ГИТАРНЫЕ СТРУНЫ

ГИТАРНЫЕ СТРУНЫ

Я сидел в кабинете и разбирал бумаги. Дверь отворилась, и к моему столу подошел начальник районного отдела милиции Александр Алексеевич Туманов. Он обвел глазами лежащие на столе папки с документами и своим бархатистым басом сказал:

— Собирай свои дела и быстро в машину!

Я мигом положил все в стол и уже на ходу прыгнул в открытую дверцу «газика».

Сигналя, машина быстро мчалась по Комсомольскому проспекту к переезду через Курскую железную дорогу. Туманов молчал, но я уже понял, что случилось что-то серьезное. Мы подъехали к полотну дороги, но перед самым нашим носом опустился шлагбаум с красным фонарем посредине.

— Вот всегда так, — пробурчал Туманов, — как что-нибудь серьезное, так на??? тебе — палки в колеса.

Через несколько минут с воем и свистом пролетел мимо нас товарный поезд, и шлагбаум медленно поднялся вверх.

— Наконец-то! А то приедем к шапочному разбору, — продолжал Туманов.

Мы подъехали к силикатному заводу, у конторы которого стояла огромная толпа. Оказывается, они пришли сегодня за зарплатой, но случилось непредвиденное.

К нам подошли директор и главбух, взволнованные и злые.

— Поздновато милиция приезжает грабителей ловить. Их, наверное, давно и след простыл!

— А ты больно быстрый, папаша, — ответил Александр Алексеевич, — быстро знаешь что делают? А тут еще шлагбаумов понаставили. Минут пятнадцать ждать пришлось.

— Лучше скажите, где сторож? — обратился Туманов к директору завода.

— Вот стоит, глаза продирает. Все на свете проспал, стервец.

Мы попросили проводить нас в бухгалтерию, где была совершена кража. В комнате все было в полном порядке, только сейф, стоявший у стены, был открыт, и вокруг пахло тройным одеколоном. Пол на всякий случай, чтобы собака не могла взять след, был посыпан нюхательным табаком.

— Где ключи? — обратился я к кассирше.

— Мои — вот. — Она, открыв сумочку, протянула мне две связки ключей.

— А где вторые экземпляры? — спросил я снова.

— Вторые экземпляры давно потеряны. Даже акт есть. Посмотрите, он лежит в сейфе в маленьком ящике.

Я достал акт. В нем действительно было указано, что ключи потеряны. Я вызвал заведующего специальной частью Полякова. Мы сели в отдельный кабинет, чтобы нам никто не мешал.

— Сколько у вас сейфов на заводе? — начал я допрос.

— Извините, не помню. Как-то ни к чему было считать.

— А кто должен контролировать, как хранятся ценности и документы?

— В общем-то директор и я, — ответил он. — Но обычно у нас создается комиссия по проверке.

— Когда у вас была последняя комиссия?

— Точно не скажу сейчас, но давно, — рассеянно ответил Поляков.

Тогда я пригласил директора и задал ему вопрос:

— Кто должен отвечать за сохранность документов и ценностей и кто должен осуществлять контроль за ними?

— Руководители подразделений, — виновато ответил директор.

— А кто должен отвечать за сохранность ключей?

— Заведующий специальной частью Поляков.

— Нет, — возмутился Поляков, — это не мои функции, и в приказе об этом ничего не сказано.

— Как, по-вашему, называется такое отношение к ценностям и документам? — спросил я директора. — У вас на заводе четыре сейфа и никакого контроля.

— Это наше упущение, вы уж извините.

— Это не упущение, а безответственность, — подсказал я директору нужную формулировку. — Пора научиться беречь государственные ценности. В общем, это разговор особый, мы его отложим, пожалуй, до другого раза. — сказал я ему в ответ. — Сейчас нужно ловить преступников.

Поляков и директор с надеждой посмотрели на меня. Я понимал их состояние. Найдем преступников — получат по выговору за свою работу, не найдем — снимут с работы. «Неужели был сделан слепок с ключей?» — подумал я и обратился снова к кассирше.

— Скажите, Зоя, где вы могли оставлять эти ключи без присмотра? Вспомните, может, было так, что ключи оставались в сейфе, а вы уходили? Или, может, дома у вас их кто видел?

— Только если у себя на столе или в замке. Но я всегда была рядом.

Я чувствовал, что это дело нам быстро не раскрыть. Нужно было брать с собой кассиршу и ехать в отдел. Так мы и сделали. Я положил ключи в карман и пригласил Зою в машину.

— Значит, вы меня забираете? — спросила она чуть не плача.

— Никто вас не забирает. Просто прокатимся, вот и все.

— Мне не до шуток! У меня деньги украли, — заметила она.

— А сколько было денег? — поинтересовался я.

— Около десяти тысяч.

— А что еще было в сейфе из ценностей, кроме денег?

— Больше ничего не было. Колечко мое лежало. Но оно так и лежит на месте. И документы все в сейфе. Только деньги взяли.

Зою я знал уже несколько лет. Я встречал ее в городском парке и клубе. Правда, я никогда не был в ее компании. Она была лет на пять старше меня. Но знал я ее хорошо.

— Иван Васильевич, вы же знаете меня, — обратилась она ко мне, — неужели выдумаете, что я могла украсть?

— Да, вас я знаю, — ответил я, — и не думаю, что вы совершили ограбление кассы. Но кто это сделал, я пока действительно не знаю.

— Тяжелая у вас работа, — сказала она. — И зачем вы только пошли в уголовный розыск? Охота с жуликами возиться?

— Теперь об этом говорить поздно. А с жуликами возиться интересно. Я — как врач, только у меня подопечные похуже воспитаны. Во всем остальном жулики такие же больные люди, как и другие.

— Их лечить нужно, а не возиться с ними. Вы посмотрите, сколько рабочих без зарплаты осталось! Думаете, они вам скажут за это спасибо? Как бы не так! Не скажут. Но зарплату они получат. У завода деньги есть в банке.

— Конечно, рабочих без денег не оставят, но сегодня они зарплаты уже не получат, — согласился я.

— Может, еще найдете те деньги, — успокаивала она меня. — Пока хватит о грустном, приходите лучше сегодня в парк, а то что-то давно вас не видно нигде.

— Болел немного, поэтому и не видели.

— Приходите, у меня сегодня вечер свободный, — настаивала она.

— А как же Васька?

— А что Васька, ветер у него в голове. Сегодня с одной, завтра с другой — вот и весь Васька.

— Ну ладно, об этом мы поговорим позже. А пока — о деле.

Я положил на стол бланк протокола допроса.

— Где вы были вчера вечером? — спросил я более деловым тоном. Личное — личным, а служба — службой, как говорят.

— В парке была, где же мне еще быть в свободный вечер?

— А с кем?

— С Васькой, вы же знаете.

— Хорошо, а кто еще был с вами?

— Сашка еще был, в общем, все старые, новых не было.

— А Мишка был с вами? — поинтересовался я.

— Да, мы вчетвером были в парке.

— Хорошо, расскажите тогда приметы ваших знакомых.

— Вы что, шутите? — спросила она.

— Нет, не шучу, так нужно.

— Но ведь вы их и так знаете.

— Все это нужно записать в протокол, — пояснил я и записал словесный портрет каждого, со всеми подробностями. — А что вы скажете о главбухе? Мне кажется, он сегодня не в меру волновался.

— Главбух у нас хороший, он знает свое дело. И человек неплохой. А вот начальник охраны и сторож — люди подозрительные.

— Что же в них подозрительного? — спросил я.

— Начальник охраны противный. Человеку за пятьдесят перевалило, а он все к молодым липнет. А ведь у него трое детей. И мне свидания назначает, только я не из таких. Пусть свои подарки другим дарит — мне они не нужны.

— Ну, это еще ни о чем не говорит. Может, у него характер такой? Ну, а сторож чем подозрителен? Он что — тоже подарки предлагает? — с улыбкой спросил я.

В кабинет вошел Туманов.

— Ну, как у вас дела? — спросил он.

— Записываем протокол. Вот Зоя высказывает подозрение на начальника охраны и сторожа, — доложил я Туманову.

— А что за подозрения?

— Да так, пустяки разные, — ответил я.

Туманов сел за стол и начал допрос сам.

— Вы дружите с Василием Дегтяревым? — обратился он к Зое.

— Дружу три года. Он мне нравится. Вот что с другими крутит — это верно, но я об этом уже говорила.

— Значит, любили его? — не унимался Александр Алексеевич.

— Было время — любила, а теперь нет.

— Она меня в парк приглашала, — шутя сказал я Туманову.

— Ваше дело молодое, — отвлекся Туманов от допроса. — А вот у меня восемь человек, и все девочки. Ну ладно, продолжайте допрос, — сказал Туманов и вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, Зоя спросила меня:

— Неужели у него восемь девочек?

— Восемь, и одна другой меньше, — сказал я.

Я уже заканчивал допрос, когда позвонил главбух и сообщил, что? именно было украдено. Оказалось, что похищены не только деньги, но и платины на семьдесят пять тысяч рублей.

Что такое платина, я себе представлял в то время плохо, потому что этого благородного металла я еще не видел.

Я повесил трубку и снова обратился к Зое:

— Ты не все сказала. Оказывается, не только деньги пропали, но и платина.

— Да, платина тоже в сейфе в мотках лежала. Знаете, на гитарные струны похожа, там и накладная была.

Дело осложнилось. Теперь уже выяснилось, что украдено не десять тысяч, а восемьдесят пять. Я оставил Зою в коридоре, а сам пошел к начальнику райотдела. Я доложил Туманову о звонке главбуха.

— В сейфе были только кольцо и документы, но мы их не проверили, — обратился я к Туманову.

— Вы знаете, кто ее окружает? — спросил меня Александр Алексеевич.

— Знаю, Василий Дегтярев, брат нашего старшего опера, Марков, помощник уполномоченного, и Мишка с Делегатской улицы.

— А ты разве не выпивал с ними? — спросил меня Туманов.

— Что вы, Александр Алексеевич, ведь я же совсем не пью.

— А они?

— Выпивают немного, но пьяными я их ни разу не видел.

— Скажи, — продолжал он, — Васька Дегтярев часто бывал в уголовном розыске?

— Почти каждый день. Он живет у нас во дворе.

— Нужно всех проверить. А с Зои глаз не спускать. Она что-то не договаривает.

— Слушаюсь, товарищ начальник.

— А еще сообщите в МУР. Выясните, были ли в городе аналогичные кражи, поговорите с соседями.

— Хорошо, Александр Алексеевич, все будет сделано. Только таких краж в городе не было. Это я точно знаю.

Потом я объяснил Туманову, что на ключах посторонних следов не обнаружено.

— Мне кажется, что эту кражу совершили не профессионалы, — сказал Туманов. — Одеколон, табак — начитались криминалистики — вот и все. В моей практике подобные дела были. Проверяйте все тщательно. А главное — нужно еще беседовать с Зоей.

На этом наш разговор и закончился. Я вышел из кабинета Туманова.

— Я уже устала ожидать, — возмутилась Зоя.

— Ничего, садитесь. Мы сейчас кое-что еще запишем.

— Как, ведь мы уже все выяснили?

— Не волнуйся, сейчас уточним некоторые вещи — и все. — И я снова начал задавать вопросы: — С кем вы дружили до Васьки?

— Одно время Славка был, но он сейчас служит в армии, а что?

— Вопросы пока задаю я, — мягко сказал я ей. — А кто еще был у вас?

— Вы что, всех хотите знать? Вот я вам предлагаю дружить, а вы не желаете.

— Очевидно, мы идем по разным дорогам и у нас ничего не получится, — ответил я.

— Ну что ж, как хотите. Насильно мил не будешь. Давайте лучше скорее кончать, а то я с утра ничего не ела.

— Это дело поправимое. Здесь рядом буфет есть, сходите, покушайте.

— А что потом? — спросила она.

— А потом еще посоветуемся.

Задерживать Зою не было никаких оснований, и я ее освободил.

В коридоре меня встретил начальник уголовного розыска Жаков.

— Зайдите, — обратился он ко мне, — поговорим.

Я не мог сказать начальнику ничего утешительного. Пропало девять тысяч девятьсот рублей и платина.

— А что, ключ подобрали или взлом? — поинтересовался Жаков.

— Никакого взлома, очевидно, были подобраны ключи.

— Ну ладно, нажимай на это дело, — сказал Жаков.

Мы простились, и я пошел домой. Дом был рядом.

На углу Зеленовской улицы и Варшавского шоссе я заметил троих пьяных. Вдруг один из них ринулся ко мне и закричал:

— Вот он!

— Сейчас же мы его проучим за подлость! — крикнул другой.

— Не подходите, — сказал я. Но мой окрик их не остановил. Тогда я выхватил из кармана пистолет и выстрелил вверх. Выстрел охладил пыл пьяных молодчиков. А ко мне уже спешил постовой милиционер. Вместо того чтобы сопротивляться, пьяные стали просить прощения, заявив, что они перепутали в потемках, думали, что их товарищ идет, который всех их обманул.

Оказалось, что они были в ресторане, а когда пришло время расплачиваться, один из них ушел и унес деньги. Но так как денег не было, то им пришлось сдать под залог паспорта в ресторане. Мы решили — подержим их до утра в КПЗ, а утром отправим с письмом на завод, чтобы свои ребята взбучку устроили.

— Вот лишат вас премии месяца на три, — сказал я им, — тогда будете знать, как допиваться до подобного состояния. А то разбушевались, молодчики.

Вечером в парке я встретил как-то всю Зоину компанию.

— Ну как, нашли? — спросил меня Дегтярев.

— Наверно, найдем, — самоуверенно ответил я.

Больше они меня ни о чем не спрашивали, и мы до позднего вечера гуляли по парку.

Домой я возвращался поздно с Марковым. Он жил у городского базара, а я на Матросской улице, так что нам было по дороге.

— Иван, тебе струны для гитары не нужны? — вдруг неожиданно для меня сказал Марков. — Васька Дегтярев продает, говорит заграничные. Два мотка.

— На что они мне? — рассердился я, думая, что он решил пошутить. — Ты же знаешь, я на гитаре не играю. А откуда они у него? — спросил я.

— А бог его знает.

Сразу же от струн разговор перешел на близкую мне тему.

— Скажи, ты допрашивал Зойку? — спросил Марков.

— Да.

— Тогда слушай. Только этот разговор между нами, понимаешь?

Я кивнул в знак согласия.

— А она что, про меня тебе рассказывала? — спросил я его.

— Просто я хотел спросить, почему ты вчера в парк не пришел?

— Работы было много. К тому же Жакова ожидал до трех часов ночи. Какой парк в это время?

Мы дошли до базара, и Марков пошел домой.

— Завтра доскажу, — сказал он на прощание.

Утром я вызвал Зою снова к себе в уголовный розыск.

— Была вчера в парке? — спросил я.

— Была, вас ожидала, а вы, оказывается, научились обманывать.

Ночью я долго думал: какие струны мог продавать Дегтярев. И мне пришла в голову мысль, что по глупости Дегтярев платину не отличил от струн и продавал ее, как обычные струны, не подозревая, что в его руках богатство. Сейчас я сидел и думал: а что, если в упор спросить Зою про струны?

И решил.

— Скажи, пожалуйста, а какие такие струны продавал вчера Васька? Не платину ли, что украл на заводе?

— Никаких струн я не видела, честное слово даю.

— Ну, а если не видела, я тебе напомню. Он показывал эти струны Маркову, и там были вы. Может, позвать сюда Маркова?

— Я не видела, — снова, уже менее уверенно, соврала она.

— Что же, придется садиться в тюрьму, ничего не поделаешь, Зоя.

— За что в тюрьму?

— Как за что? За струны! Ведь они семьдесят пять тысяч стоят.

— Вы не имеете права, — заплакала она. — Я буду жаловаться!

— Нечего плакать, коль виновата. Ключ Ваське давала?

— От чего ключ? — всхлипывая, переспросила она.

— Не от своей квартиры, конечно, а от сейфа.

На этот вопрос Зоя ответила резким отказом и разревелась пуще прежнего. Я попросил ее обождать в коридоре, а сам остался один в кабинете. Струны не давали мне покоя. Неужели я ошибся? Нет, я не мог так ошибиться. Да и Марков вчера разговаривал загадочно. Ошибся не ошибся, но я приказал Зою отправить в КПЗ.

Я сидел и думал о краже, когда позвонил Марков.

— Привет. Ты один? — послышалось в трубке.

— Один. А что?

— Понимаешь, совесть мучает, давно хотел тебе рассказать, что Дегтярев с Мишкой еще дней десять назад договорились «треснуть» кассу. Вот они ее и «треснули». Там на заводе Зойка кассиршей работает.

Я слушал Маркова, и как мне ни было жалко его, но помочь ему я ничем не мог.

— Знаешь что, Саша, — сказал я. — Сам иди к Туманову и все ему расскажи, так будет лучше.

— Я боюсь, иди сам доложи, — надрывным голосом сказал Марков.

«Неужели Саша предатель, — думал я. — Как можно знать о краже и молчать? Мы ищем, а он знал еще до того, как ограбили кассу, что ее ограбят».

— Не хочешь к Туманову идти, — сказал я, — иди к Жакову — натворил, расхлебывай.

— Не пойду, — наотрез отказался Марков.

Я спрятал папку в сейф и поднялся на второй этаж к Туманову.

— Можно, Александр Алексеевич?

— Входи. Что-нибудь новое есть?

— Да, товарищ начальник. У нас в уголовном розыске работает предатель.

— Кто? — с раздражением спросил Туманов.

— Марков, — сказал я.

— А какие у вас есть основания, чтобы так заявлять о своем товарище по работе?

— Вот основания.

И я рассказал Туманову о разговоре Дегтярева с Михаилом Никитиным, о том, как они договорились ограбить кассу на заводе, где кассиршей работала Зоя. Я сказал, что при этом разговоре присутствовал Марков, и он рассказал мне об этом только сегодня.

— Марков, даже струны видел, — добавил я.

— А что за струны? — спросил Туманов.

— Платиновые, стоимостью в семьдесят пять тысяч.

— Задержите Дегтярева и Никитина. Но прежде основательно допросите Зою.

— А как быть с Марковым? — спросил я Туманова.

— Маркова доставьте ко мне.

— Слушаюсь, — ответил я и вышел из кабинета.

В коридоре я встретил Маркова и пригласил его к Туманову. Теперь он согласился пойти — знал, что я обо всем доложил начальнику отдела. Я проводил его к Туманову. Маркова допрашивал он сам, а я занялся Зоей. Но как ни уговаривал я ее рассказать, она отказывалась. Пришлось снова отправить ее в КПЗ.

Вечером я был на допросе Дегтярева. Допрос вел сам Туманов.

— Дегтярев, вы предлагали Маркову струны? — спросил Туманов.

— Предлагал.

— А где вы взяли эти струны?

— Нашел, — ответил Дегтярев.

— Да, находка у вас ценная, семьдесят пять тысяч рублей стоит.

— И где же сейчас эти струны?

— У меня в шкафу лежат, в толстой книге.

— Ну ладно, пусть лежат. Возьмем позже. Скажите лучше, как вы достали ключи?

— Зоя рассказала?

— Да, Зоя, она в КПЗ сейчас, — пояснил я Дегтяреву.

— Сколько вам досталось денег? — спросил Туманов.

— Мне дали четыре и струны. Остальные у Никитина и у Зойки.

— А что же досталось Маркову? — поинтересовался Туманов.

— Маркова на деле не было. Он только присутствовал при разговоре.

Дегтярева попросили выйти и привели Зою.

— Вот, читайте показания, — сказал я и протянул ей протокол допроса Дегтярева.

— А где он? — спросила она.

— Введите Дегтярева, — попросил Туманов работника.

Как только Дегтярев увидел. Зою, лицо его перекосилось, и он, не скрывая злости, сказал:

— Продала, сволочь!

— Напрасно, Васенька, волнуешься, — ответила она ему, — тюрьма одна, а дороги разные.

Рано утром я уже ехал на вороном в Заборье.