерть, выполнить любое задание. Можно было рассчитывать на части «Новой армии» общей численностью до бригады (три тысячи человек), состоявшие из распропагандированных солдат под командой офицеров, членов союза или сочувствующих ему. Тайные общества обязались выставить к сроку, который будет им указан, отряд силой до десяти тысяч человек, вооруженных огнестрельным оружием. Восстание планировалось на конец февраля 1910 года. Сигналом послужит восстание одного из полков (1-го) «Новой армии», расположенного в Шахэ, около Кантона. Полк поведет уполномоченный комитета Ни Ин-дянь которому в помощь выделяется бывший командир полка Чжао Бо-сянь. Ни Ин-дянь полагал, что сумеет повести за собой не менее двух тысяч вооруженных солдат.

Но события развернулись не так, как было намечено. 9 февраля произошло столкновение между солдатами готового к восстанию 1-го полка и кантонской полицией. Поведение солдат возбудило подозрения у властей. По решению Специального комитета начало восстания перенесли на более ранний срок — 15 февраля. Но когда Ни Ин-дянь утром 12 февраля вернулся из Гонконга, он узнал, что 1-й полк самовольно восстал. Пришлось дать команду и двинуть полк в Кантон. К несчастью, в первой же перестрелке с охранными войсками Ни Ин-дянь погиб. Другого командира у восставших не оказалось. А комитет в Гонконге не знал, что восстание началось на три дня раньше срока, и тоже ничего не предпринял, чтобы заменить погибшего Ни Ин-дяня. Восстание окончилось полной неудачей. Солдаты забаррикадировались в казарме. Другие полки бригады были разоружены и заперты в казармах. Через два дня восставшие сдались.

Восстание могло увенчаться успехом. Подумать только: в первый раз удалось поднять целый полк! Если бы он ворвался в Кантон, прозвучал бы боевой сигнал для всех членов союза. Оружия у них было достаточно. И… полный провал! Поражение вызвало замешательство среди революционеров. Какой-то злой рок преследовал их!

Сунь Вэнь узнал о преждевременном выступлении солдат 1-го полка, о гибели Ни Ин-дяня и последующих событиях, находясь в США. В начале июня он выехал оттуда в Японию и 15 июня был в Иокогаме. Сюда приехал Хуан Син. Встретились они в гостинице. Обоих разыскивала японская полиция. Пришлось уезжать из Йокогамы, где Сунь Вэня выследили японские шпики. Сунь Вэнь покинул Йокогаму в конце июня и 11 июля прибыл в Сингапур, откуда выехал в Пенанг. Здесь он принял решение о созыве совещания для обсуждения вопроса о подготовке нового восстания в Кантоне. 13 ноября в Пенанг прибыл из Бирмы Хуан Син. В декабре приехали Ху Хань-минь, Чжао Бо-сянь и другие. Совещание открылось в январе 1911 года. Присутствовали руководители местных организаций союза в Малайе.

Доклад сделал Сунь Вэнь.

Подробный разбор причин неудавшегося восстания показал, что главная беда всех боевых выступлений союза — слабая организованность, плохая связь между боевыми отрядами и штабом, низкий уровень дисциплины. Солдаты 1-го полка нарушили приказ, выступили раньше срока и сорвали восстание. Члены организации, работавшие среди этих солдат, сумели внушить им революционные идеи, а революционную дисциплину привить не смогли.

Сунь Вэнь высказался за проведение нового восстания в Кантоне, но при более тщательной подготовке его.

Были в это время и другие заботы у Сунь Вэня: болезнь матери. Она жила тут же, в Пенанге, где находилась его семья. Дети уже выросли — девочки превратились в девушек, сыну, Сунь Кэ (Сунь Фо), пошел девятнадцатый год. А мама, старенькая мама, не хотела жить вдали от своего Вэня. Вэнь — ее любимец. Уважаемый человек. Повсюду его знают. Достойный Сунь!

Какие бы заботы ни окружали Сунь Вэня, он всегда помнил о матери. Маленькая старенькая китаянка с загрубевшими от труда руками. В этот свой приезд в Пенанг он видел ее в последний раз. Она умерла незаметно, как жила. Тихо угасла.

Приехал А-мэй. Везти прах матери в родную деревню, туда, где покоятся все члены семьи Суней, взялся он. Сунь Вэню въезд в Китай был закрыт.

После совещания в Пенанге Сунь Вэнь выехал в США. Оттуда он пишет Хуан Сину, снова напоминая ему, что большинство предыдущих восстаний терпели неудачу из-за отсутствия прочной базы, запаса оружия, патронов и т. д.

Что имел в виду Сунь Вэнь, говоря о «базе»? Он имел в виду не территорию только, а общественную поддержку. Хуан Син полагал, что самое главное — военная подготовка, а все остальное приложится. Сунь Вэнь напоминал своему товарищу по партии, что восстание тогда можно считать обеспеченным, когда оно опирается на прочную основу — «базу» — сочувствие народа. И на военную сторону дела тоже обращает внимание: заготовить в достаточном количестве оружие и боеприпасы, чтобы в бою сражающиеся силы революции не испытывали нехватки боевых средств.

Хуан Син согласен с ним и советует использовать в качестве базы полуостров Гуанчжоувань в южной части Гуандуна, «арендованный» Францией. В этом письме Хуан высказывает такое мнение, что наилучшей силой для свержения маньчжурского режима является его собственная армия. Целесообразнее всего готовить новое восстание в Кантоне, потому что, несмотря на неудачу выступления в феврале, революционная организация в войсках кантонского гарнизона далеко не разбита. Среди солдат много сторонников революции. Имеются революционные группы и в других гарнизонах — в Цзянсу, в Чжэцзяне, в Цзянси, Хубэе, в Хунани, сильнее всего распропагандированы солдаты в частях, расположенных в Юньнани: они в любое время готовы вступить в борьбу. И если революция начнется в какой-нибудь провинции, ее, несомненно, поддержат остальные; революция распространится — «как крик ворона отдается в горах». Эта оценка революционной ситуации в Китае во многом отвечает действительности и тем не менее для нее типично отсутствие какого бы то ни было упоминания о народных массах и их роли в революции. Все расчеты Хуан Сина построены исключительно на революционных настроениях в войсках. Таков уж Хуан Син, ничего не поделаешь!

Прежде чем приступить к подготовке нового восстания в Кантоне, члены Специального комитета по делам Южного Китая, фактически выполнявшего в это время функции Общекитайского центра союза, объездили китайские колонии в странах Юго-Восточной Азии: в Бирме, Малайе, Индокитае, Сиаме, Голландской Индии и собрали значительную сумму — 110 210 долларов. Из США и Канады поступило 77 тысяч долларов. Можно было начинать! Оружие и боеприпасы Хуан Син закупил в Индокитае и в Японии. Боевой груз доставлялся в ящиках под видом медикаментов в адреса некоторых фармацевтических фирм в Кантоне. Часть оружия отправили в Гонконг.

18 января 1911 года Хуан Син прибыл в Гонконг. Штаб, назначенный Специальным комитетом, расположился в доме № 35 по улице Хэппи Уолли (Счастливая долина). Штаб состоял из самого Хуан Сина, командующего всеми силами повстанцев, его помощника — Чжао Бо-сяня, заведующего секретариатом Ху Хань-миня и Чэнь Цзюн-мина.

План восстания предусматривал одновременное нападение на дворец наместника провинций Гуандун и Гуанси, штаб кантонской эскадры флота, арсенал и полицейское управление силами десяти боевых групп «отчаянных», вооруженных бомбами и пистолетами. Общая численность всех десяти групп — восемьсот бойцов. Кроме того, Чжао Бо-сянь установил связь с находившейся вне Кантона бригадой «Новой армии», сочувствовавшей революции. Командиры заверили Хуан Сина в поддержке. Были организованы отряды «Народной армии» — повстанцев в сельских районах вокруг Кантона. Командирами этих отрядов штаб назначил Яо Юй-пина, Ху И-шэна (брата Ху Хань-миня) и Чэнь Цзюн-мина, которые по сигналу должны были атаковать городские ворота, захватить их и пропустить в город полки «Новой армии» и вместе с ними поддержать отряды «отчаянных», которые в это время вели бы бой в городе.

Восстание было назначено на 13 апреля 1911 года. Боевые отряды начали понемногу стягиваться к Кантону. Тут опять случилось непредвиденное: 8 апреля боевик, прибывший из Малайи, Вэнь Шэнь-цэй, нарушив приказ о строгой конспирации, напал среди бела дня на улице в Кантоне на начальника гарнизона генерала Фу Ци и выстрелом из пистолета уложил его на месте. Вэнь Шэнь-цэй тут же схвачен и казнен. Власти настораживаются. В Кантон из других мест срочно вызывают два резервных батальона. Наместнику, видимо, стало что-то известно о предстоящем восстании. Но он не знал главного: на какой день назначено выступление, поэтому маньчжуров все еще можно застигнуть врасплох.

Сунь Вэнь находится в Нью-Йорке, куда он прибыл 17 февраля 1911 года. С нетерпением ждет сообщений из Кантона. С Хуан Сином его связывает специальный шифр. Сообщения из Гонконга пока не вызывают у него тревоги. Все идет хорошо. И у него тоже все хорошо. Сбор неплохой. Он полон оптимизма. Друзья напоминают ему о необходимости соблюдать осторожность: агенты Цинов наверняка следит за ним. Он посмеивается.

— Несколько лет назад, — говорит Сунь Вэнь, — моя смерть причинила бы ущерб нашему делу. Тогда нас было мало. Каждый был на учете. Теперь нас много, теперь мы — движение. Моя жизнь теперь мало значит. Наша организация действует отлично. Многие смогут занять мое место…

Он все тот же, скромный уроженец маленькой деревушки Цуйхэн в окрестностях Кантона. И он помнит завет Хун Сю-цюаня, о котором поведал ему дядя — тампинский солдат: «Будь скромным…»

Он все тот же смелый юноша, говоривший своим первым боевым друзьям шестнадцать лет назад в душный августовский день в Кантоне, что революционер не принадлежит себе, что жизнь свою он отдал революции, которая вправе распорядиться ею, как считает целесообразней.

И еще он думает о том, какая это великая сила — революционные идеи, когда они выражают стремления масс. Сколько было их вначале? Трое. Сколько их теперь? Тысячи тысяч! У маньчжуров все: войско, деньги, шпионы, палачи, связи с иностранными державами. У революционеров ничего этого нет. Но революционеров им не истребить. И маньчжуры погибнут со всем своим войском, со своими шпионами и палачами, их не спасут ни деньги, ни иностранцы. Потому что народ против них.

Теперь надо ждать вестей из Кантона.

…А в Кантоне не все в порядке. Хуан Син прибывает туда нелегально поздно вечером 23 апреля ночным пароходом из Гонконга. И сразу узнает, что в связи с убийством генерала Фу Ци арестовано несколько человек и при обыске у них найдено оружие. Власти уже начеку. Наместник донес обо всем случившемся в столицу.

Проверка готовности боевых групп и других боевых сил, которые должны принять участие в восстании, показала Хуан Сину, что далеко не все они подготовлены и знают, что должны делать. Некоторые советуют отложить восстание. По мнению Хуан Сина, это невозможно, ибо власти намерены распустить по домам солдат «Новой армии». Спешить тоже нельзя. Решает назначить бой на 26 апреля. Но выясняется, что не все оружие, закупленное в Японии и Индокитае, прибыло на место. Переносит выступление еще на день — на 27 апреля. В Гонконг летит телеграмма: «В городе эпидемия, пока не отправляйте детей». Это значит, что отряд боевиков из Гонконга (триста человек, хорошо вооруженных) надо задержать там до нового приказа.

В Кантоне заметно усиление подготовки властей к борьбе. На улицах патрули, кое-где сооружаются заграждения. Но настроение солдат вновь прибывших резервных батальонов революционное — так сообщают агитаторы, посланные туда. Все же Хуан Сину ясно, что и на этот раз кантонские отряды подготовлены неважно. Три отряда, сформированные из крестьян окрестных деревень, не готовы к выступлению. Ху И-шэн, отвечающий за связь с солдатами «Новой армии», фактически ничего не сделал, более того, он расхвастался, и из его болтовни власти поняли, что восстание разразится в самые ближайшие дни. Чэнь Цзюн-мин, который должен был привести отряд крестьян из-под Вэйчжоу, пропал, и его не могут найти, в результате отряд опоздал безнадежно. Нарушил сроки движения к Кантону и отряд Яо Юй-пина.

26 апреля положение стало критическим. Начались повальные обыски по всему городу. Власти явно хотели упредить революционеров. Хуан Син решил, что больше ждать нельзя: надо действовать. Но в штабе начались споры. Ху И-шэн предложил вообще отложить восстание. Его поддержали представители отрядов, которыми командовали Чжао Бо-сянь и Чэнь Цзюн-мин. Яо Юй-пин возражал. Потом и он стал колебаться: не лучше ли отложить?

Хуан Син решил атаковать, даже не дождавшись, пока все отряды соберутся. Риск? Но восстание вообще связано с риском. Ждать — еще больший риск.

В Гонконг летит новая телеграмма: «Маме лучше, шлите немедленно все прописанные медикаменты». Смысл: всем боевикам немедленно выехать в Кантон, бой — 27 апреля.

Увы, телеграмма пришла в Гонконг в 10 часов вечера, уже после того, как ушел последний, ночной, пароход на Кантон. Утром тоже есть пароход, но не опасно ли отправлять среди бела дня триста вооруженных людей в город, фактически находящийся на военном положении? Ху Хань-минь колеблется. А время идет, ночь проходит, скоро утро. Что делать? Чжао Бо-сянь, командир этого отряда, резко заявляет, что поведет своих людей и что, если сам дьявол попытается задержать их на пристани в Кантоне, он пробьется огнем! Но Ху Хань-минь настаивает на отсрочке. Утром 27 апреля в Кантон выезжает работник штаба Дан Жоу-фын, чтобы объяснить Хуан Сину положение и просить отложить восстание. Ху Хань-минь и Чжао Бо-сянь решили выехать вместе с боевиками вечером 27 апреля.

Но было уже поздно менять план. В момент, когда Дан, потратив несколько часов на поиски, добрался, наконец, до конспиративной квартиры, где был штаб Хуан Сина, он понял, что опоздал. Было около 4 часов дня. Боевики с белыми нарукавными повязками собирались тут и строились в боевой порядок, вооруженные бомбами и пистолетами. Хуан Син сказал Дану, что через несколько минут поведет отряд на штурм резиденции наместника, все разговоры об отсрочках ни к чему, операция начинается. Еще три отряда должны атаковать: один — арсенал Северные ворота, чтобы впустить в город войска, готовые действовать с революционерами заодно; другой — Южные ворота; третий — полицейское управление[4]. Штаб Хуан Сина не имел точных данных об этих отрядах, и, как потом оказалось, они действовали очень нерешительно и свои боевые задания не выполнили. В 4 часа 30 минут Хуан Син подал команду, и его отряд выступил.

Геройски провел свою операцию этот отряд — сто тридцать «отчаянных». Несколькими залпами из пистолетов и градом динамитных патронов они разогнали охрану резиденции наместника и ворвались в здание. Наместник и его чиновники в панике бежали. Боевики закрепились в здании и вступили в бой с вызванными войсками — две тысячи солдат, целая бригада! Беспримерный бой продолжался пять часов — до тех пор, пока не иссякли боеприпасы. Бойцы понимали, что их отряд сражается в одиночку, что другие отряды либо потерпели поражение, либо не выступили вовсе. Все равно решили сражаться до последнего патрона. Когда боеприпасы вышли все, боевики подожгли здание. Только поздно вечером, когда затих огонь, войска смогли овладеть развалинами. В этом бою смертью героев пали сорок три революционера. Двадцать девять раненых боевиков попали в плен. Пятьдесят восемь бойцов смогли отступить, воспользовавшись темнотой. Хуан Син ушел вместе с ними.

Оправившись от страха, наместник приказал казнить всех, кто был взят в плен с оружием в руках. Ослабевшие от потери крови, измученные боем, солдаты революции встретили смерть так же смело, как бились против целой бригады правительственных войск. Они кричали своим палачам: «Долой маньчжурских грабителей! Да здравствует Китайская республика!»

Хуан Сину, раненному в руку, удалось спастись и укрыться на одной из конспиративных квартир в окрестностях Кантона.

А утром 28 апреля из Гонконга прибыли Ху Хань-минь и Чжао Бо-сянь с хорошо вооруженным отрядом из трехсот боевиков. Они нашли все городские ворота на запоре и под усиленной охраной. Из разговоров с окрестными жителями узнали о восстании и его неудаче. Отряд возвратился в Гонконг, куда через несколько дней, 30 апреля, добрался и Хуан Син. Ему пришлось лечь в больницу. Рана была серьезная.

Сунь Вэнь скоро узнал о геройском подвиге и о гибели «семидесяти двух». Он чувствовал горечь и боль. Павшие товарищи были ему близки и дороги. В каждом из них была частица незабвенного Лу Хао-дуна, кусочек его, Суня, собственного сердца. Но он чувствовал также, что китайский народ может гордиться своими храбрецами революционерами. Схватил лист бумаги и покрыл его иероглифами:

«Убежденные в правоте своего дела, революционные бойцы действовали независимо от возможного исхода восстания, готовые умереть. И они пали, убежденные в том, что поступают правильно. Великая идея самоотверженности революционеров стала достоянием всей нации. Их подвиг — потрясающее событие нашего времени. Восстание воодушевило народ и потрясло маньчжурский двор. И память о нем будет жить вечно. Оно зовет к новым боям! Вперед!»

Сунь Вэнь отправил этот текст товарищам. И вскоре он появился в форме листовки — заявления руководства союза по поводу кантонского восстания.

В восстании приняли участие китайцы — уроженцы многих районов страны. Павшие в бою (их было, собственно, не 72, а 85) — выходцы из шести провинций, среди них 9 студентов, учившихся в Японии и там вступивших в ряды союза, 1 студент, учившийся в Китае, 4 учителя, 1 журналист, 13 военных, 14 крестьян, 3 рабочих. 40 из них прибыли из стран Юго-Восточной Азии (1 журналист, 1 учитель, 13 рабочих, 16 торговцев. Профессия 9 боевиков осталась невыясненной). Были среди них люди разных возрастов, но ни один не был старше 30 лет. Их прах приняла кантонская земля — «Священная земля китайской нации», как сказал Сунь Вэнь.

Кантонское восстание 1911 года имело огромное значение. На сей раз восстание разразилось не в каком-нибудь захолустье, не в каком-нибудь небольшом городке или в деревушке, а в одной из важнейших провинциальных столиц, — разразилось открыто, перед всем Китаем, перед всем миром. Ничто не могло остановить героев революции: ни численное превосходство врага, ни малочисленность собственного отряда. Это было в 29-й день 3-й луны, или 27 апреля по западному календарю.

Рядом с Хуан Сином сражался его старший сын Хуан Жи-оу.

Маньчжуры устояли. Но их победа была призрачной. Кантонское восстание прозвучало как могучий гром революционного набата. И ответ не замедлил последовать в виде шторма на берегах Янцзы.