4. На грани столетий

4. На грани столетий

— Ну, вот мы опять втроем, — шутливо сказал Сунь Вэнь, когда Чжэн Ши-лян добрался до квартиры, где коротали дни Вэнь и Шао-бо. — Опять нас трое, как в 1894 году. Только нашего дорогого товарища Лу Хао-дуна нет среди нас…

Друзья обменялись информацией о событиях в Китае и за рубежом. Сунь Вэнь рассказал о пребывании в Америке и в странах Западной Европы и поделился с Ши-ляном соображениями о задачах революционной работы в Китае.

Чжэн Ши-лян, без сомнения, был выдающимся революционером. Отличали его от некоторых других руководителей Союза возрождения Китая связи с крестьянами. Ши-лян, участвовавший в деятельности тайных обществ, настойчиво советовал Сунь Вэню делать основную ставку на организованные силы крестьян. Он, конечно, понимал, что тайные общества насквозь пропитаны средневековыми, примитивными воззрениями. Но в тайных обществах была сила, пусть члены этих обществ часто не видели другой цели, кроме борьбы за восстановление династии Мин. Зато они живо откликались на призыв к борьбе против маньчжуров. Жестокий террор цинской монархии против членов тайных обществ, казни, пытки не сломили их силу. Почему? Потому что в этих обществах — масса. Массы невозможно уничтожить. А небольшую организацию, пусть даже состоящую из прекрасных людей, отменных храбрецов, с благородными характерами, сравнительно легко разгромить, если она не опирается на широкую массовую базу. Это и случилось с Союзом возрождения Китая. Поскольку в кратчайший срок невозможно по-новому организовать и просветить крестьянскую массу, следует использовать тайные общества и их кадры, как они есть.

Высказав свои соображения, Чжэн Ши-лян добавил, что хотел сообщить товарищам кое-какие сведения как раз о работе среди членов тайных обществ. Но вначале несколько слов о другом.

Конечно, поездка в Гонконг была сопряжена с опасностью. Всюду там шныряют шпионы и наемные убийцы маньчжуров. Все же удалось пробраться туда и проникнуть в прилегающие районы Китая. После долгих розысков удалось напасть на след Ян Цюй-юаня. Вместе с некоторыми своими сторонниками он так законспирировался, что потерял всякий контакт с окружающим миром. Ян тем не менее считает себя главой союза, поскольку он был избран лидером на заседании правления 10 октября 1895 года и у него хранится печать организации.

— Чудак, ну и чудак, — рассмеялся Сунь Вэнь. — Пусть забавляется игрушками.

— Все-таки следовало бы поставить его на место, — прервал молчание Шао-бо.

— Не нужно из-за мелочей раскалывать наши и без того небольшие силы, — отозвался Сунь Вэнь.

В Гонконге Чжэн Ши-лян привлек в организацию довольно значительную группу дельных людей, имеющих связи с тайными обществами. Шао-бо получил от Ши-ляна явки к Гу и Хэ. Сам Ши-лян не считал нужным встречаться с Миядзаки и поручил это Гу. Чтобы напустить больше туману, устроили встречу с японцами ночью в храме.

Сунь Вэнь заметил, что, по его мнению, Миядзаки Торадзо наверняка искренне хочет помочь, но те, от которых он зависит, виляют, тянут.

— Я понимаю, старший брат Сунь Вэнь, — сказал Ши-лян, — ты хочешь использовать одного врага, который пока не угрожает, против другого врага, который есть наша главная опасность: маньчжуров. Как говорил наш древний стратег Сунь-Цзы: «…Умный полководец кормится за счет противника».

— А мне приходит на память сказание о мудреце Чжуан-Цзы, — ответил Сунь Вэнь. — Рассказывают, что однажды князь страны Чу[3] прислал к Чжуан-Цзы двух сановников, которые должны были уговорить его приехать в столицу и принять на себя управление княжеством. Чжуан-Цзы сидел на берегу реки и удил рыбу, когда явились посланцы князя. Мудрец спокойно выслушал их и, не оглядываясь, продолжая следить за удочкой, сказал: «Говорят, что в княжестве Чу есть святая черепаха, которая умерла триста лет назад; князь держит ее в своей галерее предков. Что, по-вашему, предпочла бы черепаха: чтобы оставшейся после ее смерти скорлупе оказывались божеские почести или же быть в живых и волочить свой хвост по грязи?» Посланцы князя Чу ответили, что черепаха предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи. «Так идите же своей дорогой, господа, — сказал мудрец, — я тоже предпочитаю жить и волочить свой хвост по грязи».

Все трое рассмеялись. Сунь Вэнь продолжал:

— В ходе борьбы, особенно когда она ведется более слабой стороной против более сильной, иногда приходится идти на компромиссы. Нам нужно свалить маньчжурскую тиранию. Для этого необходимо достать оружие и деньги. Я, не колеблясь, возьму и то и другое у японцев, не страшась того, что, может быть, какой-нибудь чистоплюй будет потом кричать, что у меня хвост в грязи. Грязь можно отмыть, была бы совесть чиста, а мертвая черепаха — это мертвая черепаха, и ничего больше! Согласен, брат Ши-лян, что важно установить связи с тайными обществами. Но им тоже нужно оружие. Голыми руками маньчжурские пушки не взять. Вообще следует подумать относительно объединения тайных обществ в боевой союз и с его помощью поднять новое восстание на Юге, не в одном Кантоне, а в сельских районах, вооружить десятки тысяч крестьян и по-новому начать народную войну. Если бы нам удалось создать такой союз, тогда можно было бы заняться обдумыванием плана нового восстания с задачей захвата Кантона. Восстание нужно тщательно подготовить. Силу маньчжуров можно разбить лишь силой.

— Говорят, что некий художник нарисовал картины, на которых изобразил кошек, и развесил их в доме, чтобы избавиться от крыс, — сказал Шао-бо. — Но маньчжурских крыс надо убивать дубиной, а не кистью.

— Ну, если уже о кошках и мышах заговорили, значит пора сделать перерыв, — заметил Сунь Вэнь.

— А не отметить ли нашу встречу? — предложил Ши-лян. — Шао-бо, не принесешь ли ты нам вина?

— Только я пить не буду, — отозвался Сунь Вэнь, — никогда не чувствовал склонности к горячительной влаге. У меня и желудок очень капризный…

— Да ты, брат Вэнь, у нас вообще святой, — веселым голосом сказал Ши-лян. — Скажи, брат, а есть у тебя какие-нибудь желания?

Сунь Вэнь подумал и ответил:

— Сильнее всего люблю революцию. Потом книги. И еще… мечтаю о счастье настоящей любви. Но не до любви теперь!

— Ты отрешился от земных радостей, старший брат Вэнь?

— Я солдат революции, брат Ши-лян. Но довольно об этом!

На следующий день трое друзей продолжали обсуждать ближайшие задачи революционной работы. Чжэн Ши-лян изложил план объединения тайных обществ, действующих в провинциях Южного Китая, в одну организацию под руководством Сунь Вэня. Пришло также время для издания печатного органа, который пропагандировал бы боевые лозунги организации, разъяснял* читателям насущные задачи борьбы. Организация революционеров, оставаясь строго конспиративной, должна выступать перед народом со своим словом.

Предложение заслуживало внимания, но… касса была пуста!

Тяжелый был год. Из Китая приходили вести о крестьянских бунтах и расправах цинских войск с крестьянами.

«Что же происходит, — думал Сунь Вэнь, — если не самое худшее? Такого еще не было даже во всей позорной истории царствования Цинов. «Гуа фынь» — разрезание арбуза! Неужели китайские патриоты не понимают, что стране теперь грозит гибель? Какое это ужасное состояние — все понимать, знать, что нужно делать, и чувствовать свое бессилие!»

По-видимому, пока не выветрится реформаторское опьянение, нечего и думать о каком-либо серьезном развороте революционного движения. Надо ждать.

Чжэн Ши-лян сообщает, что установил связи с тайными обществами в Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни. Откуда-то вынырнул старый приятель Ши Цзянь-жу. Желает получить какое-нибудь дело. Не послать ли его в районы бассейна Янцзы, где также очень сильны тайные общества? Эти места Ши хорошо знает.

Надо ждать. Это трудно. А приходится. Сил нет пока. Китайская революция начала развиваться поздно. Народ хочет перемен. Но революционеры пока не сумели сказать ему, какие перемены необходимы и как их добиться. И он, Вэнь, тоже не выполнил задачу, которую поставил перед собой и ради которой провел столько времени в обществе людей и идей Запада. Где программа революции?

В Японии пропаганда в пользу Союза возрождения Китая не имеет успеха. После больших усилий удалось привлечь в союз сто человек. А китайских эмигрантов в Японии — свыше десяти тысяч! Люди уклоняются. Неудачи союза отпугнули. Вообще это закон: неудачи редко не приводят революционную организацию к распаду, к утрате доверия. Когда борьба на подъеме, тогда в организацию идут многие. А в Китае еще нет признаков подъема.

Наступила весна 1898 года. Страна была опять в состоянии брожения. И император решился. Кан Ю-вея пригласили во дворец. Вождь реформаторов вручил императору программу неотложных реформ. В июне последовали императорские указы о преобразовании системы просвещения, о поощрении национального железнодорожного строительства, постройки фабрик и заводов. Другие указы несколько ограничивали власть старой маньчжурской бюрократии и Цыси в том числе. Кан Ю-вей и некоторые его сподвижники были приближены ко двору. Ли Хун-чжана сняли с поста наместника Чжили и отправили в Кантон, наместником Лянгуана.

Император издавал указы. Но у него не было сил, чтобы обеспечить их проведение в жизнь. Войско — под командованием генералов, преданных Цыси. Один из них — любимчик Ли Хун-чжана, генерал Юань Ши-кай — и вовсе предал императора, выдав Цыси его намерения. Клика Цыси решила действовать. 21 сентября 1898 года она произвела государственный переворот. По приказу Цыси евнухи схватили императора, когда он выходил из тронного зала, и силой затащили в заранее приготовленное для него место заточения: уединенный замок в дворцовом парке. Начались аресты вождей реформаторов. Кан Ю-вею и Лян Ци-чао удалось бежать. Шесть видных деятелей движения реформаторов, и среди них Тань Сы-тун, были через семь дней публично обезглавлены.

Трагикомедия «100 дней реформ» окончилась.

Маньчжуры снова продемонстрировали свою жестокость. Снова они пустили в ход свой излюбленный аргумент: топор.

Пока маньчжурам удается отбивать нападения на них. Сила: государственный аппарат, войско, финансы, полиция, религия, сила предрассудков — к их услугам. Революционное движение пока еще не приобрело мощи весеннего половодья. Главное — деревня еще не двинулась. Некому ее поднять…

Но вот от Чжэн Ши-ляна пришли хорошие вести. Он сумел установить прочные связи с тайными обществами в Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни, Ши Цзянь-жу добрался до Янцзы. Ведет переговоры с тайными обществами провинции Хунань и Хубэй. Представители обществ соберутся в Гонконге, чтобы встретиться с Сунь Вэнем.

Прекрасный, смелый, дельный боец этот Ши-лян!

Весной 1900 года в Гонконге, в глубокой тайне собрались представители Союза возрождения Китая и тайных обществ провинций Юга и Центра. Нелегально приехал на несколько дней Сунь Вэнь. Быстро пришли к соглашению о совместных действиях. Ян Цюй-юань шумел, что все равно, дескать, не уступит места президента союза Суню, грозил расколом…

Сунь Вэнь не дал втянуть себя в мелкие дрязги. Участники совещания избрали его президентом союза и приняли его предложение начать подготовку к восстанию в Гуандуне. В случае успеха — распространить военные действия на провинцию Фуцзянь. Укрепиться там в одном из портов, чтобы можно было получать оружие и боеприпасы из-за границы. После этого Сунь Вэнь вернулся в Японию.

Был уже конец года, когда от Ши-ляна поступили еще более ободряющие сведения. Ян утихомирился. Ши-лян приступил к восстановлению правления союза в Гонконге. Восстановлены разгромленные в конце 1895 года местные организации союза. И третье важное сообщение: можно купить выходящую в Гонконге на китайском языке «Китайскую ежедневную газету». Ее владелец запрашивает сходную цену.

До зарезу нужны деньги! Сунь Вэнь говорит об этом с Миядзаки. Тот вздыхает, но ничего не обещает. Какую-то сумму все-таки раздобыл. Говорит, что у друзей.

Дело продвигается вперед, трудное революционное дело. Но теперь возникают новые осложнения. В Японию приехали Кан Ю-вей и Лян Ци-чао, спасшиеся от маньчжурских палачей. Создали в Токио «Общество охраны императора» и повели борьбу… против революционеров, особенно против Сунь Вэня.

Когда Кан прибыл в Токио, Сунь Вэнь счел нужным встретить его и поздравить с благополучным избавлением от опасности. Кан отказался разговаривать с «мятежником»!

Своим сторонникам Кан сказал:

— Характер Сунь Вэня не так уж плох, но он, Сунь, слишком необразован, не понимает, что ему толкуют…

Для Кана «образование» сводилось к знанию древних философов. Сунь Вэнь действительно не жаловал мертвую китайскую «ученость». Когда Сунь Вэню передали слова, сказанные о нем Каном, он презрительно заметил:

— Этот гнилой конфуцианец ни на что не годен…

У реформаторов были связи среди богатых китайских купцов за границей, а значит, и деньги. Лян Ци-чао стал издавать в Токио журнал, пропагандировавший идею конституционной монархии и «мирных» реформ. Многие сторонники Сунь Вэня за рубежом ушли из Союза возрождения Китая и присоединились к реформаторам. В эмиграции их влияние становилось доминирующим. Сунь Вэня по-прежнему поддерживают гуандунцы. Они и остаются ядром организации. Но у них нет денег.

Сунь Вэнь не унывал.