6
Материальные трудности начались сразу же после разрыва Мины и Лейба. Драматичная сцена переезда в «Обещании на рассвете», якобы связанного с разорением семьи, в действительности косвенно отражает ее распад, и после развода мать вместе с сыном отправились жить к родителям в Свечаны, а еще через несколько месяцев — в Варшаву. В глазах Ромена Гари Вильно и Варшава были лишь частью долгого пути Мины Овчинской во Францию.
Когда Лейб ушел, Мина продолжала делать шляпы, но они расходились плохо, и денег на жизнь не хватало. Ей не раз случалось задалживать за квартиру и терпеть, как следствие, недовольство и угрозы домовладельцев.
Соседи презирали госпожу Касев, которую бросил муж с ребенком, и ей пришлось уехать из собственного дома и вернуться к родителям в Свечаны.
Роскошный открытый лимузин воображаемого отца Гари Ивана Мозжухина, проехавший по городу, полному голодных беженцев Первой мировой войны, и остановившийся напротив дома на Велке Погулянке, 16, — не более чем фантазия Гари, призванная убедить читателей «Обещания на рассвете», что его отцом был вовсе не Лейб Касев, и представить жизнь своей матери в более оптимистичном свете.
На страницах «Обещания на рассвете» Гари рассказывает, что в десять лет перенес подряд две опасные болезни: скарлатину и нефрит, от которых едва не умер.
«Всё началось с того, что я заболел. Едва я стал вставать после скарлатины, как начался нефрит, и лучшие врачи, осмотрев меня, заключили, что положение безнадежно»{96}.
Однако в медицинской карте лейтенанта Ромена Гари де Касева, составленной врачом группы «Лотарингия» Бернаром Берко, не значится ни скарлатина, ни нефрит. В графе перенесенных заболеваний указана только ангина, которой Гари болел в феврале 1938 года, находясь на авиабазе в Салон-де-Прованс.
Действительно ли маленького Романа осматривали немецкие специалисты, приглашенные в Вильно? В учетной книге консьержа дома на Велке Погулянке, 16 есть записи о поездке Мины и Романа в Италию и пребывании в Бордигере в период между 25 марта и 28 апреля 1925 года.
Они уехали туда за несколько дней до рождения сводной сестры Романа Валентины, дочери молодой Фриды Боярской, о которой Гари никогда никому не говорил прямо. Дорога от Вильно до знаменитого итальянского курорта Бордигера стоила немалых денег, и уже тот факт, что Мина с сыном туда поехали, доказывает, что семья на тот момент располагала довольно большими средствами. Гари почти не рассказывал об этой поездке, упоминая разве что о том, какое незабываемое впечатление произвело на него море. То самое море, которое он вновь увидит три года спустя, в августе 1928-го, в поезде в Сен-Ремо. Вероятно, дело в том, что на первое путешествие наложился болезненный разрыв родителей. Вернувшись из Италии, Мина с Романом прожили в Вильно не больше трех месяцев. 12 августа 1925 года она забрала сына и села на поезд до Свечан{97}.
В «Обещании на рассвете» Гари пишет, что, уезжая навсегда из Вильно, он нес в своем сердце воспоминание о любви к Валентине, девчонке, придумывавшей для него тысячи ужасных испытаний. Он посвятил ей рассказ «Я ем галошу», который с незначительными изменениями затем включил в «Обещание»{98}. Французы во время Второй мировой войны называли галошами высокие башмаки из очень грубой кожи на деревянной подошве; в польском языке это слово обозначало то же, что и в русском. Гари утверждал, что в доказательство любви к Валентине съел свою галошу по ее требованию. И хотя речь шла о польской галоше, подобное всё равно выглядит вымыслом.
Всё становится яснее, когда узнаешь, что Валентина — его сводная сестра и ей тайно посвящена целая глава «Обещания на рассвете»: в 1942 году она попала в гетто Вильно (Шавнер Гас, дом 3/5, кв. 10), а в сентябре 1943-го была депортирована в лагерь Клуга, где и погибла вместе с матерью и братом Павлом.