1

Нельзя не пожалеть сугубо о скудных результатах поисков в архиве французского министерства иностранных дел. Французским послом в 1835—1841 гг. был барон Барант. Он сам был выдающимся писателем, интересовался вопросами литературы, знал и ценил Пушкина. Об его отношении к Пушкину свидетельствует официальное обращение от 23—11 декабря 1836 года к Пушкину с просьбой о сведениях по вопросам о литературной собственности для французской комиссии, занимавшейся разработкой правил^{322}. «Правила литературной собственности в России, — писал Барант Пушкину, — должны быть вам известны лучше, чем кому-либо другому, и, конечно, вы не раз обдумывали улучшение этого пункта русских законов. Вы очень мне поможете в моих розысках, сообщив действующие правила и обычаи и ваши соображения насчёт таких правил, которые были бы пригодны в разных государствах в интересе авторов или их заместителей. Зная достаточно вашу любезность, я позволяю себе адресоваться к вам за подробными сведениями по этому важному вопросу»[742]. Но даже не это обстоятельство заставляло предполагать, что Барант должен был бы упомянуть о смерти Пушкина в своих депешах. К дуэли был причастен состоявший при французском посольстве виконт д’Аршиак. Он был секундантом барона Геккерена и через несколько же дней, очевидно, «по независящим от него обстоятельствам», был вынужден отправиться курьером во Францию. Казалось бы, в бумагах французского министерства должны храниться какие-либо сообщения по этому поводу. Но результаты поисков были ничтожны. Наш посол мог препроводить «единственное найденное донесение, в котором упоминается о дуэли Пушкина». Это — извлечение из депеши барона Баранта к графу Моле от 6 апреля 1837 года. Вот эти несколько строк: «Неожиданный приказ о высылке г. Дантеса, противника Пушкина, который был посажен в открытую телегу и отвезён на границу, как бродяга, без предупреждения его семьи об этом решении, явился результатом этого раздражённого состояния государя» (Affaires étrangers, Russie, Correspondence politique^{323}). Чтобы понять смысл последних слов, надо упомянуть, что Барант в предшествующих отрывку фразах сообщал Моле об угрюмом и раздражённом настроении императора Николая и приписывал его недовольству фактом объявления свадьбы герцога Орлеанского с принцессой Мекленбургской.

Необходимо добавить, что сообщённое из французских архивов извлечение из донесения не является новинкой: самое донесение напечатано в «Souvenirs du baron de Barante» Paris, t. V. 1895, p. 557. Отсюда эта депеша с сокращениями переведена в «Русском архиве». 1896, т. 1. стр. 447—448.

Приходится всё-таки предполагать, что в архивах французского министерства иностранных дел находятся и остаются неразысканными и другие сообщения о деле Пушкина или, по крайней мере, о роли д’Аршиака.