Глава 4

Глава 4

1

Вечером того же дня после ужина собрались у Автоперевязочной. Остаток дня прошел в обычном приеме больных, фельдшер Антон провел все перевязки без проблем. Теперь ему на помощь подключили Сергея Пампушного. Невский не хотел расставаться с ценным работником ни на минуту. Он торжественно обещал парню, что по прибытии в Бригаду упросит командира Медроты перевезти Сергея в свой штат. Это явно понравилось сержанту, он не скрывал своей радости.

Приходил майор Крапивец. Иван Сергеевич от души благодарил всех медиков за прекрасно выполненную работу при родах. Он уверял, что теперь, уж точно, это племя перейдет на сторону правительства. А, значит, (он засмеялся) «можно крутить дырочки для орденов!».

Кино опять показывали на непонятном языке, поэтому все и решили посидеть рядышком, «почесать языком».

— Сергей, ты обещал рассказать о себе. Как ты оказался в Афгане, что делал до армии? Мы все тебя внимательно слушаем. — Невский поудобнее уселся на ступеньках Автоперевязочной, свесив ноги.

— Я сам вызвался пойти в армию, потому что очень мечтаю стать врачом. Хирургом, как мой любимый доктор Пирогов Николай Иванович.

— Я что-то не улавливаю логики. Если хочешь стать доктором, то зачем рваться в армию? Ты ведь мог поступить в медицинский институт, сразу после медицинского училища, я так понял, что ты его окончил.

— У меня не было паспорта, а в институт без паспорта не берут, я узнавал. Теперь я надеюсь, что после увольнения из армии получу, наконец, этот злополучный паспорт.

— Но почему ты не получил паспорт, как все нормальные люди в шестнадцать лет?! Разве это проблема в нашей стране? — Невский уже начал терять терпение.

— Для меня это была проблема всей моей жизни. А паспорт я не мог получить, потому что не имел «Свидельства о рождении». Я как бы не родился в нашей стране. Меня не существовало в учете населения многомиллионного государства. Я не мог даже жениться на любимой девушке, ведь и для этого нужен паспорт. Она вышла за другого парня, у которого, как раз имелся, этот чертов документ!

— Я уже ничего не понимаю, Сергей, ради Бога, объясни нам все толком! Кажется, остальные тоже «не врубаются» в твою проблему. Почему на тебя не выписали это «Свидельство о рождении»?! — Невский даже встал, прошелся по салону автомобиля, потом снова уселся.

— Для этого мне придется рассказать всю свою жизнь.

— Вот, и давай, рассказывай!

— Хорошо, слушайте. Только это долгая история.

— А мы никуда и не спешим, — Люба закурила вторую сигарету.

Все приготовились слушать. Девушки-переводчицы сидели на лавочке для больных, крепко обнявшись, словно готовились услышать страшную историю и заранее уже начали бояться. Водитель Андрей бросил копаться в моторе и присел поближе. Наступила тишина.

2

Я так торопился родиться, что попытался появиться на свет еще в поезде. Моя мама и отец возвращались из отпуска. Их высадили в незнакомом городе, по «Скорой» перевезли в роддом, где моя мамочка благополучно произвела меня на свет. Отец мой на радостях запил, его приютил санитар больницы. Мужичка этого почему-то мой отец называл не иначе, как «Дядя Паша — три Наташи», не знаю, что это означает. Ну, ладно, не суть важно.

Отец должен был меня зарегистрировать в ЗАГСе. Мама рассказывала, что много раз просила его об этом. Куда там. Батя «не просыхал». Были как раз Первомайские праздники. Так они и уехали спустя неделю домой без этого документа. Отец потом много раз обещал съездить в этот город Красноуфимск. Но так и не вырвался — все дела, работа, гулянки. Честно говоря, пока не было никаких проблем. Мы жили в Свердловской области, в поселке городского типа Буланаш. Это в Артемовском районе, железнодорожная станция называется Егоршино (Невский закивал — знакомые места, он сам там жил, заканчивал школу в соседнем Алапаевске). Поселок большой, около 15 тысяч жителей. Основан был в 1939 году в связи с открытием угольных шахт. Это один из основных центров добычи угля в области.

Название поселку дала легенда о потерявшемся в болотистых лесах коне по кличке Булан. Конь вышел на крики отчаявшегося мальчика, который воскликнул: «Булан наш!». Статус поселка городского типа Буланаш получил еще в 1949 году, добыча угля шла полным ходом с 1943года. Мой отец как раз и работал шахтером на одной из шахт. Работа, конечно, тяжелая, опасная. Чтобы снимать накапливающийся стресс, он часто прикладывался к бутылке. Мама моя работала в бухгалтерии в Управлении шахт. Короче говоря, родителей все знали. Без всяких проблем меня устроили без этого «Свидельства о рождении» в ясли, потом в детсад. Да, забыл сказать, моя бабушка Фелицата (мать моей мамы Веры) работала в поселке заведующей фельдшерско-акушерским пунктом, это в рабочей слободке. Она тоже была известным человеком. Я о ней еще расскажу. В свой срок я пошел в школу. Уже тогда я решил стать врачом, лечить людей, как лечила моя бабушка. Все свободное время я проводил у нее на работе, помогал, как мог. Я знал, что должен был хорошо учиться, потому что врач должен много знать. Да и бабушка мне всегда об этом говорила. Сама она не смогла окончить институт из-за войны.

Учителя в школе меня всегда хвалили за учебу. Родители гордились мной. Я уже заканчивал пятый класс, когда случилась трагедия — погиб на шахте мой отец во время аварии, взорвался газ метан. Их там многих завалило. Я помню, когда отца хоронили, то целые ряды гробов стояли с погибшими. Мама моя сразу слегла, у нее с рождения был порок сердца. Врачи ей даже не разрешали рожать, но она решилась. Она долго болела, иногда поднималась, потом снова вынуждена была ложиться в постель. Я на всю жизнь запомнил этот запах лекарств в наших комнатах. Бабушка переехала к нам в квартиру жить, свой дом продала. И снова весной, когда я заканчивал уже теперь восьмой класс, мама умерла. Остались мы с бабушкой вдвоем на всем белом свете.

Мне было пятнадцать, надо было решать, что делать дальше. Устроили «семейный совет». Было решено, что дальше я поступлю в медицинское училище в районном центре, быстрее получу специальность, поработаю немного. А потом можно будет и в медицинский институт поступать, всегда охотнее берут после практической работы. К тому времени мы надеялись решить проблему с моим документом. Бабушка даже съездила летом в тот город. Но, оказалось, что в роддоме был три года назад пожар и все учетные документы сгорели. А с ними сгорела и моя надежда на получения «Свидетельства о рождении». Эх, кабы раньше нам побеспокоиться. Но бабушка не унывала. Она договорилась в училище, там у нее нашлась хорошая подруга в учебной части, экзамены я все сдал на отлично, были у меня хорошие оценки за восемь классов. Меня приняли в это учебное заведение без документа о рождении. А паспорт тогда еще никому не давали до шестнадцати лет.

Годы учебы пролетели не заметно. Я учился четыре года на фельдшерском отделении. На все праздники и воскресенья ездил домой к моей любимой бабушке. Не мог жить без ее замечательных пирогов. Знаете, какие она умеет пироги с капустой печь! Ум отъешь! А еще я любил слушать ее рассказы о хирурге Пирогове. До войны она ведь с мужем жила на Украине, в Виннице. В этом городе моя мама родилась. Там и был похоронен основоположник военно-полевой хирургии Николай Иванович Пирогов. Точнее, он был похоронен (забальзамирован) в селе его родовом Вишня, позднее село вошла в черту города. В тех местах все было «пропитано духом Пирогова», он считался национальным героем. Бабушка еще, будучи молодой, все книги о нем перечитала, знала о каждом годе жизни великого хирурга. С началом войны ее муж, мой дед Сергей, ушел на фронт (меня и назвали в его честь). Бабушка с маленькой дочерью эвакуировалась на Урал, так и осталась навсегда жить в Буланаше. Дед мой погиб в 1944году, но бабушка не верила похоронке, все годы продолжала его ждать, по-моему, ждет до сих пор.

Любовь моей бабушке к Пирогову передалась и мне. Я тоже прочитал много книг об этом человеке. Конечно, товарищ старший лейтенант тоже хорошо знает о вкладе Николая Ивановича в мировую медицину (Невский кивнул), но для остальных скажу. Например, Пирогов заметил, что если рану больного продезинфицировать, а оперировать его вымытыми перед этим руками, рана заживает много быстрее. Сейчас трудно в это поверить, но до Николая Ивановича хирурги руки между операциями не мыли, а перевязывали больных бинтами, оставшимися после умерших. Гениальность Пирогова в том и заключается, что он первым сумел увидеть вещи, которые до него просто не замечали.

К гениальным открытиям Пирогова относятся и столь привычные сейчас гипсовые бинты. До него переломы фиксировали в деревянных колодках. В мастерской знакомого скульптора Николай Иванович увидел, как быстро у того застывает гипс, и уже на следующий день зафиксировал перелом вымоченными в гипсе бинтами. Вроде бы все было до него — и гипс был, и бинты были — но для того, чтобы соединить их вместе и применить в медицине нужен был гениальный и одержимый своей профессией Пирогов. Кстати, Люба, именно Пирогову принадлежит идея о создании службы сестер милосердия.

Раненые называли Пирогова не иначе, как «чудесный доктор». На фронте о его мастерстве ходили легенды. Как-то раз в палатку Пирогова принесли тело мертвого солдата без головы. Бойцы объяснили — голову несут следом, сейчас профессор как-нибудь ее «привяжет», и мертвый солдат снова вернется в строй. Наконец, еще в 1862 году, когда наилучшие европейские хирурги не могли определить местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен Пирогов, который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца.

Впрочем, я отвлекся. Извините, я могу рассказывать о любимом мной докторе бесконечно.

Во время учебы в медучилище, кажется, на втором курсе нас, учащихся мужчин, проверяла допризывная комиссия на предмет будущей службы в армии. У меня нашли плоскостопие, с которым путь в армию мне был закрыт. Я не особенно тогда расстроился. Я уже видел себя будущим знаменитым хирургом.

Вскоре все мои однокурсники стали получать паспорта. А мне это «не светило». Я много раз обращался в паспортный стол, но каждый раз получал ответ: «Предъявите свое «Свидельство о рождении». Уходил всегда ни с чем. Я был уже в отчаянии. Бабушка каждый раз меня успокаивала, мол, что-нибудь придумаем. А пока я должен хорошо учиться. И я учился. Практику я проходил под руководством бабушки в ее фельдшерско-акушерском пункте. Набивал руку на медицинских процедурах. Я все больше горел желанием продолжить учебу в медицинском институте.

Ой, а можно я немного передохну. Что-то пить захотелось, пойду попью.

— Сиди, я сейчас тебе принесу, — живо откликнулась Люба.

Она стремительно умчалась в палатку для приема больных, где стоял бачок с питьевой водой. Принесла полную кружку. Сергей жадно выпил воду, кивнул в знак благодарности. Помолчал. Молчали и все остальные. Эта история жизни уральского паренька захватила всех.

3

Утомил я вас, наверное, своей историей. Впрочем, не много осталось.

Училище я закончил с отличием в 1979 году. Мне было 19, вся жизнь впереди. И вот теперь я окончательно столкнулся с трудностями — без паспорта ты не можешь сделать ни одного шага. Тебя не примут на работу. Ты не сможешь полететь на самолете. Да мало ли ситуаций, где спрашивают паспорт. Я был в отчаянии. Моя бабушка начала обивать пороги «высоких кабинетов», но везде наталкивалась на непонимание или откровенное пренебрежение. Я понял, что и она близка к панике. Я готов был наложить на себя руки, особенно, когда моя любимая девушка не стала дожидаться решения моей проблемы, а вышла за другого.

Я по целым дням лежал на диване и смотрел в потолок. Потом начал пить. Слава Богу, у меня не требовали показать паспорт при продаже водки. Я возненавидел весь мир. И опять меня спасла бабушка. Она устроила меня работать в свой фельдшерско-акушерский пункт, к тому времени там появилась вакансия — ушла на пенсию старая работница.

Тут я и «ожил», весь ушел в работу. Меня даже бабушка силой выгоняла домой ночевать. Сколько мы приняли родов! Трудно даже сказать. У нас в поселке часто игрались свадьбы, дети рождались круглый год непрерывно. А еще были всякие травмы, ушибы, порезы. Я даже зашивал такие повреждения. Одним словом, представлял себя хирургом. Так прошло два года.

Тем сентябрьским вечером я, как обычно, задержался на работе. Вбежал перепуганный молодой мужчина. Сказал, что у него в машине жена рожает. Я послал уборщицу за бабушкой домой, а сам вместе с мужчиной помог выбраться его жене. Кое-как мы довели ее до приемного покоя. Роды уже начались, воды отошли. Я знал, что делать, поэтому не стал дожидаться бабушки. Она, правда, быстро прибежала — жили мы почти рядом. Она присоединилась ко мне в родовой палате. Короче говоря, мы приняли нормальную доношенную девочку, это был первенец в этой семье.

На радостях счастливый папаша принес коньяк, лимоны, коробку дорогих конфет. Мы с ним выпили за его дочку. Бабушка отказалась пить — здоровье уже не то, чаю с нами попила, а потом убежала в палату к роженице.

Тут я и рассказал этому незнакомому человеку о своей проблеме. Не знаю, что на меня нашло, вдруг захотелось излить душу. Сам потом удивлялся. Он оказался офицером, майором из военкомата нашего районного центра Артемовский. Они с женой приехали навестить его мать, а через два дня начались эти роды.

Он живо откликнулся на мою беду. Посоветовал пойти в армию, мол, все равно перед армией все призывники сдают свои паспорта, получают «Военные билеты». Я ему объясняю, что у меня плоскостопие, не возьмут меня. Он посмеялся и говорит, что плоскостопие как раз помогает тем, кто хочет «откосить» от армии, а тем, кто сам рвется, это не помеха. Тем более что обнаружить это не так просто, а ты, мол, молчи об этом и все будет нормально. Обещал со мной все вопросы уладить, дал свой номер телефона, даже домашний, объяснил, как его найти в Военкомате. Посоветовал появиться в первой декаде ноября, когда основной поток призывников пройдет, уже и медицинская приемная комиссия устанет от работы. Тут, мол, ты и проскочишь. Я прямо воспрянул духом. Допили мы с ним бутылку коньяка, я даже всплакнул у него на плече.

Дня через три офицер с женой и новорожденной дочкой уехали в свой город, там ехать от нас километров 12 будет. На прощание он еще раз подтвердил свое желание мне помочь. Что будет меня ждать. На том и расстались.

Бабушка всплакнула после объявления моего решения идти в армию. Но смирилась. Иного выхода для меня она тоже не видела.

Все прошло, как нельзя лучше. Майор Низовой Вениамин Петрович (век буду его поминать добрым словом!) прошел со мной по разным кабинетам, уладил все недоразумения из-за отсутствия паспорта. Медкомиссия вообще прошла «на ура», никто и не думал ко мне придираться. Короче говоря, 18 ноября 1981 года я был призван Артемовским РВК на действительную военную службу. (Ой, а это день моего рождения как раз, — воскликнула Люба. Сергей кивнул. Затем продолжил говорить.) Определили меня в команду для будущей службы в автобате. Это мне еще Вениамин Петрович посоветовал не говорить о моем медицинском образовании, мол, с моим плоскостопием лучше все же не пешком ходить, в баранку крутить. Служить пришлось в Средней Азии, в учебной дивизии в Ашхабаде. Закончил я учебку, получил младшего сержанта, само собой, выучился на водителя. Прослужил я там до сентября. Тут нас и перебросили в Афганистан. Я своей бабушке писал часто из Союза, но не сообщил о переводе в Афган, чтобы не расстраивать. Так и пишу, будто из Ашхабада, только адрес полевой почты, мол, другой стал. Она у меня не очень в этих делах разбирается, верит мне. В Кандагаре я сначала также служил водилой. Но в самом конце декабря перевели меня в этот агитотряд. Вот и вся моя история. А мне, правда, после службы в армии обязательно выдадут паспорт? Так хочется продолжить дальше учебу на хирурга.

— Выдадут, обязательно выдадут! — почти хором ответило сразу несколько слушателей.

Расходились на ночлег уже при глубокой ночи.

4

Третий, как и последующие два дня, прошли без происшествий. Медики окончательно успокоились, работали в обычном режиме, как в родных стенах Медроты. Меньше проблем было с пациентами, они стали смелее и «понятливее», теперь совсем мало времени уходило на разъяснения и переводы. Мохруй и Турсуной даже заскучали — медики меньше нуждались в их работе. Все повторные перевязки вообще проходили без разговоров. Фельдшер Антон на пару с новеньким работником Сергеем Пампушным уверенно справлялись со всей этой работой. Невский, как и прежде, вел прием больных, одна из переводчиц всегда была с ними.

Все чаще теперь при первой возможности Люба «исчезала» из Автоперевязочной или из палатки приема. Поначалу Невский недоумевал: «Куда ее опять черт понес?» Потом все встало на свои места — он увидел ее с Сергеем, они прогуливались неподалеку с самым независимым видом, словно по какому-нибудь Арбату, не замечая никого. Чаще говорила девушка, а молодой человек ее внимательно слушал и кивал головой. Старший лейтенант теперь чаще отпускал медсестру отдохнуть, якобы, он сам здесь справится. Похоже, и Антон принял подобное решение с Сергеем. Впрочем, работы и, правда, стало меньше.

На рассвете все медики были разбужены громом выстрелов. Опытное ухо Невского уже различало стрельбу крупнокалиберных пулеметов (КПВТ) с бронетранспортеров (БТР-60, БТР-70), выстрелы короткоствольных 73-мм пушек боевых машин пехоты (БМП-1) и спаренных с ними 7,62-мм пулеметов. Сухо трещали автоматные очереди. Похватав свое личное оружие, все выбежали из палаток и салона Автоперевязочной. Было уже достаточно светло, чтобы мигом оценить обстановку. Огонь по ним велся из расположенных неподалеку холмов, усыпанных огромными каменными глыбами. Нападающие находились на возвышении, а, значит, имели некоторое преимущество. На земле вокруг машины стали возникать фонтанчики пыли. Невский приказал всем переместиться под защиту ближнего дувала.

Старший лейтенант нашел небольшой пролом в этом глиняном заборе и выпустил очередь по направлению холмов. Почти сразу ухо его заложило от выпущенной рядом с ним длинной автоматной очереди. Только теперь он заметил рядом Любу, которая стреляла, почти не снимая палец с пускового крючка. Невский сквозь грохот прокричал, чтобы берегла патроны. Девушка кивнула и перешла на короткие очереди. Глаза ее светились лихорадочным блеском, ей явно нравилась эта «войнушка».

На небольшой удалении, через такой же пролом в дувале, вели экономный огонь сержанты Обоскалов и Пампушный, еще дальше разместился водитель Андрей.

Вдруг Невский заметил перебегающую фигурку, согнутую почти пополам. Человек быстро добежал до позиции Андрея и расположился с ним рядом, посылая очереди из своего АКМ. Только, когда он повернул к нему лицо и помахал рукой в знак приветствия, врач узнал в нем Хайр Махмуда, мужа афганки, у которой несколько дней назад они приняли роды. Молодой отец прибежал защищать своих названных братьев и сестер.

Постепенно стрельба стала стихать. Видимо, душманы, организовавшие эту бандитскую вылазку, никак не ожидали такого мощного и дружного отпора. Кому-то очень не нравилось, что это многочисленное племя решило принять сторону правительства. Решили с ними поквитаться, а, за одним, и расправиться с этим агитационным отрядом, который стоит у них «как кость в горле». Они явно просчитались.

Когда стрельба окончательно стихла, все вздохнули с облегчением. Стали приводить себя в порядок, отряхиваться от густой афганской пыли. Слышались шутки, смех.

Их добровольный защитник, молодой афганец, поклонился, приложив руку к груди, и отправился по своим делам.

Прибежал запыленный майор Крапивец, уточнил у медиков обстановку, похвалил за умело организованную оборону. Он сообщил о возможном скором поступлении раненых и умчался дальше.

Среди шурави раненых не оказалось. На прием пришли лишь пятеро, все легкораненые, из числа воинов племени. Хирург промыл, прочистил, обработал их раны, наложил стерильные повязки. Ни один мускул даже не дрогнул на лицах этих людей, хотя процедура была явно болезненная. Невский невольно проникся уважением к этим неразговорчивым, суровым воинам.

День прошел в неспешной работе: новых обращений за помощью почти не было.

Вечером «на огонек» к медикам заглянул командир агитотряда майор Крапивец. Он сообщил, что завтра они заканчивают здесь работу. Утром разгрузят «вертушки», которые привезут в дружественное теперь племя продовольствие (муку, сахар, крупу, керосин и боеприпасы). Сообщил, что по их подсчетам, за эти шесть дней медики оказали помощь не менее пятистам больным, было роздано огромное количество лекарств и перевязочных средств. Одним словом, подытожил Иван Сергеевич, вы все сделали большое доброе дело, за что и объявляю благодарность. Он пожал каждому руку.

— Но это еще не все, — помолчав, продолжил майор. — Сегодня я встречался с делегацией из соседнего кишлака Лаганхейль. Просят заехать к ним для медицинской помощи. Знаю, что вы все устали. Но это не много времени займет — сутки, максимум двое. Потом поедем домой. Я уже запросил пополнить запасы медикаментов и перевязки. На вертолетах привезут. И последнее, на счет твоей просьбы, Александр. Я согласен уступить вам своего водителя клубного автобуса сержанта Пампушного. Думаю, у вас ему будет лучше. А-то фельдшер крутит баранку — не порядок это! Я уже заменил его вторым водителем из резерва. Вернемся в Бригаду, с вашим командиром этот вопрос утрясем.

— Спасибо! — искренне обрадовался Невский, даже захлопал в ладоши. Его бурно поддержала Люба Канашевич.

Сам Сергей радостно вспыхнул лицом.