ОТЪЕЗД

Ну ладно, партизаны партизанами, а нам с женой пора собираться в путь. К отъезду с женой мы начали готовиться за ранее, покупали разные вещи и для себя, и для ребёнка, подарки родственникам тоже покупали, из имеющихся вещей отбирали, что взять с собой, а что оставить, одним словом, потихоньку готовились в путь. В один из дней, это было уже в начале декабря, я пришёл с тренировки домой. На, дворе хоть и был декабрь месяц, ещё было тепло, этак градусов 16–18 плюсом. Прежде чем подниматься по лестнице в свою квартиру, я почему-то решил заглянуть в наш сад. В саду было с десяток деревьев, но фруктов на них уже практически не было, осталась только одна яблоня, на которой красовались своими жёлтыми боками яблоки. Их было довольно много. Я ходил вокруг дерева, рассматривал эти яблоки, и в этот момент у меня созрела мысль. А почему бы эти яблочки не забрать с собой в Сибирь. Ведь там наверняка зимой фруктов нет, а если мы их привезём с собой, то хоть недолго, полакомимся этими плодами, а у нас есть зелёный чемодан, который мы хотели здесь оставить за ненадобностью. Вот он нам и пригодится.

Пришёл домой поделился своими мыслями насчёт яблок, с женой. Она одобрила мои устремления, только засомневалась, а довезём ли мы их до дома в город Кемерово, ведь там стоят трескучие морозы, они могут замёрзнуть у нас. Я подумал и говорю жене:

— А мы с тобой Зоя давай не полетим на самолёте, а поедим поездом, ведь в вагоне хоть как, а плюсовая температура будет, так что я думаю, довезём.

На этом и решили.

В этот же вечер, я взял свой фибровый чемодан и пошёл в сад снимать урожай. На дереве плоды были ещё не совсем зрелые, но я всё же решил их собрать, так как думаю, до отъезда осталась неделя, за это время они дозреют в чемодане. В комнате такой большой чемодан хранить было негде, то я решил его затащить на чердак, там было сухо и чисто. Захожу в комнату, а Зоя ко мне с вопросом: «Сеня, а ты что яблоки не стал собирать, передумал что ли?» Я ей как бы с пафосом ответил: «Яблоки в чемодане уже на чердаке». Зоя удивлённо говорит: «Так быстро? Ну и хорошо, теперь садись ужинать». Во время ужина мы начали с женой говорить о скором отъезде, и тут жена мне выдаёт такой экспромт, а может и не экспромт, возможно, она эту мысль выработала давно и не знала, как мне её преподнести. Но время стало её поджимать, и она решила поторопиться высказать её мне. Одним словом, я ем ужин, ничего не подозреваю, и она в это время мне говорит: «Сеня, я вот думаю, хорошо было бы, если бы мы остались здесь в Польше хотя бы до лета». Я оторвался от тарелки, посмотрел на жену внимательно и говорю ей: «Зоя, мы же с тобой на эту тему говорили, зачем ты снова поднимаешь этот вопрос?» Но жена движением руки меня остановила и говорит: «Сеня, ты меня не дослушал, я ведь всё продумала и то, что я предлагаю, будет для тебя же хорошо. Ты ведь говорил, что хочешь в Кемерово поступить в техникум. Так вот, в техникуме с семью классами надо учиться пять лет, а с десятью три года. Чуешь разницу?» Сказала это она и замолчала. Я подумал, ну какая разница, я и там, в Кемерово, могу в школу пойти и закончить десять классов, а затем пойти в строительный техникум.

Своё предположение я высказал Зое, на что она мне заметила: «Конечно, можно и там закончить десять классов, но там тебе сначала будет не до школы, ведь ты говорил, что хочешь в Кемерово устроиться на такую работу, чтобы хотя бы через год получить квартиру. А такую работу в городе Кемерово найти очень и очень трудно. Поэтому на поиски нужной тебе работы ты потратишь не один месяц, и тебе будет не до учёбы. Так что моё предложение, самое верное» — «Ну, допустим, ты права, но я думаю, что из нашей затеи ничего не получится. Дело в том, что я работаю в цехе на линии старых двигателей, а они уже на исходе, так что с ними перспективы ни какой. А зачем дирекции завода оставлять не перспективного работника, я думаю для них нет смысла это делать. Так что, сама понимаешь. Сходить я, конечно, схожу и попрошу, чтобы директор оставил меня на заводе хотя бы до конца декабря месяца, надо закончить первую четверть девятого класса. Может быть, в Кемерово получится быстро найти нужную мне работу, и тогда я пойду в вечернюю школу заканчивать девятый класс». Такой ответ моей жене явно не понравился, и она попыталась меня уговорить, чтобы я попросил директора оставить меня на работе до лета, а лучше ещё на один срок пребывания за границей. Мне надоели её увещания, и я ей говорю: «А почему бы тебе не пойти к своему главврачу и не попросить его оставить тебя ещё на один срок пребывания за границей? Ведь ты так хочешь здесь остаться, так вот и прояви инициативу, реши этот для тебя не разрешимый вопрос. Ведь Ира же Плотникова ходила к нему и добилась своего, и ты так сделай». Жена закусила губу, надулась и говорит мне: «Не пойду я просить, не хочу унижаться, ты мой муж и ты это должен делать». Меня такой поворот разговора возмутил, и я ей в резкой форме ответил: «Значит, по твоему мнению, мужчины для того и созданы, чтобы ходить по начальству, выпрашивать милостыню и при этом унижаться? А в данном случае, ты женщина, создана для того, чтобы пожинать плоды моего унижения? По-твоему, так должно быть, или я в чём то ошибаюсь?» Жена какое-то время молчала, затем резко сказала: «Не знаю, но я не пойду просить главного врача». На что я ей заметил: «А почему тебе не сходить к нему? Возьми пример с Ирины Плотниковой, она сходила, хорошо попросила своего начальника, и он её оставил работать в госпитале ещё на год». Но жена уже «закусила удила», отвернулась от меня, и мы больше на эту тему не разговаривали.

На другой день, после работы я зашёл в приемную директора завода, и попросил секретаршу, чтобы она передала директору завода, что я пришёл на прием к нему. Через минуту она пригласила меня в кабинет директора. У него я изложил цель моего прихода, он выслушал и разрешил мне работать почти до конца декабря 1960 года. Пришёл домой, о результате похода к директору завода сообщил жене, она сдержано, но всё же одобрила мой поход. По этому поводу она сказала: «Хорошо, что мы ещё за целый месяц получим зарплаты и на эти деньги, что-то купим домой. До отъезда, хотя было ещё далеко, но за заботами время пролетело быстро, и надо было уже собираться к отъезду. Когда всё было готово, я пошёл в нашу контору чтобы получить расчёт. Конторские работники, которые мне делали расчет, когда узнавали, куда я еду, хватались за голову и спрашивали меня: «Сеня, ты, что с ума сошёл, сам родом с юга и едешь в эту ужасную Сибирь?» Но я как мог их успокаивал, говорил, ничего, люди и там живут и работают. Я уволился с завода и получил расчет, прихожу домой и говорю жене: «Всё, я уже уволился с завода и получил расчёт, так что очередь теперь за тобой. Ты завтра иди в госпиталь и сразу увольняйся, и пусть они выдадут, положенные тебе деньги. Пора уже окончательно собраться и уезжать, чтобы Новый год отмечать на новом месте».

Зоя со мной согласилась, она разумеется, желала остаться работать ещё за границей, но раз не получается, то пора и домой, дома тоже не плохо, там родные и близкие. На другой день Зоя пошла в госпиталь, чтобы уволиться и получить расчет. Я был дома и никуда не уходил, складывал вещи и думал, как бы что не забыть и ждал жену. Она ушла утром и я думал, что она вернётся из госпиталя часа через два, то есть часам к одиннадцати-двенадцати. Но уже два часа дня, а её всё нет. Я уже подумал, может что случилось, а может ей не дают расчёт или денег нет в кассе? Только я так подумал, дверь комнаты открывается и в комнату просто влетает Зоя, и с порога начала говорить: «Сеня, ты посмотри, что я тебе купила, ты же мечтал о хорошем спортивном костюме, вот я его в Военторге и купила. Знаешь, когда я зашла в магазин, то сразу увидела на прилавке лежит большой красивый ковёр и стоит он девятьсот злотых, а у меня только 600 злотых. Как ты понимаешь, на ковёр не хватает, вот я и решила тебе купить костюм, на него мне денег хватило он стоит 400 злотых. Сеня, ты же вчера расчёт получил, сколько у тебя денег?» — «Тысяча триста злотых, а ты что хочешь купить ковёр?» — «Да, Сеня, давай купим ковёр, в Союзе ковры огромный дефицит, так что мы там его никогда не купим, а хочется, чтобы в нашей квартире, которая у нас, наверное, будет, было уютно. Если ты не против, то давай сейчас поедем и купим тот ковёр, а то он там лежит один, и я боюсь, что кто-нибудь его заберёт, магазин работает до 17–00» — «Хорошо, мы с тобой поедем, только давай чего-нибудь, перекусим, а то очень есть хочется. Я тебя ждал на обед и ничего не ел». В общем, мы в тот день купили ковёр, бархатную ковровую скатерть, и ещё много чего по мелочи. Ну и правильно, что израсходовали злоты, зачем они нам в Союзе, оставили только на билеты и на такси до вокзала. А спортивный костюм, который Зоя мне купила, был просто шикарный. Из чистой шерсти синего цвета, с белыми полосками по воротнику и манжетам. В таких костюмах наша сборная СССР выступала на летней олимпиаде 1960 года, и после этого такие костюмы стали называть олимпийками. Позже, в городе Кемерово, в столице Кузбасса, я в таком костюме козырял один на весь город. Мне за него тогда предлагали неплохие деньги, но я его не продал, мне как спортсмену, хоть и любителю, он был дорог.

Ну а с отъездом как бы всё в порядке, осталось только во что-то упаковать наши вещи. Для этой цели я пошёл на наш склад, которым командовала заведующая столовой, и купил на складе ящик, от спичечных коробок, мы с женой в него сложили все необходимые вещи, я заколотил его для дальней транспортировки. На другой день мы с Зоей поехали сдавать свой багаж в багажное отделение вокзала. На перроне багажного отделения меня удивило то, что возле некоторых ящиков, одежда лежит прямо на асфальте, а накануне прошёл дождь, и одежда лежит прямо в лужах. Как я понял, эти вещи были тех людей, которые отъезжали в Израиль, их потрошили по полной, поляки боялись, что они увезут драгоценности. А ещё меня удивила одна женщина, которая уезжала в Израиль, на ней было пальто и всё в мехах. Огромная «лиса» чернобурка лежала у неё на плечах, мех от лисы был нашит на рукава и подол пальто, а ещё она прятала руки в меховую муфту. Я подумал, ну что она так кутается, на дворе хоть и декабрь месяц, но зимой ещё и не пахнет. Но оказывается, ларчик открывался просто. Позже, мне объяснил один из польских офицеров таможенников. Что, по закону мех из страны вывозить нельзя, за исключением личной одежды, вот они и хитрят, придумывают всякие воротники и муфты. Затем, я присмотрелся к другим женщинам, которые были одеты тоже подобным образом. Что касается нас с Зоей, то мы были одеты в демисезонные пальто, и такие же не тёплые ботинки. Подошедший к нам офицер-таможенник спросил нас: «Куда следуют пановье?» — «Домой, в Союз, контракт пребывания в братской Польше закончился, пора и домой», — ответил я. — «Что везём?» — «Да в основном, наши вещи, одежду и отрезы на костюм и пальто» — «Цо то е отрез?» Я долго объяснял ему, что такое отрез материала, но он так меня и не понял, наверное, пан официр подумал, что мы в ящик спрятали обрез ружья, слово-то созвучное. Затем они с другим офицером о чём-то поговорили и попросили меня открыть ящик с нашими вещами. Я взял рядом лежащий молоток, открыл крышку ящика, он посмотрел в ящик, и удивлённый простотой нашего багажа, скривился, как от зубной боли, махнул рукой, закрывайте, мол. Затем, на польском языке, что-то сказал солдату, который на тележке возил багаж, а сам ушёл к другим отъезжающим. Солдат с тележкой обкрутил наш ящик шпагатом, поставил на него сургучную печать, и отвёз его в багажный вагон. Я подумал, значит, наш багаж будет ехать с нами в одном поезде. Утром следующего дня, мы были уже в Бресте. Таможенная процедура была не долгой, ничего запретного у нас не было, я даже 500 злотых в пистон не положил, а зачем они, ведь мы уезжаем из Польши навсегда. Затем я купил билеты на поезд до Москвы, подошёл к Зое и говорю ей: «Вот билеты вроде бы всё сделал, но меня беспокоит наш багаж, мне хочется, что бы он с нами проследовал до Москвы, а из неё дальше в Кемерово. Но пока надо решить первый вариант. Сейчас пойду к таможенникам и узнаю, как это сделать». Жена послушала меня и говорит: «Ничего у тебя не получится, ты представляешь, если они будут выполнять желания каждого пассажира, то им работать будет некогда». Я посмотрел на неё и парировал: «Это твоё мнение, а что скажут мне таможенники, ты же не знаешь?» Я оставил жену в зале ожидания, а сам пошёл сначала к таможенникам, узнал у одного из них, с кем договориться, чтобы мой багаж проследовал дальше в Москву с тем поездом, на котором мы поедем. Он мне объяснил, что надо пройти к охране складов, и они подскажут, что дальше делать. Узнав, где находятся склады, я направился туда. Территория складов огорожена, на воротах стоит охранная будка, а рядом с ней часовой, я задал ему тот вопрос, который меня волнует. Он меня отправил к офицеру, который находился в будке. Я пошёл туда, офицер выслушал меня и говорит: «Пройдите вот на тот склад, и показал рукой, куда идти, найдите там кладовщика и скажите ему, чтобы он Ваш багаж отправил с Вашим поездом. Скажите, что я так велел ему сделать». Я, пошёл на склад, он находится не далеко от ворот, захожу туда, а он такой громадный, и весь забит ящиками и тюками, думаю, как я в таком ералаше найду свой ящик. Смотрю по верхним полкам и вижу свой багаж, у меня на душе потеплело. Кладовщику сказал всё, что велел дежурный багажного отделения, и от себя добавил: «Я хочу быть уверен, что Вы действительно погрузите мой багаж, в поезд, в котором поеду я». Кладовщик сразу распорядился, чтобы мой багаж погрузили на автокар и отвезли к Московскому поезду. Всё было проделано прямо на моих глазах, о деньгах не было даже речи, не то, что сейчас, без дополнительной платы лишний шаг не сделают. Вечером сели в поезд и поехали в Москву. Разобравшись с багажом мы с женой последовали в банк чтобы деньги с вкладной книжки частично снять, а остальные перевести на сберегательную книжку. Ну что, кажется, мы в Бресте всё сделали, теперь пойдём на вокзал и будем ждать отхода поезда Брест-Москва.

В Москву прибыли утром, с вокзала поехали к Зоиной сестре Рае, у неё оставили свои вещи, а сами отправились в магазин за покупками. В Москве нам надо было основательно утеплиться, ходим по самому большому магазину в Москве под названием «ГУМ» и подбираем себе тёплые вещи. Стоим у прилавка, а Зоя мне говорит: «Сеня, ты утепляйся хорошо, а то в Сибири стоят жуткие морозы». Сказать то она сказала, а что надо купить, чтобы утеплиться не сказала, вот я по своему разумению и выбирал. Купил легкое трико, пуловер из тонкой нити, подумал, что если я куплю пуловер из толстой пряжи, то в нём мне будет жарко. Затем решил купить рубашки, для работы и на выход. Подошёл к отделу, где продавали рубашки, людей там никого не было, я стою у прилавка и смотрю, какие же мне рубашки купить. За стойкой стоит молодая миловидная женщина, смотрит на меня, и, наверное, ждёт, когда же я выберу, то, что мне надо. Но я так долго выбирал, что женщина не выдержала моей тягомотины и спрашивает меня: «Молодой человек, что Вы хотите купить? Давайте я Вам помогу». Я на продавца посмотрел добрыми глазами и говорю ей: «Знаете, мне надо у Вас купить мужские сорочки на выход и для работы. Только знаете в чём беда, я не знаю своего размера. Обычно рубашки мне покупает жена, а сейчас её рядом со мной нет, так что вот такое затруднение» — «Ну, это не проблема, размер определить не сложно. Снимите своё пальто и положите на прилавок, я на Вас посмотрю и определю, какого размера Вы носите сорочки». Я снимаю пальто, кладу его на прилавок, затем я встал перед продавцом по стойке «Смирно», она на меня внимательно посмотрела и говорит: «Размер Ваших сорочек будет 48-й» — «Да Вы что, — возмутился я, — это же размер мальчишек, а я взрослый мужчина, мне как-то неудобно будет носить такой размер рубашек» — «Знаете что, давайте мы Вам подберём сорочки 50 размера, они немножко Вам будут великоваты, но носить их будет можно. Да и потом, вы же молодой парень и ещё расти будите, так что через год они вам будут в самый раз».

Слова этой доброй женщины о том, что я ещё буду расти, мне очень понравились, и я согласился купить рубашки такого размера. Мне действительно роста не хватало, особенно при игре в волейбол. Но сейчас я покупаю мужские сорочки и волейбол здесь ни при чём. А насчёт сорочек я подумал, что буду расти это хорошо, но когда это будет, поэтому решил взять по одной сорочке на выход и на работу 48 размера, а по две сорочки 50 размера, думаю, так будет лучше. Приятная женщина-продавец упаковала мне шесть сорочек, перевязала их шпагатом, а затем говорит мне: «Вот Вы взяли сорочки, и притом красивые, а галстуки к ним не подобрали, как же Вы будите их носить, ведь молодому мужчине без галстука никак нельзя. Надо купить ещё и галстуки, если Вы не против, я Вам сейчас их подберу». А что, предложение правильное, я дано хотел носить галстук, но вот беда, я его не умею завязывать. Об этом я сказал продавцу. Она мне говорит: «Эту беду мы с Вами быстро решим, я Вас сейчас научу завязывать галстук. Вот смотрите. Растягиваем галстук, затем на верхний поперечный шов накладываем толстый конец галстука, затем обводим его вокруг тонкого конца и вдеваем его под накладку, разравниваем затем формируем узел и вот готов завязанный галстук. А ну-ка попробуйте сами завязать галстук». Я попробовал, и как ни странно, у меня с первого раза получилось. Затем я тренировался завязывать галстук ещё три раза и все три раза получалось. Убедившись в том, что галстуки я завязывать умею, я попросил её подобрать к моим выходным сорочкам по одному галстуку. А к рабочим я не стал галстуки подбирать, подумал, что буду работать мотористом и при галстуке. Среди рабочего люда так не принято, хотя пан Льяна у нас на заводе в Польше работал при галстуке. Но он же рабочий не русский, так что у них порядки другие.

Затем я пошёл в отдел зимних шапок и выбрал себе самую крутую шапку. Она была из бараньей шкуры, такая чёрная и лохматая. Примерял её на себе перед зеркалом и думаю, теперь мне никакой мороз не страшен, в такой шапке я точно не замёрзну. А вся остальная одежда была почти такая же, что я носил в Польше, за исключением некоторых тёплых вещей. Странное дело, готовясь к поездке в Сибирь, в эту холодную местность России, которой боятся не только южане, но и все европейцы, я ехал без страха. Возможно, потому что у меня такая натура, если я делаю какое-то грандиозное дело, то не думаю о том, что это страшно и сделать не возможно, а думаю, раз взялся, то надо делать, как можно быстрее и как можно лучше. Возможно это так, а возможно я не ощущал страха, потому что не знал, что такое сильные морозы. Ведь чтобы знать, надо это ощутить на себе, так сказать, почувствовать и только тогда ты можешь судить об этом.

А пока в Москве тепло и поэтому я сильного мороза не чувствую, с женой садимся на поезде Москва-Кемерово. Впереди у нас дальняя дорога как там будет в Сибири?