Глава 3

Глава 3

1

Утром работа продолжилась. Уже к семи утра возле Автоперевязочной собралась приличная группа на прием. Что особенно порадовало, впервые появились и женщины. Значит, людям в белых халатах стали доверять. Как и накануне, начали оказывать в первую очередь помощь хирургическим больным. Очень много пришло вчерашних больных на повторную перевязку. Практически все они норовили первым делом лично поблагодарить доктора-«волшебника» Искандера. Проведя лично несколько перевязок, Невский решил теперь организовать две медицинских бригады: перевязки будет делать опытный фельдшер Антон с водителем-санитаром Андреем, а сам врач с медсестрой тем временем будут обслуживать хирургических больных. Переводчица Турсуной будет с ними. На том и порешили. Дело пошло быстрее.

Первой «серьезной» пациенткой оказалась молодая, даже совсем юная женщина. Вместе с ней пришли молодой афганец, ее муж и старик, ее отец. Как выяснилось, молодой не хочет, чтобы его жену осматривал «шурави». Старик настаивал на обратном. Он понимал, если дочь не начнет лечить доктор, она умрет. Разум все ж таки одержал верх. Молодой афганец согласился, но при одном условии — он будет находиться рядом.

Люба помогла афганке обнажиться до пояса, лечь на операционный стол в салоне машины. Да, это был тяжелый случай — мастит (воспаление грудной железы), очень запущенная форма. Бедная девушка, практически девочка (вряд ли ей было больше 14 лет) мучилась от нестерпимой боли, гнойное воспаление груди грозило перейти в гангрену. Требовалось срочное вскрытие. Все это Невский через переводчицу передал мужу, прося согласие на операцию. Тот размышлял не долго. Кивнул головой и стал поближе к операционному столу.

Невский тщательно обработал свои руки йодом, спиртом, одел с помощью сестры стерильные перчатки. Обработал также тщательно операционное поле. В качестве обезболивающего средства решил использовать экстренный «наркоз» — ампулу с хлорэтилом («заморозка»).

Странная это была операция. Старший лейтенант непрерывно ощущал на спине тяжелое дыхание мужа девушки, тот постоянно порывался всунуть свои руки в ход операции, особенно, когда считал, что требуется его помощь. В сотый, наверное, раз через переводчицу Александр просил не мешать ему. Любящий муж никак не хотел услышать эти призывы.

Впрочем, операция прошла, как «по маслу». Гнойник был вскрыт, рана промыта, прочищена. Наложена повязка с дезинфицирующим раствором. Мужу передали для жены упаковку антибиотиков, подробно рассказав порядок их приема.

Облегчение наступило сразу. Это было видно по лицу молодой женщины. Маска страдания сменилась на радостное облегчение. Стало даже видно, что это очень красивая афганка. Муж ликовал вместе с женой. К общей радости присоединился и отец девушки. Так они и ушли втроем, обнимая друг друга, пообещав завтра непременно прийти на перевязку.

Работа продолжилась с не меньшим усердием. Заметно снизилось число больных, нуждающихся в хирургической помощи. Все чаще стали появляться женщины, видимо мужья разрешили им все-таки сходить на прием к «шурави», а, значит, доверие было завоевано. Появилась на приеме девушка с пустяшной раной на руке. Невский сделал перевязку, а девчушка пожелала говорить только с ханум (так она назвала медсестру Любу). Пришлось старшему лейтенанту покинуть салон Автоперевязочной. Турсуной Джумаева осталась на правах переводчицы. Врач покурил пока на воздухе. Десятки глаз больных, ждущих приема, смотрели на него. Александр не заметил ни одного злобного или недоброжелательного взгляда. На душе потеплело.

Вскоре девушка-афганка вылезла из машины и пошла домой, к ней тут же присоединился с лавочки молодой парень с небольшой, редкой еще бородкой, видимо, ее муж. Невский, не спеша, докурил, бросил окурок. В салоне ему тут же сообщили «страшную тайну» этой пациентки. Этой афганке, как выяснилось, всего 14 лет, а она уже мать двоих детей. Под предлогом лечения ранки на руке, она украдкой от мужа пришла просить лекарств, чтобы детей больше не было.

— Что же вы ей посоветовали? — Невский даже закашлялся от такой неожиданной просьбы, — у нас нет с собой таких таблеток.

— Я дала ей самое надежное средство, — Люба коротко хохотнула.

— ?!

— Это презервативы. Целую упаковку Турсуной ей отдала свои запасы. За одним она и объяснила, как использовать, где потом еще покупать.

— Но тебе-то они, Турсуной, зачем? — Невский тут же пожалел, что спросил. Слишком поздно понял всю свою бестактность. Покраснел, смешался. — Ладно, продолжаем работать, там еще много человек ждет. Приглашай на прием.

— Да вы, доктор, не беспокойтесь. Девчонка эта понятливая, сразу все смекнула. Для нее это вопрос жизни. Что касается меня, то «запас карман не тянет», кажется, такая есть у русских поговорка. — Джумаева хмыкнула и открыла дверь салона, приглашая нового больного.

2

Вскоре Невский, медсестра Люба и переводчица Турсуной перешли в палатку для приема. Теперь к ним шли больные, нуждающиеся только в терапевтической помощи. Переводчице теперь было много работы — приходилось подолгу расспрашивать жалобы, еще дольше требовалось разъяснений, как принимать все полученные таблетки.

Медики собирались уже объявить перерыв на обед, как в палатку вошел взволнованный майор Крапивец, вместе с ним была вторая переводчица Хассанова Мохруй, кареглазая красавица, и старик-афганец со слезящимися глазами. Иван Сергеевич пожал руку Невскому и сообщил, что этот пожилой афганец умоляет спасти его дочь, которая никак не может родить, вот-вот умрет сама. Он все твердит, что, мол, только шурави-духтар Искандер может совершить чудо и спасти его девочку. Сюда ее принести нет возможности, придется отправиться в их дом самим.

— Я привел вам охрану, двое наших разведчиков, а также к вам просится для разговора один наш работник, он уже четвертый месяц с нами в агитотряде, парень толковый, работает водителем на клубном автобусе, — все это майор Крапивец произнес, не выпуская ладонь старшего лейтенанта. Наконец, видимо вспомнив, освободил руку из крепкого рукопожатия.

— Чем же мне может помочь водитель, как вы говорите?

— Александр, ситуация очень серьезная. Не дай Бог, умрет роженица. А от помощи не стоит отказываться. Сам все узнаешь. — Майор первым вышел из палатки.

Невский сразу заметил стоящего поодаль коренастого сержанта среднего роста с открытым прямым взглядом. Направился к нему, представился. Сержант коротко козырнул, сразу заговорил, чтобы не терять драгоценное время:

— Сержант Пампушный Сергей Викторович. — Важно представился он. — Работаю водителем в агитотряде с января этого года, в Афгане с сентября 1982года. До армии окончил медицинское училище, фельдшерское отделение. Более двух лет затем проработал в фельдшерско-акушерском пункте, имею большой опыт по приему родов. Я, как только услышал об этой рожающей афганке, подумал, что могу вам пригодиться.

— Это ты правильно решил. Молодец, что пришел. Будем вместе выходить из трудной ситуации. А чего ты с таким медицинским опытом водителем работаешь?! Мы в Бригаде с ног сбились — ищем для Медроты специалистов из числа солдат, даже тех, кто чуть-чуть в медицине понимает, а тут такой кадр в агитотряде прохлаждается, — Невский даже искренне негодовал. Впрочем, он был сейчас рад такому помощнику. Нельзя сказать, чтобы сам совсем не разбирался в родовспоможении, но опыт был явно скромный.

— Так получилось, товарищ старший лейтенант. Я потом вам все расскажу. Берете меня с собой?

— Конечно!

Собрав все необходимое в большую медицинскую сумку, прихватив побольше чистых полотенец и простыней, сложив на всю команду новые белые халаты, группа отправилась за спешащим стариком-афганцем. Он знал, что время не терпит. Невский, Пампушный, Канашевич и переводчица Хассанова еле поспевали за ним, автоматчики шли широким шагом за медиками. Идти пришлось проулочками, переулочками, даже «козьими тропами» довольно долго. Наконец, проводник свернул к низкорослому домику из глины. Это и был его дом. Раньше Невскому не приходилось входить в дома афганцев, теперь смотрел «во все глаза». Впрочем, Люба тоже с любопытством оглядывала все вокруг.

Зашли в жилище — трудно даже определить, в какое прошлое попали: дувалы разрушены, в глинобитных каморках пусто, лишь циновки лежат. Пожилая афганка пекла в тандыре лепешки из ягод шелковицы, сверху посыпая их травкой. Страшная бедность!

На входе в женскую половину дома им встретился молодой чернобородый афганец. Он предостерегающе поднял руку, останавливая группу. Старик сразу заговорил с ним, указывая рукой на Невского и его спутников. Мохруй тихо переводила их разговор. По всему выходило, что муж роженицы не хочет пускать «шурави» к своей жене. Старик схватил его за руку и быстро-быстро заговорил. «Уговаривает», — перевела коротко Хассанова. Наконец, молодой афганец кивнул головой. Он разрешил пройти Невскому, Пампушному и Канашевич с переводчицей. К тому времени они все уже надели белые халаты. Видимо, их белоснежный вид и сыграл решающую роль. Охране разрешили разместиться при входе.

Невский тут же попросил нагреть как можно больше воды. Старик — афганец побежал выполнять просьбу. Муж афганки отступил в сторону, пропуская людей на «святая святых» — в женскую половину дома.

3

В полутемной каморке находились двое: средних лет невысокая афганка (как выяснилось позже, это была местная знахарка, пытавшаяся помогать при родах) и молодая женщина, очень бледная с искаженным от страдания лицом. Она лежала в углу на обрывке некогда большого и богатого ковра, укрытая цветастым пледом, вокруг лежало несколько грязных подушек, набитых травой. Знахарка поминутно вытирала испарину с лица роженицы, смачивала ей губы влажной тряпочкой.

Невский попросил через переводчицу зажечь побольше свечей или керосиновых ламп. Муж кивнул и тут же ушел. Вернулся очень быстро, зажег две принесенных лампы типа «летучая мышь», повесил их на гвоздики в стенах. В каморке сразу посветлело. Молодой афганец подошел к жене, погладил ее по щеке и молча вышел, опустив голову.

Врач попросил Мохруй выяснить все об этой роженице и времени с начала родов. Переводчица тихо рассказывала вслед за говорящей знахаркой. Девушку зовут Нафтула, ей 16 лет. Это ее вторые роды, первый ребенок родился год назад мертвым. Воды были очень обильные, отошли еще ранним утром. Но дальше дело не идет.

Пристально взглянув на обессиленную Нафтулу, истерзанную родовыми муками, уже уставшую бороться за собственную жизнь и жизнь будущего ребенка, Невский понял, что если они не поторопятся, то может наступить конец. Надо было срочно приниматься за работу.

Прежде всего, с помощью подушек и принесенных белых простыней создали подходящее ложе, переместили туда Нафтулу. От изумления и проснувшегося любопытства она даже перестала стонать. Врач приступил к наружному исследованию: удалось прощупать над входом в малый таз крупную мягковатую часть, не способную к баллотированию. В дне матке определилась округлая, плотная, баллотирующаяся головка. С помощью фонендоскопа он прослушал сердцебиение плода выше пупка справа. Наконец, надев стерильные резиновые перчатки, Невский провел влагалищное исследование: прощупывалась мягковатая часть, на которой он определил седалищные бугры, крестец, копчик, заднепроходное отверстие. Стало все ясно — имелось тазовое предлежание плода, иными словами, ребенок пытался родиться «задом вперед».

Фельдшер Пампушный быстро повторил манипуляции, согласился с врачом. Надо было срочно вмешиваться и извлекать плод за ножку. Невский, к своему ужасу, совершенно не помнил технику такого извлечения.

Вообще-то будущих военных врачей готовили к приему родов, так как в маленьких изолированных военных городках врачу надо уметь делать все. Невольно вспомнился их преподаватель по акушерству. Ох, и зануда же был! Он считал свой предмет основным. Доцент кафедры Вишневский (такой была его фамилия, которой врач чрезвычайно гордился — легендарная фамилия для медицины. Хотя все знали, что он взял фамилию жены, настоящая была — Удавихин. Так между собой его и звали всегда.) требовал к каждому занятию писать конспекты по изучаемой теме (иногда это был текст в 50–80 страниц). Вызывая для ответа очередную жертву, он требовал к просмотру конспект, внимательно читал и слушал устный ответ. При отсутствии конспекта двойка ставилась без разговоров. Но и наличие конспекта не спасало — требовалось писать только самое главное, суть, а не бессмысленный набор предложений. А еще он заставлял думать. Задавал разные вопросы, на которые не было ответов ни у кого. Например, спросил как-то: «Каким размером будет выходить плод через родовые пути». Назывались различные расстояния между костями головы, все это было не верно. Двойки сыпались, как из «рога изобилия». За одно занятие, бывало, двойки получали по 8–10 человек. Наконец, преподаватель открыл истину — «наименьшим размером!» А отрабатывать двойки можно было только одним путем — ночными дежурствами в роддоме, иначе зачет по предмету не получить. Как они все замучились на этом цикле! Одно время даже подумывали — не устроить ли «темную» несговорчивому преподавателю. Он стоял на своем. Пришлось ходить на эти ночные дежурства вместе с Вишневским (а дежурил он часто). Одно дежурство «перекрывало» две двойки. Там, на дежурствах и «набивали руки» в приеме родов будущие врачи. Сейчас Невский даже с благодарностью вспомнил этого «тирана-преподавателя». Понятно теперь, что этот ребенок и будет рождаться «наименьшим размером», т. е. задом. Надо помогать. И срочно!

Видя нерешительность врача, фельдшер решил вмешаться. Он начал шептать на ухо Невскому порядок действий, казалось, он читает текст из акушерского пособия. Невский кивнул и передал распоряжение медсестре — наблюдалась явная слабость родовых сил, требовалась стимуляция. Люба послушно набрала в шприц лекарства для предупреждения спазма шейки матки (1 мл атропина 0,1 % и 1 мл папаверина 1 %), ввела в руку роженице. Затем она ввела уже внутривенно 50 мл 40 % глюкозы, 10 мл 10%раствора хлористого кальция и, наконец, внутримышечно 1 мл 5 % раствора витамина В-1.

Пампушный продолжал шептать: «Первый момент техники. Ножку захватить всей рукой, лучше в области коленного сустава, выше и ниже его. (Невский послушно следовал советам). Теперь производите влечение за ножку книзу. Вторую ножку не освобождайте, она родится самостоятельно. Извлечение книзу производите до тех пор, пока не родится передняя ягодица и подвздошная кость подойдет под нижний край симфиза; затем переднее бедро захватите обеими руками и поднимите кверху, вот видите, все правильно делаем — родилась вторая ягодица. Теперь, товарищ старший лейтенант, оба своих больших пальца кладите вдоль по крестцу плода, указательный палец надо расположить в заднем паховом сгибе, переднее бедро обхватывайте четырьмя пальцами. Захватив тазовый конец таким образом, продолжайте тянуть вниз, до извлечения плода до пупка. Отлично, все правильно делаете! (Невский уже давно чувствовал, что взмок с головы до ног, а по спине течет струйка пота). Второй момент. Видите, выпала задняя ножка, ее захватывайте, как и переднюю, и продолжайте извлечение плода до нижнего угла лопатки. Третий и четвертый моменты. Это называется классическое ручное пособие. Вы его знаете?»

Невский кивнул. Это приходилось делать «при отработке двоек» еще во времена учебы. Он вспомнил, что ручное пособие начинают с освобождения ручек, когда плод родился до нижнего угла лопаток. При этом каждую ручку освобождают одноименной своей рукой. Сам собой получился и поворот плода на 180 градусов. Затем был осторожно выполнен и последний момент — освобождение головки. Человек родился!!

Ребенка решительно подхватил фельдшер. Сам Невский едва не падал от усталости и перенесенного волнения. Сергей действовал ловко и сноровисто, виден был сразу большой опыт. Он быстро прочистил рот ребеночка, как-то неуловимо изящно встряхнул его и шлепнул легонько по заду — раздался долгожданный крик. Тут фельдшер неожиданно негромко заговорил: «Блажен помышляющий о бедном и убогом! В день бедственный избавит его Господь. Господь да сохранит его, и сбережет ему жизнь, и дарует ему блаженство на земле, и да не предаст его в руки врагов его. Господь да поможет ему на одре болезни его!» При последних словах он показал ребеночка улыбающейся уже мамочке.

— С сыночком тебя, Нафтула! — Пампушный широко улыбнулся, оглядывая всех в каморке.

Женщина-знахарка взяла кричащий комочек. В каморку уже просунулся светящийся от счастья муж, он вносил деревянное корытце, воду в кувшине. Ребенка обмыли. Фельдшер обрезал пуповину, тем самым окончательно «завершив рождение» нового гражданина Афганистана, смазал ранку йодом, перевязал стерильной салфеткой. Врач продолжал осмотр роженицы. К большой радости, никаких разрывов не было, не требовалось наложения хирургических швов. Спустя некоторое время благополучно вышел и послед. Теперь окончательно можно было успокоиться. Ребеночка уже завернули в белое мягкое полотенце, каждому хотелось его подержать. Муж робко протянул руки, осторожно прижал к груди родное тельце, которое продолжало кричать, но уже меньше. В глазах сурового воина блестели слезы. Он дождался, пока женщины, включая переводчицу, приведут в порядок Нафтулу (ее обмыли, обтерли, завернули в чистые простыни), потом поднес жене их сына.

— Как назовете ребеночка? — Мохруй не удержалась от вопроса.

— Мы это обсудим вдвоем, — тут же ответил ей молодой афганец.

Все это поняли, как просьбу выйти. Собрали сумку медицинскую и вышли друг за другом. Дело было сделано.

4

Забрав двух ребят из охраны, все вышли во двор. Закурили. Пожилой афганец слезно попросил никуда не уходить. Сам он метался по двору, забегая то и дело в свой дом и в дома соседей. Чувствовалось, что-то затевается. Через проломы в дувалах заглядывали любопытные рожицы афганских ребятишек.

Люба присела на большой камень рядом с Невским.

— Ну, доктор, удивили вы меня! Где вы так здорово научились принимать роды? Я вообще прямо обмерла, с перепугу долго не могла в себя прийти. А вы сразу взялись за дело.

— Это я должен благодарить двух людей: моего бывшего преподавателя по акушерству Вишневского и моего добровольного помощника, настоящего моего спасителя, фельдшера Серегу, без его подсказок я бы не справился. Сереж, иди сюда! — старший лейтенант поманил стоящего поодаль сержанта. Тот живо подошел. За ним поспешила и Мохруй.

Невский крепко, от души пожал руку молодому парню, поблагодарил за помощь. Пампушный расплылся в довольной улыбке, обнажив два ряда белых зубов; казалось, еще немного и уголки его рта встретятся на затылке.

— А чего ты сам не стал принимать роды? Тебе ведь это привычнее было. Проще, чем меня учить.

— Афганцам нельзя было показать, что шурави-доктор сам чего-то не умеет. Нельзя было ваш престиж уронить. О вас итак уже легенды в Спинбулдаке слагают. Ей, Богу, не вру. Сам слышал.

— Ну, спасибо большое! А что ты там такое читал, молитву что ли?

— Да, это «Псалом Давида N40». Моя бабушка, когда принимала роды, всегда его сразу произносила перед младенцем, для счастья. Вот я и запомнил тоже. Пусть будет, может и повезет ему в жизни. Я ведь работал в фельдшерско-акушерском пункте под руководством своей родной бабушки, она была заведующей. Все, что я умею, это ее заслуга.

— Но он же не христианин! — изумилась переводчица Мохруй.

— А какая разница? Мусульмане, христиане, буддисты… Бог-то ведь един. Только по-разному его величают, да и путь к нему выбирают разный. Люди никак не хотят это признать. Еще и воюют за свою религию. Это не верный путь. И пусть я приветствовал новорожденного православной молитвой, а жить ему предстоит в мусульманской стране. Хуже ему от этого не станет. Я так думаю. — Сергей даже раскраснелся, пока говорил с такой убежденностью.

Все закивали головами. Мысль понравилась.

— Я вот тоже сегодня несколько раз мысленно обращался за помощью в своему Святому — покровителю (в детстве при крещении мне его определили, конечно, тогда в пять лет я ничего не понимал). Думаю, он меня не оставил без помощи. Сегодня и день его почитания как раз. — Невский закурил подряд вторую сигарету. Видя, что все на него смотрят вопросительно, продолжил. — Сегодня же 5 апреля, так? В этот день мой великий однофамилец (а, может, и предок, кто знает) Великий князь Александр Невский одержал победу в 1242 году над немецкими псами-рыцарями на льду Чудского озера. Ну, знаменитое Ледовое побоище! Неужели не слышали о таком?

Все загалдели-вспомнили.

— Вот и я сегодня свое Побоище с вашей помощью выиграл. Честь нам всем и хвала! Ура!!

Его поддержали негромким криком, чтобы не напугать хозяев. Тут вновь появился пожилой афганец. Он с важным видом вынес обрывок ковра (видимо, вторую половинку), постелил его в тени дувала. Пожилая афганка и знахарка принесли чай, лепешки, напиток, напоминающий простоквашу. Старик пригласил всех к столу, подал с поклоном каждому, включая ребят из охраны, пиалы с вкусно пахнущим, ароматным черным чаем. Посуды хватило всем, не зря дед обегал всех соседей. Женщины молча удалились (по местным обычаям им не положено находиться за одним столом с мужчинами). Вышел их жилища Хайр Махмуд, молодой афганец, новоиспеченный отец. Присел прямо на землю рядом со всеми. Отпив из пиалы, он неторопливо заговорил. Мохруй переводила.

Сына назвали Абдул, в честь вождя племени, который пригласил шурави в их уезд. Если бы не он, то многие из соплеменников не получили бы помощи, а его жена не смогла бы родить. Он благодарил от всей души шурави-духтара Искандера и его помощников за спасение жены и сына. Отныне все шурави, сидящие за этим столом, будут его братьями, а милые ханум — сестрами. Он не позволит никому обидеть своих названных братьев-сестер. Он встал и низко поклонился всем сразу. Потом он хлопнул в ладоши. Появилась пожилая афганка, она несла вниз головой связанную за лапки курицу. Птица терпеливо сносила такое положение, лишь закатывала свои куриные глаза. Женщина подала пленницу своему зятю, тот протянул курицу Невскому: «Бакшиш (подарок)». Это было понятно и без перевода. Возможно, это было последнее их богатство. Но отказываться нельзя, иначе обидишь хозяев. Старший лейтенант принял курицу, перевернул ее как подобает, посадил на руки. Курица тут же, в знак благодарности, обгадила «благодетеля». Это рассмешило всех, включая пожилую афганку, которая бросилась на помощь врачу, пытаясь помочь стереть «кучку» с одежды.

Тут и последовал ответный «бакшиш». Один из солдат развязал свой рюкзак, с которым не расставался все это время. Оказалось, что многоопытный майор Крапивец предвидел это и собрал в подарок несколько банок с говяжьей тушенкой, с рисовой кашей, с рыбными консервами, со сгущенным молоком, с консервированным маслом и сыром, несколько пачек с сахаром и чаем. Пока шурави молча выкладывал все эти дары на ковер, афганцы прямо застыли, не шевелясь. Две булки хлеба последними появились на свет из, казалось, бездонного мешка солдата.

— Это вам от всех шурави, — произнес улыбающийся разведчик, довольный произведенным эффектом. Мохруй перевела.

Старик афганец буквально «повалился в ноги». Его долго пытались поднять. Наконец, всунули ему хлеб, он тут же поднялся, продолжая кланяться и прижимая хлеб к груди. Молодой афганец крепко пожимал всем руки, непрерывно повторяя: «Ташакор, дохтур, ташакор, спасибо!» Для них это было настоящее богатство. Теперь они не пропадут с голода. Будет чем накормить молодую маму, а она сможет накормить молоком сынишку.

Пора было возвращаться. Все поднялись, поблагодарили за угощенье, помахали на прощанье и тронулись в обратный путь. От проводов старика-афганца отказались, разведчики уверяли, что хорошо запомнили дорогу. Невский передал свою курицу разведчику, который больше всех подсмеивался над ним — пусть теперь сам несет и мучается. Александр несколько раз оглянулся. У разбитого дувала по-прежнему стоял старик афганец, прижимая к груди две булки хлеба. Кажется, по щекам его текли слезы.