НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ПРЕФЕРАНС

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ПРЕФЕРАНС

Шла война. Но уже не гремели орудийные раскаты над столицей. Разбитые в декабрьских боях под Москвой вражеские войска все дальше и дальше откатывались на запад. К лету сорок третьего года стали возвращаться в столицу эвакуированные. Жизнь понемногу налаживалась, во всем чувствовалось огромное облегчение от грозных дней сорок первого и сорок второго годов. Стали открываться кафе и столовые, все больше и больше становилось магазинов. Лишь газетные полоски висели еще на окнах — их не успели смыть. Словом, жизнь стала веселей.

Занятые тяжелой работой для фронта, советские люди находили время и для развлечений. Вновь открылся Центральный московский ипподром, и десятки тысяч москвичей с увлечением наблюдали за резвым бегом рысаков. Веселая детвора появилась на стадионе Юных пионеров.

Не секрет, что есть среди нас любители карточной игры. Яростным поклонником «пульки» был и генерал-лейтенант Петров. Он не играл, он священнодействовал.

«Профессор» в этой игре, он редко прощал партнерам ошибки, и его громкий бас останавливал спорщиков из-за неправильного хода, покрывал все и всех.

— Эх ты, шляпа! Дубина! Разве с семерки ходят под вистующего?

Надо заметить, что преферансисты не обижаются на это. В запале они прощают друг другу все оскорбления.

Когда играющий заказывал «мизер», где не должен был взять ни одной взятки, начинался суматошный расчет. Нужно было обязательно угадать, что «снес» партнер. Угадали — можно и посадить, нет — партнер спокойно кончал игру. Но Петров возмущался всегда: и когда был неправ, и когда прав.

— Это вам не шахматы, — обращался он к одному из партнеров, мастеру спорта по шахматам, — здесь нужно уметь играть — мыслить, а не переставлять пешки. — И, невзирая на ранги, возраст и общественное положение партнеров, всячески их ругал. Но потом, когда Петров отходил от стола, он остывал: — Ладно, в этот раз выпустили, в следующий — посадим.

Но бывало, что рискованно играющий выходил и во второй и в третий раз, и снова Петров всех учил и громко ругался. И хотя не только он, но и все остальные были обеспеченными людьми, важен был ритуал, важен был удачный расчет. Нужно было во что бы то ни стало посадить играющего хотя бы «без одной».

Обычно играющие собирались зимой у кого-нибудь на квартире, летом — на даче.

Вот и в этот летний вечер партнеры сидели на даче, в прокуренной комнате и вели ожесточенную игру в «пульку».

Но эта «пулька» была последней на даче генерала Петрова.

В тот год я работал в отделе по борьбе с бандитизмом. Бандиты, воры, дезертиры часто еще отравляли жизнь честным людям. Борьба с ними шла не на жизнь, а на смерть. Вскоре наиболее крупные из этой братии были взяты и отправлены в далекие лагеря, а некоторые по законам военного времени — расстреляны. Но еще оставались на «свободе люди с темным прошлым.

Вечером я сидел у себя в кабинете и обдумывал план очередной операции. Раздался звонок. Я снял трубку.

— Иван Васильевич, — послышалось в трубке, — мне необходимо срочно вас увидеть. Дело очень серьезное и неотложное. От вас зависит предотвращение несчастья.

— Так приходите ко мне. Кто вы? Я закажу вам пропуск.

— Нет, сейчас не могу, — ответила неизвестная, — давайте встретимся завтра в двенадцать в гостинице «Москва».

— Но как я вас узнаю? — поинтересовался я.

— Я буду в коричневом костюме, с белой сумочкой в руках.

— Хорошо, ровно в двенадцать я вас буду ждать, — ответил я и положил трубку.

«Кто бы это мог быть? — подумал я. — Может, кто-нибудь решил просто разыграть?»

Моя профессия приучила меня хладнокровно подходить к любой ситуации. И хотя нечего бояться только тем, кто ничего не делает, я, хоть иногда и боялся, шел на обоснованный риск.

Ровно в двенадцать я вошел в вестибюль гостиницы и сразу же заметил в стороне, около парфюмерной палатки, старую знакомую еще по Подольску — Шуру. Она была в коричневом костюме, с белой сумочкой в руках.

— Шура, что это значит? Зачем этот розыгрыш? Почему вы не назвали себя?

— Я сначала не узнала вас по голосу. Не видела вас много лет, а потом постеснялась в этом признаться.

— Рассказывайте, рассказывайте, таинственная незнакомка. С какими вестями? Откуда?

— Дело у меня к вам серьезное, Иван Васильевич. Речь идет о жизни человека и к тому же не рядового, а крупного военачальника. Жизнь его в опасности, Иван Васильевич. Его должны убить.

— А откуда вы об этом знаете?

— Я случайно узнала об этой истории.

И она назвала мне фамилию генерала Петрова, который в то время занимал ответственный пост.

— А вы не шутите? — недоверчиво спросил я ее. — Зачем кому-то понадобилось его убивать? Не такое уж он значительное лицо в нашей армии. Есть люди намного поважнее. И скажите, пожалуйста, кто такие предполагаемые убийцы?

— Нет, нет, — перебила меня Шура. — Именно его, Петрова, убьют и ограбят дачу. Я точно знаю и знаю тех, кто это затевает. Это дезертиры. Один из Подольска, а двое других — из Москвы. Поверьте в серьезность их гнусных намерений. Я лично с ними знакома. Один из них мною интересуется, ну вроде влюблен, что ли. Но я думаю, что он больше влюблен в мои деньги, нежели в меня. Сегодня я с ним и его дружками встречаюсь в ресторане «Москва». После ресторана они поедут к Петрову на дачу. Вот и решайте, я вам все рассказала. Если что нужно, я вам помогу. Скажите только, что мне делать и как себя вести.

— Шура, а вы не знаете, где они сейчас? Может, и без ресторана обойдемся?

— Нет, я не знаю, где они живут. Знаю только, что двое из них ходят в полевой офицерской форме и что у них есть документы, подтверждающие, что они находятся в краткосрочном отпуске после ранения. Третий, штатский — с белым билетом. У «моего» штатского денег много. Впрочем, и у офицеров денег хватит, пешком не ходят, только на такси.

Я договорился, что Шура сядет с ними поближе к оркестру, а рядом за столик сядем мы, тоже в штатском. Я ей сказал, что с нами будут девушки и что мы тоже будем танцевать, чтобы она не смущалась. Я ей также сказал, чтобы она не подавала виду, что знает меня, и не обращала внимания ни на какие наши действия.

— Нужно только, Шура, побольше шутить, танцевать и постараться подольше задержать их в ресторане.

На этом мы расстались, и я поехал к начальнику управления НКВД.

Узнав о готовящемся покушении, начальник управления вызвал к себе генерала Петрова.

Полчаса спустя генерал приехал. Он вошел к нам в кабинет, шумно с нами поздоровался и, смеясь, спросил:

— Что, «пульку» пораньше сгоняем, в порядке исключения?

— Вот насчет пульки мы и решили с вами поговорить, — сказал начальник управления, — только насчет другой, а не той, о которой вы думаете.

— Что? — вспыхнул Петров.

— Да, да, не удивляйтесь, речь пойдет о самой настоящей пульке. Вы ее могли сегодня заработать у себя на даче и, возможно, не одну. — Лицо генерала сразу посуровело.

— Что, что вы говорите? Это что — шутка? Какую пульку и от кого?

Начальник управления вышел из-за стола и пригласил генерала присесть.

— Присядем, генерал, и спокойно обсудим это дело.

Генерал опустился в кресло и закурил.

— Так вот, — продолжал начальник управления НКВД, — сегодня ночью на вашей даче вас должны убить и ограбить.

— Это (невероятно!

— Вот поэтому мы и предлагаем вам: во-первых, отменить вашу «пульку», выставить охрану, а самому остаться в городе. Ясно?

— Да, конечно, я сейчас же распоряжусь.

Совещание в кабинете начальника было кротким. Мы решили, что на операцию пойдет пять мужчин и девушка. Так будет лучше. Враг вооружен, это безусловно, всех нужно взять так, чтобы не было никакой стрельбы.

Перед походом в ресторан мы еще раз обсудили все детали операции. Нужно было сделать так, чтобы наши столики были рядом. Но как? Для этого мы срочно послали в ресторан «Москва» одного из наших работников. Он должен был занять столики никого за него не пускать до нашего прихода. В случае чего, поможет метрдотель. Этот же работник должен был предупредить и отделение милиции, которое находится в вестибюле гостиницы. Хотя бы двое милиционеров на всякий случай должны быть наготове. Еще одно обстоятельство было немаловажным. Если бандиты будут в офицерской форме, нам понадобится офицерский патруль.

В девять часов вечера, переодетый в штатское, я зашел к уполномоченному МУРа по гостинице. Мы вызвали к нему старшего администратора ресторана и обо всем договорились. На него была возложена обязанность следить за всеми моими сигналами и, если будет нужно, позвать милицию и патруль.

Все шло как и было задумано.

Безукоризненно одетые люди сразу же после моего знака направились к соседнему с Шурой столику, Трудно было поверить, что сидящие рядом люди могли быть убийцами.

Вот на столе у веселой компании появилась водка, вино, закуски. После первого бокала они стали еще веселее. Начались танцы. Один из наших работников в форме офицера и Маруся, тоже наша работница, весело кружились по залу. Маруся улыбалась всем. Наконец улыбнулся ей и один из сидящих за Шуриным столом. Потом он глазами стал приглашать ее за свой столик.

Шура невольно следила за мной. Она еще не понимала, кто со мной рядом и что мы затеяли, поэтому нервничала и отвечала невпопад своему ухажеру. Народу в зале было много. В основном сидели отпускники.

«Да, — подумал я, — ведь все эти офицеры могут возмутиться, если мы сделаем что-нибудь не так».

Народ не расходился. А нам нужно было уже действовать.

«Пора», — решил я.

Я стал пристально приглядываться к Шуре, потом, поцеловав свой бокал, передал его ей.

— Эй, ты, полегче. Чего пялишь зенки на женщину? — сказал подольский ухарь.

— А ты не пугай, фраер, не таких видел. Подумаешь, птица, — огрызнулся я.

— Тебе сказали: кончай, значит — кончай, — вмешался один из бандитов, — а то у нас недолго и заработать, фотокарточки своей не узнаешь.

Я не отходил. Тогда он взял бокал с пивом и плеснул мне в лицо. Несколько официантов кинулись к нам. Но подоспели работники. Перебранка готова была перейти в драку. В это время появился старшина милиции и попросил прекратить безобразие.

— Это что такое, напились, как свиньи, и сразу драться? Взять всех, — обратился милиционер к патрулю.

Нас повели.

Все это время я внимательно следил за руками бандитов. Но они не стали хвататься за оружие. Ведь психологически это было оправдано. Они офицеры, а мы к ним пристали, правда на их стороне.

Мы спускались всей, ватагой в отделение милиции. Уполномоченный МУРа был уже ко всему готов.

— Ну, погоди, сволочь, — сказал мне один из бандитов, — сейчас протокол напишем, век будешь помнить.

Я отошел в сторону. Не драться же с ним. Я сунул руку в карман и спустил пистолет с предохранителя. Так спокойней.

— Федоров, — обратился дежурный к старшине, — откуда это такая большая компания?

Вдруг в кабинет вошел майор и еще несколько человек.

— Всем встать, — оказал майор, — поднять руки вверх! — Он приказал нас обыскать.

Тот, кто был из Подольска, попробовал сунуть руку в карман, но Костя Стрючков резко сжал его кисть, и рука слабо опустилась, а потом поднялась вверх.

Документы проверял начальник отделения. Бандиты вытащили свою «липу» и положили на стол.

Я и мои товарищи показали красные книжечки. Изумление и растерянность были написаны на лицах у задержанных.

— Ах вы, лягавые проклятые, вот оно что! — пробасил один из бандитов. Он прыгнул быстро ко мне, но Овеченский ударом в челюсть заставил его быть немного скромнее.

Составили протокол обыска и протокол об изъятии у них наличных денег. Бандитов отправили в камеру предварительного заключения.

.Всю ночь просидел у телефона генерал Петров, ожидая нашего звонка. Ждал он звонка и от начальника охраны дачи. Но звонков не было. Мы все спали как убитые. Шуру мы отправили на милицейской машине на вокзал, ей нужно было рано на работу.

Долго после этого не играл в «пульку» генерал Петров, а на настоятельные звонки партнеров отвечал, что переключился на шахматы.

— От вашей «пульки» можно остаться не только без двух, но и без головы, — шутил он.

— Рехнулся наш генерал, — недоумевали партнеры. Но генерал был неприступен, лишь изредка, в одиночестве он раскладывал преферансовые комбинации и в запале ругался сам с собой.

.Следствие, а потом суд полностью подтвердили показания Шуры.