Прилет дяди Гриши

Как только освободили Смоленщину от фашистов, нам пошли письма. Написал и брат моей матери – Григорий Трофимович Боровченков – военный летчик-истребитель, командир полка. Полк шел с Западным фронтом. Дядя часто летал над Смоленщиной, сопровождал наши бомбардировщики, летевшие на запад, да вел многочисленные бои с фашистскими «мессерами». Он часто сбивал фашистские самолеты, и фюзеляж «ястребка» и его грудь были украшены звездочками и орденами. Дядя Гриша был в своем деле асом. Был он очень энергичен, умен, небольшого роста, крепкого телосложения. В молодости он немного поработал шахтером-забойщиком, потом попал в армию, в летное училище и посвятил всю свою жизнь военной профессии.

Узнав из моего письма, что мы, его родня, пережили оккупацию и остались живы, он загорелся мечтой повидаться с нами. Полк его стоял под Смоленском – до Каспли рукой подать. Я нарисовал ему несколько планов Каспли, и он обещал прилететь. Так и вышло. В один из дней в нашем небе стал кружить У-2 – «кукурузник». Кружил-кружил и сел буквально в 50 метрах от нашей хаты. Дядя Гриша пришел к нам в хату вдвоем с ординарцем. Тот подмигнул мне и посадил меня в кабину – дескать, смотри, как все мелькает, только посторонних к себе не пускай. Весь день я просидел в кабине, и только к ночи ординарец пришел и сам забрался туда спать.

Всю ночь родители проговорили с дядей Гришей про войну, про оккупацию, про жизнь – про все про все. Дядя рассказывал, как он сражался на Халхин-Голе, как воевал в Испании, как тяжело было воевать в первые месяцы Великой Отечественной войны. Нам с сестренкой он привез в подарок старый синий летный комбинезон и сказал: «Тебе, Костя, верх – синий брезент, ну а девочке Тоне – внутреннюю меховую подкладку». Мы долго ломали голову, как из такого подарка извлечь пользу.

Забыл сказать, что, когда дядя только приземлился у нашей хаты, к нему подошло много людей, проверили документы. Все удивлялись, как он мог посадить самолет на такой маленький лужок, с четырех сторон обкопанный канавами при довоенной мелиорации.

Утром, попив крепкого чая, дядя Гриша попрощался со всеми нами, сел в У-2, сделал над Касплей два круга и улетел. Впоследствии он воевал до конца войны, был тяжело ранен под Старой Руссой и, как Алексей Маресьев, раненный прополз несколько километров, пока его не подобрали колхозники. Дядя всегда руководил большими воинскими соединениями, работал на генеральских должностях, хотя имел звание полковника.

Его жена – Азалина Петровна – рассказала мне одну интересную историю, из-за которой вся жизнь Григория Трофимовича пошла кувырком. По характеру дядя был человек прямой, кристально честный, верный сын и слуга своей Родины. Его боевое мастерство поражало многих. Так, в одном воздушном бою под Рудней он вел бой с девятью фашистскими истребителями и даже сбил один из них. Дядю трижды представляли к высокому званию Героя Советского Союза, но всякий раз документы заворачивали.

А было это из-за его наивности. При поступлении в партию, когда он заполнял анкету, в графе «социальное положение» написал – «из кулаков». Хотя его отец – Боровченков Трофим Андреевич – был родовитый крестьянин. Эта непростительная оплошность не только не давала дяде возможности получить высокое звание Героя, но он не мог получить и чин генерала, а был этого достоин.

Храбро бил он американцев в Корее, во Вьетнаме. Последней его должностью перед уходом в отставку была должность коменданта Курильских островов. Когда теперь из уст наших чиновников, не нюхавших пороху, я слышу, что можно, дескать, передать Японии один, ну два или три Курильских острова, у меня перед глазами всегда встает гвардии полковник комендант Курильских островов. И с горечью думаю, что дядя, наверно, в гробу переворачивается от этих слов. По приказу самодура Хрущева дядя был демобилизован, поселился в Волгограде, где его святыней стал Мамаев курган. Дожив до 82 лет, он тихо скончался от сердечного приступа во время зимней рыбалки на Волге. В память об этом легендарном сыне России остался скромный памятник на городском волгоградском кладбище среди колышущегося на степном ветру ковыля.