ТАЕЖНЫЕ ПИРАТЫ

ТАЕЖНЫЕ ПИРАТЫ

– Одолели, проклятые, – жаловался Назаров, директор совхоза «Нельканский».

Идут тревожные сообщения о нападении волков на оленей. Капканы и хитроумные ловушки не помогли, олени перемалывались зубастыми стаями невидимок.

Охотоведы предложили провести учет живности огромного таежного края. До такого в Аяно-Майском районе еще никто не додумывался, вначале идея показалась бредовой.

Весь долгий зимний вечер наш экипаж просидел за расчетами маршрута полета, а наутро восемь вооруженных охотников заняли места в самолете.

Обширные мари рек Батомги и Маймакан – хорошие пастбища для лосей. «Где мясо – там и волки», – рассуждали специалисты. Наш самолет, словно Змей Горыныч, носился над марями и распадками. Животных считали скрупулезно, нанося их количество прямо на карту. Крутиться в распадках было и сложно, и утомительно. Во второй половине дня залетались настолько, что забыли, где находимся. В такой суматохе, при сплошной морозной дымке немудрено и заблудиться. Тайга она и есть тайга. Тысячи сопок и тысячи рек похожи друг на друга.

С волками первый раз мы так и не встретились. Зато на следующий, в районе реки Омня сразу же столкнулись со зловещей картиной. Восемь волков обложили одного лося. Волки были матерые, с мощными полосатыми спинами, и организованы попарно. Одна пара буквально плыла по снегу впереди лося, зарываясь мордами в снег. Две другие пары продирались по снегу с боков на расстоянии нескольких метров. Четвертая – замыкала эскорт.

Лось обреченно двигался по перепаханной тропе. От него шел пар. Охотоведы, привязавшись веревками, через двери, иллюминаторы открыли по волкам огонь из всех стволов. Серые кувыркались, скалили пасти, рысью спешили в разные стороны, зарываясь с головой в глубокий снег, спасаясь от свинцовой картечи. Мокрый от пота лось черной глыбой стоял средь белого снега, благодарно глядя на неожиданных спасителей. На следующий день в двадцати Километрах от побоища мы обнаружил бурые пятна крови, клочья шерсти, рога и кости. Около 50 километров гнали хищники обреченного лося по глубокому снегу без сна и отдыха на коварную наледь, чтобы наверняка расправиться с могучим животным, способным копытом рассечь череп не только волку, но и медведю. Мы сообщили в ближайшее стадо о месте пиршества. Пастухи пообещали заложить яд в остатки лося.

Вторая встреча с волками произошла несколькими днями позже при необычных обстоятельствах. В устье реки Северный Уй кто-то заметил оленью упряжку. Откуда она здесь и зачем? Ба, да ведь тут «работают» волки.

– Оружие к бою! – кричит второй пилот Климов охотникам.

– Садись, командир, прямо на них. Сейчас мы их перещелкаем, – потирал руки Саша Крюков.

– Чем щелкать-то? Оружие в Курун-Уряхе оставили, когда забирали больного и почту, – подсказал другой Саша – Котик.

– Да вы что, в своем уме? – возмущался Крюков.

– А ваше оружие? – обратился Саша ко мне.

– Ракетница и деревянная колотушка – весь наш арсенал, – ответил я.

Кто знал про такую стаю. Вступать в драку с озверелой сворой практически голыми руками было бы неразумно, а вернее, безрассудно.

– Влипли! – сокрушался Крюков, – целую машину теряем!

Спикировав, прижимаем волков лыжами к снегу. Звери в панике, оскалив зубы, опрокидывались на спину и отмахивались лапами от нависающих лыж. Сесть прямо на них лыжами было очень заманчиво, но здравый смысл подсказывал – нельзя. Впереди, в полусотне метров, стоит стена плотного тумана, и нам не видно, что за этой стеной скрыто.

Взмываем, делаем развороты. Крупный, худой и хромой на левую переднюю ногу волчара успел достичь берега и устроиться под свисавшую с берега сосну, вмерзшую вершиной в лед реки. Видимо, это был вожак. Высоко задрав кверху морду, он выл, сзывал стаю в безопасное место. Волки гурьбой, как попало, вздымая сыпучий снег, спешили под защиту вожака. Долго мы горевали о такой богатой и так бездарно ускользнувшей от нас добыче. Через несколько дней с Омни пришла радиограмма: «Заберите трофей!» Летим на далекое стойбище, прихватив ящик мерзлой водки (первый волк требует уважения).

Оказалось – огромный волчара пал жертвой собственной жадности, доедая отравленные барием останки загубленного лося. Мы были поражены размерами волка. Весил он почти девяносто килограммов, ширина лба больше 20 сантиметров. Шерсть, набитая густым подшерстком, свалявшимся как валенок, по длине равнялась моей ладони. Когда привезли волка в Нелькан, посмотреть диковинку сбежалось полпоселка. Директор распорядился отправить зверя в районный поселок Аян. Там тоже получилось что-то вроде выставки, но, когда узнали, что волк отравлен, отказались его принимать. Снова надо было везти мерзлый «сувенир» за двести километров в Нелькан. Звоню Александру Назарову:

– Что делать с этим волком, целый день летаю с ним?

– Слушай, Петрович, может, себе его заберешь? – предложил директор.

– Да я бы не против, но у меня маленькие дети, не дай Бог кожу лизнут ненароком…

Зверь, даже мертвый, был небезопасен. Нашлись, однако, умельцы, сняли шкуру с разбойника, позже по дарили ее уважаемому вертолетчику Виктору Котову.

Наш самолет причинял волкам много неприятностей. Стаи хищников метались по распадкам, пытаясь укрыться от ревущего «зверя», поливающего их горячим свинцом. Заготовленное с осени клыкастой сворой мясо, видимо, иссякло, и они, теряя осторожность, набрасывались на любую пищу. Заглатывали мясо с начинкой яда. Еще пять трупов вывезли мы с реки Дюсмакит. Всех раздолбили вороны, изгрызли соболи и другие мелкие зверьки.

Все живое вымерло в радиусе двухсот километров. Безжизненность и пустота ощущались после очередной посадки. Не выглядывал из-за коряги любознательный соболь. Не каркал с сухостоины разведчик-ворон. Тишина угнетала. Появлялся звон в ушах. Что значит вмешиваться в жизнь природы. Мы чувствовали себя врагами не только волков, но и всего живого.