12
Покидая в августе 1928 года Варшаву, Мина ехала не наугад: ее брат Эльяс, который теперь называл себя Левой, вместе с женой Беллой и дочерью Диной попали в эмиграцию раньше и уже некоторое время жили в Ницце.
По словам Ромена Гари, спасаясь от кредиторов и последствий своих авантюр, Лев из Вильно уехал в Берлин{164}. Проиграв состояние, он решил взять деньги из кассы нефтяной компании, в которой служил, но владелец, увидев его связанным у открытого пустого сейфа, заподозрил неладное, и Лев был уволен. Братья и сестры пытались спасти честь семьи, но, зная репутацию Эльяса, никто им не поверил. Тогда Эльяс-Лева решил совместить приятное с полезным и нелегально открыл в Берлине игорный дом, на чем зарабатывал неплохие деньги, которые потом проигрывал в заведениях конкурентов. Его жена Белла Клячкина, правоверная иудейка, очень переживала по этому поводу и вознесла в синагоге не одну молитву за исправление мужа, но ни на одну из них не получила ответа{165}.
Опять же по словам Гари, из Германии Лева был выслан за то, что в благородном стремлении рассчитаться с кредиторами он выписывал чеки без покрытия. После чего решил попытать счастья у карточных столов Ниццы в узком кругу посетителей муниципального казино над «Кафе-булочной По-мель» у колеса рулетки Монте-Карло. Открыв ювелирную лавку, после каждого проигрыша устраивал в ней пожар, чтобы получить страховку. Но бесконечно проделывать это было невозможно: страховая компания в итоге расторгла с ним договор, и скоро Лева уже не мог удовлетворять свою страсть к игре. Тогда, чтобы как-то убить время, он начал писать пьесы, но ни одна из них не сохранилась.
Официальная версия отличается от истории, рассказанной Гари, и романтики в ней гораздо меньше. Из бумаг, составленных центральной паспортной службой для иностранных граждан{166}. 14 февраля 1938 года, следует, что Эльяс не относился ни к анархистам, ни к коммунистам, не находился в розыске и не был замечен в пристрастии к азартным играм{167}.
Согласно результатам расследования, проведенного специальным комиссариатом Ниццы, Эльяс Овчинский наблюдался у доктора Уолтера по поводу астмы и ревматических болей. Эльяс прибыл из Вильно в Ментону 10 декабря 1927 года с визой на два месяца{168}. Там он должен был встретиться с женой, которая въехала во Францию через бельгийскую границу 2 августа 1926 года, также с визой на два месяца. Дина с 27 июля 1926 болела гнойным плевритом и 10 декабря была прооперирована Мишелем Маккардо в русской клинике Красного Креста, расположенной по адресу: бульвар Царевича, 15. После операции она провела в упомянутой клинике еще семь месяцев. 16 января 1928 года врач выдаст Дине Овчинской справку о том, что она, «помимо медикаментозного лечения, нуждается в дополнительном пребывании на Лазурном Берегу, срок которого не представляется возможным установить{169}.» Выписавшись из клиники, она провела месяц в гостинице «Отельри де ля Пюйя» в Аннеси, курортном городке в савойских Альпах.
Специальный комиссар Бодо дал положительную резолюцию на их просьбу о предоставлении вида на жительство во Франции.
По словам супруг Овчинских, вплоть до последнего времени они являлись владельцами ювелирной лавки в Вильно, имеют свой источник доходов и недавно продали за 250 000 франков доходный дом, рассчитывая переехать во Францию на постоянное проживание. Часть средств, вырученных от продажи, они положили на счет в Итальянском коммерческом банке в Ницце.
В качестве своих поручителей эти иностранные граждане, зарегистрированные в должном порядке, назвали маркиза де Меранвиль де Сент-Клэр, проживающего по адресу: улица Фредерик-Пасси, 1, и Василия Смесова, получившего французское гражданство путем натурализации, предпринимателя, проживающего по адресу: улица Франс, 64{170}.
Указанные лица характеризуют супруг Овчинских положительно.
Лоран Шарль, первый почетный председатель Счетной палаты, проживающий по адресу: улица Нотр-Дам-де-Шан, 42, также знаком с г-жой Овчинской и ее дочерью Диной, 21 года.
Г-жа Овчинская, имея визу лишь на два месяца, по окончании этого срока продолжала находиться во Франции в связи с тяжелой болезнью дочери, в определенный момент представлявшей даже опасность для жизни. По словам г-жи Овчинской, именно ее беспокойством объясняется то, что она не продлила визу своевременно.
С г-жи Овчинской и ее дочери мною была взята сумма в 49 франков (10 франков золотом) за продление визы, не оплаченная в установленный срок. Дине Овчинской во французском консульстве в Варшаве была выдана виза сроком на две недели.
Просьбу считаю возможным удовлетворить.
Первой в Варшаву уехала Дина, дочь Эльяса, в 1924 году, в возрасте восемнадцати лет. В дальнейшем она планировала учиться в Англии. Заполняя анкету, Дина, как и Гари, написала, что раньше жила в Москве — это единственный город, в котором она не указывает адреса. Ее родители всегда писали в соответствующей графе анкеты специального комиссариата Ниццы — «Вильно». Вероятно, Дина сочла более разумным, чтобы ее считали русской, бежавшей из страны после Октябрьской революции, чем польской еврейкой, спасающейся от дискриминации.
В официальных документах, необходимых для натурализации, девушка указала, что с 1924 по 1926 год проживала в Великобритании, где училась и работала гувернанткой. По требованию французских властей она отметила и адрес: Южный Кенсингтон, Дейтон Гарденз, 15.
В августе 1926 года больная Дина вернулась к матери в Ниццу после путешествия в Англию. В «Псевдо» Гари пишет, что Дина влюбилась в англичанина, но тот не разделил пылких чувств литовской еврейки. В отчаянии она якобы пыталась покончить с собой: выстрелила себе в грудь, но ее спас известный в Ницце хирург Кожин. Да, в семье Овчинских не понаслышке знали, что значит зайти слишком далеко — хотя бы в воображении. На самом деле Дина просто лежала в больнице, где лечилась от гнойного плеврита.
В Ницце Дина познакомилась со своим будущим мужем Полем Павловичем, черногорским сербом, который родился 14 апреля 1893 года в Дульсигно (Югославия). Его отец Лука (род. 1855) и мать Барбара Мануш (род. 1870) во время Первой мировой войны, когда Полю было три года, в качестве политзаключенных были перевезены из Югославии в Турцию, также Поль не служил в армии, потому что в 1914–1918 гг. находился в тюрьме{171}. С 1906 по 1920 год Павловичи жили в Смирне и работали в посольстве Великобритании. Поль учился в религиозном пансионе «Общества святой Марии», а в восемнадцать лет уехал продолжать образование в Англии.
По собственному признанию, Поль был православным и ненавидел евреев, но всё же стал зятем верной иудейки Беллы Овчинской, которую племянник считал святой. Ромен Гари, совершенно непьющий человек, терпеть не мог Поля, который изменял жене и каждый день начинал, открывая бутыль сливовицы, и за первым стаканчиком следовал еще не один{172}.
Приехав в 1921 году во Францию, Павлович нанялся на работу в «Американ Экспресс» (улица Скриб, 11), где прослужил до 1926 года. Сначала он жил в меблированных комнатах, затем переехал на Виллу Роз, в Буа-де-Коломб. В конце осени 1926 года он посетил Египет, где нашел место бухгалтера в палас-отеле «Гелиополис», в Александрии. Весь следующий год Павлович жил у родителей в Афинах (улица Праксителя, 6), и до 1928 года включительно служил в одной из местных гостиниц. В 1929 году он приобрел ювелирный магазин «О Рюби» в Ницце (улица Франс, 89), где открыл также ремонтную мастерскую. Впрочем, Павловича редко можно было увидеть за прилавком, он был занят в другом месте. Совместно с парижскими ювелирами он продавал драгоценные камни и украшения из них жильцам шикарных отелей на Лазурном Берегу. Однажды он купил четырнадцать карат золота и в тот же день перепродал его в Банк-де-Франс. Эта операция стоила Павловичу штрафа в 500 франков. В Ницце он жил сначала в тупике Сен-Лоран, потом переехал на бульвар Франсуа-Гроссо и наконец в 1947 году окончательно обосновался на авеню Дез-Оранже, 18, где купил квартиру.
Павлович приехал в Ниццу вдовцом: его первая жена, англичанка, на которой он женился в Смирне, умерла в мае 1924 года. В браке с ней у него родилось двое сыновей, Джон и Оноре. Семья жила в Ливерпуле по адресу: Флетл-драйв, 6. Тогда Павлович служил бухгалтером на текстильной фабрике.
Полю было тридцать семь лет, а Дине — двадцать четыре, когда они поженились в Лондоне, на Сент-Джордж Роуд{173}. Поскольку жених был христианином, Дине пришлось обратиться в католичество, и она крестилась в церкви Сен-Пьер д’Арен, которая располагалась рядом с магазинчиком Поля. После свадьбы супруги поселились в Ницце. У них было трое детей: Пьер-Клод (1936 г. р.), Жанна-Барбара (1939 г. р.) и Поль-Алекс, который появился на свет 6 февраля 1942 года в Ницце. Именно он станет сообщником литературной мистификации Ромена Гари и будет изображать несуществующего писателя Эмиля Ажара.