10

Баварским посланником в С.-Петербурге в год смерти Пушкина был граф Лерхенфельд (Maximilian Reichsgraf von Lerchenfeld-Koefering род. в 1779, умер в 1843 году)[754]. Он был в приятельских отношениях с французским послом бароном Барантом. Как известно, Ф. И. Тютчев весьма увлекался баронессой Амалией Максимилиановной Криденер, по 2-му браку графиней Адлерберг. Эта Криденер была незаконной дочерью княжны Турн-и-Таксис и графа Максимилиана Лерхенфельда. В библиотеке А. С. Пушкина оказалась книжка «Gedichte des Königs Ludvig von Bayern» с надписью «А. Lerchenfeld». Книжка идёт, конечно, из этой семьи Лерхенфельдов и может свидетельствовать о знакомстве Пушкина с ними[755].

Граф Лерхенфельд отправил целое донесение о дуэли и смерти Пушкина и упоминал о нём в двух последовавших рапортах.

I

С.-Петербург, 10 февраля 1837.

Ваше величество!

Россия потеряла самого замечательного своего писателя и самого знаменитого поэта, Александра Пушкина.

Он умер 37 лет, в лучшую пору своей деятельности, от тяжкой раны, полученной им на дуэли.

Подробности этой катастрофы, которую покойный, к несчастью, сам навлёк на себя своим ослеплением и неистовой ненавистью (свидетельствовавшими об его арабском происхождении), являются уже в течение нескольких дней единственным предметом разговоров столицы. Он дрался со своим собственным зятем Жоржем Геккереном. Последний — приёмный сын барона Геккерена, Голландского посланника, француз по рождению, носил ранее имя Дантес, был кавалергардским офицером и недавно женился на сестре г-жи Пушкиной.

Несмотря на такое близкое родство и безупречность поведения, которую выказал г. Геккерен, женясь на этой молодой особе, анонимные письма с самыми злостными намёками задели самолюбие поэта так глубоко, что сделали его нечувствительным к самым ясным доказательствам невинности его жены, а также и к его собственному убеждению, и он не находил себе отдыха до тех пор, пока не вызвал своего зятя и не принудил его к поединку, положившему конец его жизни.

Император сделал всё от него зависевшее, чтобы смягчить последние минуты этого замечательного человека, убеждения которого его величество порицал, но талант почитал. Накануне его смерти государь собственноручно написал ему несколько слов, чтобы успокоить его относительно судьбы его жены и детей и предложить ему употребить те немногие дни, которые провидение, казалось, даровало ему, на исполнение религиозных обязанностей и на приготовление к христианской смерти.

Император поручил ещё Жуковскому, прежнему учителю наследника цесаревича, другу покойного, просмотреть его бумаги и сжечь все сочинения, которые могли бы скомпрометировать память Пушкина, относясь к временам его юности, когда он предавался крайним и революционным идеям.

Для русской литературы смерть Пушкина является существенной потерей. Его называли русским Байроном, сделавшим больше других писателей, чтобы очистить русский язык и сделать его языком поэзии. Должно отметить также всеобщее возмущение и даже склонность к более сильному, чем обыкновенно, национальному негодованию, которое не ограничивается справедливыми упрёками, но устремляется на противника, как на иностранца, и требует, чтобы он был строго наказан.

Последнее время Пушкину было поручено императором написать историю Петра Великого, и он был редактором литературного журнала «Современник».

13 февраля.

Я только что вернулся с похорон Пушкина, которые были замечательны по стечению народа всех классов, собравшегося там. Вслед за родственниками покойного, приблизившимися, по греческому обряду, к телу, чтобы проститься перед тем, как закроют гроб, все друзья и многие другие лица поспешили, рыдая, к катафалку и продлили эту сцену прощания, как последнюю почесть таланту, отнятому у его родины.

Его императорское величество уже исполнил обещание, данное Пушкину перед его смертью. Государь дал пять тысяч рублей пенсии вдове и шесть тысяч на воспитание детей, приказал списать со счетов сумму, за которую была заложена земля покойного, заплатить все долги, которые он мог оставить, и выпустить на казённый счёт роскошное издание сочинений Пушкина, с предоставлением дохода от продажи его в пользу вдовы и детей.

Г. д’Аршиак, атташе французского посольства, бывший секундантом г. Геккерена, уезжает завтра в Париж.

Остаюсь с глубочайшим почтением вашего величества покорнейший и почтительный слуга и верноподданный.

(подписано) Лерхенфельд.

II.

Выдержка из отчёта от 5 апреля 1837

Барон Геккерен получил от своего двора разрешение покинуть С.-Петербург, сохранив половинный оклад своего содержания. Он отправится в путь тотчас по приезде г. Геверса, возвращающегося сюда в качестве поверенного.

Между тем разбиралось дело его приёмного сына. Он был лишён прав, чинов и дворянства и разжалован в простые солдаты. Но в то же время император сделал этот приговор менее чувствительным для г. Геккерена, приказав, чтобы он тотчас был выслан из империи и вывезен на границу. Итак, в тот самый день, когда приговор был опубликован в приказе, к г. Геккерену явился фельдъегерь, усадил его в открытые сани и вывез его на границу.

III.

Выдержка из отчёта от 15 апреля 1837

Голландский посол г. Геккерен выехал третьего дня, получив оскорбление в виде отказа в прощальной аудиенции у их императорских величеств и получив теперь же прощальную табакерку, несмотря на то, что он не представил отзывных грамот и формально заявил графу Нессельроде, что его величество король Голландский не отозвал его, а только разрешил ему отпуск на неопределённое время.

По этой причине присылка табакерки вместе с отказом в обычной аудиенции явились настоящим ударом для г. Геккерена, вызванным, по-видимому, какою-нибудь особою причиной, что император, по всей вероятности, и объяснит королю Голландии.