КОНТУЗИЯ

Мой отец, Кондрат Ефимович, прошёл всю войну и ни разу не был ранен, но у него была контузия, по этому поводу он даже в санбате лежал. Как это произошло, отец мне рассказал.

— Шли бои ещё на Украине. По приказу командира, я оставил в лесу лошадей и короткими перебежками пробирался к нашим пушкам, чтобы помочь нашим пушкарям готовить снаряды для стрельбы. Шёл сильный бой, били мы по немцу, и он нас не жалел, лупил, дай Боже. Снаряды рвались и тут и там. Я перебегал от одной воронки к другой, затем, улучив момент, бежал к воронке и прыгал в неё, прячась от взрывов снарядов. Вот, в один из таких прыжков, меня в воронке накрыло земляной волной от разорвавшегося снаряда вблизи. Меня оглушило, и я потерял сознание. Позже мне рассказывали бойцы, которые меня искали. После боя командир батареи собрал весь состав, чтобы уточнить потери. Перекличка показала, что бойца Чухлеб в строю нет. «Где он?», — спросил капитан Журов. — «Может у лошадей?», — отозвался кто-то. — «Не может быть его там, так как я направил его к вам, он, где-то здесь, всем искать его», — сказал командир. Один боец рассказывал: «Искали тебя везде, ходили от воронки к воронке, нигде нет. Вдруг вижу, из воронки торчат сапоги, а тела не видно, я ещё подумал, может, кого засыпало. Смотрю на сапоги, а на каблуках набиты германские набойки. Так это же сапоги Чухлеб! Позвал солдат. Быстро начали раскапывать. Кто руками, кто лопатой, откопали, вытащили тебя из воронки, положили на бруствер, а ты, никаких признаков жизни не показываешь. Подбежал командир, приложил ухо к груди, послушал, послушал и говорит: «Сердце бьётся, значит, живой боец, давайте его быстро в санчасть». Пока меня тащили на носилках, я очнулся и не пойму, где я и что со мной. Смотрю и вижу только небо в тучах. Вдруг слышу, один из бойцов кричит: «Смотрите, живой». Вижу, бойцы из нашей батареи, спрашиваю у них: «Куда вы меня несёте»? — «В санчасть, — отвечают, — командир приказал». Ну, раз приказал, тут ничего не поделаешь, надо выполнять. Из санчасти меня перевели в санбат, где я пролечился целую неделю. За это время моя батарея ушла далеко вперёд, так как наши войска наступали. Пришлось догонять их.

А догонять в военное время очень сложно. Там тебе нет ни поезда, ни автобуса, даже попутку дождаться нелегко, а догонять надо, так как там все свои, и если с тобой что случиться, то обязательно найдут и помогут. Ведь для того чтобы узнать друг друга, мы много разговаривали между собой, каждый рассказывал о себе, о жене, о детях, о своей работе на гражданке и многое другое, в общем, притирались друг к другу. Если кто после боя потерялся, то его ищут, пока не найдут. Можно сказать, что в коллективе налажена взаимовыручка и забота о каждом. А попадёшь в другое подразделение, там ты чужой и о тебе сильно беспокоиться, никто не будет и твою пропажу могут просто не заметить. Конечно, со временем можно познакомиться и в новом подразделении, но для этого нужно время, а война может тебе его и не дать. Да ещё и не известно, поставят тебя к лошадям или нет, а для меня это супер важно. Вот ты можешь мне не поверить, но мои лошадки очень помогали мне выживать на войне. Ведь на войне смерть ходит всегда рядом с тобой, и ты не знаешь когда попадешь в её объятия, сегодня или завтра, а может через минуту. Сразу вспомнишь семью, детишек, жену, и на тебя накатится такая тоска, ну хоть плач. А подойдёшь к лошадкам, обнимешь их ласковые мордашки, и на тебя повеет домом, как будто ты обнимаешь тех лошадок, на которых работал до войны, и тебе сразу становится легче на душе. В эти минуты, кажется, что смерть, которая ходила с тобой рядом, затем куда-то исчезла, а раз её нет, значит всё хорошо и можно воевать дальше.

Вот потому я так стремился в свою батарею, несмотря на трудности, которые пришлось перенести в дороге. На войне, как ты знаешь, гостинец нет, деревни, которые по пути попадались, так от них ничего не осталось, одни трубы торчат, поэтому приходилось ночевать прямо в поле или в какой-нибудь воронке, хорошо, если был лесок и травка, но это было редко. А о питании я и не говорю, тот сухой паёк, который мне дали в медсанчасти быстро исчезал, но я, чтобы всё не съесть, а принести в батарею гостинец, два пряника и два сухаря отложил и их не трогал, а всё остальное как ни растягивал, а съел за три дня.

На четвёртый день, когда силы были на исходе, мне очень повезло. Иду возле леска, дороги же никакой нет, просто иду на запад — знаю, что где-то там моя батарея. Так вот, иду я возле леска и чувствую запах чего-то наваристого: или борща, или каши с тушёнкой. Смотрю вокруг, а никого нет, я уже подумал, что мне чудится, как вдруг слышу за деревьями людские голоса. Ага, думаю, значит, мне не послышалось и пошёл в том направлении. Подхожу ближе и вижу, стоит полевая кухня, а возле неё с десяток бойцов и офицер, старший лейтенант. Они как раз начали обедать. Я по форме доложил офицеру, кто я такой и откуда. Он проверил мои документы, только потом дал указание повару накормить меня и дать несколько кусочков хлеба на дорогу. Ты не представляешь, какое это было блаженство есть горячую кашу с тушёнкой. После еды меня потянуло в сон, это заметил старший лейтенант и говорит мне: «Ефрейтор Чухлеб, Вы сегодня отдыхайте в нашем подразделении, а завтра на машине к нам привезут пополнение, и я попрошу водителя, чтобы он вас подвёз, хотя бы километров на десять ближе к вашей части. Моей радости не было предела, уж что-что, а такого подарка я не ожидал. Если думаю, будет так, то, может, я завтра и догоню нашу батарею.

Но ни завтра я батарею не догнал, ни послезавтра, а догонял я своих почти неделю, сколько пролежал в санбате столько и догонял. Наконец нашёл наш полк, спросил в штабе, где находится батарея капитана Журова. Сразу не сказали, сначала проверили мои документы, и, когда убедились что я свой, только потом показали куда идти. Батарею я увидел ещё издали, иду к ней, а сердце колотится, очень волнуюсь, как встретят, живы ли «старички», с которыми я в боях прошёл от Сталинграда до самой Украины. Первый, кого я встретил, был командир расчёта. Обнялись с ним, а как же, ведь столько с ним пропахали. Он доложил командиру батареи о моём прибытии, тот сказал: «Ставьте его, к его же лошадкам, а то нового коневода они не слушаются». А потом уже была встреча с бойцами батареи, к счастью, все они были живы и здоровы, и мой земляк, Виктор Звягинцев, тоже. На радостях заварили чай, я их угостил пряниками и сухарями, которые остались от сухого пайка, выданного мне в санбате, так сказать, на дорожку. Время было достаточно, батарея была на кратком отдыхе, и мы в удовольствие почаёвничали. А потом была встреча с моими лошадками. Не поверишь, они меня не забыли, как только увидели меня, услышали мой голос, приветственно замахали головами и заржали, знаешь таким нежным баритоном. Я ничуть не шучу.

Да я, автор этой книги, и не сомневался в сказанном. Ведь я лошадей тоже знаю не понаслышке, так что всё то, что отец рассказал, правда.