ДОБРЫЕ УСЛУГИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ДОБРЫЕ УСЛУГИ

Весь строй нашей жизни требует от человека честного выполнения своих обязанностей перед обществом. Тунеядцы, бездельники, лодыри давно записаны в книгу прошлого. С собой в новое общество мы их не возьмем. Но пока они, к сожалению, встречаются на нашей земле.

Порой удивляешься, на какие сделки со своей совестью идут любители легкой наживы?

Вот, к примеру, Хаим Моисеевич Ясинский. Он не карманник, не стиляга. Он почтенного возраста человек, в паспорте стоит год рождения — 1871. А делами гражданин Ясинский занимался непочтенными.

Комсомольский патруль обнаружил у него несколько общих тетрадей. В этих тетрадях около 500 фамилий мужчин и женщин. Да еще с кратким описанием их внешних примет. Ясинский занимался сводничеством. И почему, вы думаете, Ясинский решил стать общегородским сватом.

Вот выдержка из его показаний.

«Это произошло после смерти моей дочери. Я сильно переживал это обстоятельство, что не могло не сказаться на моем здоровье. Врачи порекомендовали мне больше находиться на воздухе. Имея намерение чем-то быть полезным для людей, я постепенно, вначале через пожилых людей, затем через синагогу, начал заниматься сводничеством. Записывал молодых людей, имевших намерение выйти замуж или жениться. За четыре года я записал примерно 500 человек, большая часть молодежь».

Выходит, что этот старый сводник руководствовался благородными целями. Хороший благотворитель, который за каждый адрес получал мзду, а с улаженной свадьбы вдесятеро больше!

Свои мерзкие услуги Ясинский прикрывал фиговым листком «добрых услуг».

Но вот передо мной другой вид услуг. С фотографии смотрит на меня женщина. Кто она? Сказать стыдно — человек легкого поведения. Она работала, получала зарплату. Что заставляло ее бродить по ночным улицам и заводить случайные знакомства, предлагать свои «услуги»? Пожалуй, только жажда острых ощущений!

И никакого оправдания таким девицам нет.

Вот она, словно любуясь закатом солнца, сидит в сквере напротив Елоховского собора. На ее лице лежит толстый слой пудры, а маленькие, красивые губы увеличены приблизительно вдвое резко бросающейся в глаза, яркой помадой. Ее серые глаза то и дело бегают по сторонам, но, кажется, никто на них не обращает внимания.

— Разрешите, — спросил Нинку уже немолодой человек и, не дожидаясь ответа, сел рядом.

Я сидел в стороне и не слышал о чем они говорили. Разговор продолжался несколько минут. Вот они направились к остановке такси.. Сплошной вереницей в ту и другую сторону тянулись машины, изредка останавливались у светофоров. Поймав «левака», незнакомец, обращаясь к водителю, повелительно сказал:

— К ресторану «Волга», в Химки.

Из ресторана доносилась музыка. Пели цыгане. Выбрав место у самой эстрады, Нинка Рыжая и незнакомец сели. Юркие услужливые официанты порхали мимо столиков, разносили спиртное и все к нему относящееся. Уже в полночь Нинка, ухватившись за руку своего спутника, неуверенно ступая по мраморным плитам вестибюля, вышла из ресторана. Заплетающимся языком Рыжая приказала водителю ехать к Сокольникам.

С Нинкой я встретился водном из отделений милиции. Из ее краткой биографии было видно, что жизнь прошла стороной от всего, чем жили наши люди, прошла, оставив след только в милицейских протоколах.

Закончив короткую «роскошную» жизнь (которую она понимала по-своему), Нинка Рыжая оказалась в отделении милиции.

Кто она? Что привело ее в милицию?

Еще несовершеннолетней она переступила порог багажной конторы железнодорожной станции Москва-Сортировочная. Там ее определили на работу ученицей агента по розыску затерявшихся грузов в пути.

Первая получка. Нинка не держала никогда столько денег, на которые можно было купить модельные туфли и платье.

В солнечный день апреля Нинка сидела в фирменном магазине и примеряла туфли.

— Жмут? — спросил ее мужчина средних лет приятной наружности в габардиновом макинтоше.

— Нет, в самый раз, — ответила Нинка и, не обращая на незнакомца внимания, направилась к кассе оплатить стоимость туфель.

С покупкой Нинка Рыжая, радостно улыбаясь, шагала к автобусной остановке на Неглинную площадь.

Мужчина в макинтоше преследовал ее по пятам. То справа, то слева бросал Нинке красивые фразы.

На сквере против автобусной остановки как-то нерешительно Нинка опустилась на скамейку. Какая-то неведомая сила сломила самолюбие Нинки, и скоро она оказалась в роскошном кафе.

Красивые люстры, хрустальные бокалы, ухаживание первого знакомого ослепили Нинку, и она протянула руку к наполненной рюмке с вином.

Вторая и третья рюмки выпитого вина опьянили ее, и она оказалась в объятиях мужчины, в чужой квартире на Солдатской улице.

Утром на прощание он бросил к ее ногам несколько сотенных бумаг и выгнал на улицу.

В слезах Нинка Рыжая брела с коробкой в руках по Солдатской улице к месту работы.

— Прогульщица, молоко на губах не обсохло, а в гулянку ударилась! — заревел на нее старший агент. — Бригаду срамишь, — не унимался он.

Нинка стояла и рукавом платья размазывала по лицу слезы. Ее мольба о пощаде не вызывала сожаления, и она оказалась за воротами конторы.

Дома мать волновалась за дочь.

По дороге к дому Нинка обдумала план обмана матери. «Мамочка, мамуля, родная моя, — причитала Нинка. — Заставили работать две смены. Получку получила, туфли купила, а это тебе на расходы», — и Нинка протянула деньги, полученные от случайного знакомого.

Мать ласково погладила Нинку по головке и продолжала хлопотать по домашним делам.

В новых туфлях и новеньком цветастом платье Нинка Рыжая встретила на площади Революции Юрку Шитова, с которым она была знакома через подруг.

Она искала себе человека для жизни, нашла и искренне его полюбила.

Шло время. Рестораны. Вино. Танцы.

В поисках «романтики» скорым поездом она держала путь в Ленинград. Там она нашла «подружек». Знакомилась с ворами.

Обезволенная, с провалившимися глазами и посиневшим лицом, она слушала гитару и напевы вульгарных куплетов.

И так день, за днем текла Нинкина жизнь.

В угаре она ставила перед собой вопросы в поиске виновных в своих похождениях.

— Кто виноват? — твердила она. — Только сама и никто другой, — приходила она к выводу.

Она бредет по набережной Невы, любуясь ее красотой.

«А там — Москва, мама, родные», — шептала про себя Нинка.

Перелистывая уголовное дело, я стал думать о судьбе этой девушки, жизнь которой можно поправить. Перед глазами проплывала моя полувековая жизнь. Десятки лет вместе со многими я лечил людей искалеченных, в какой-то мере похожих друг на друга. «Возврат к трудовой жизни, в семью — вот главный путь к честной жизни Нинки Рыжей», — подумал.

Ни одного упрека, ни одного слова о прошлом. Так началась наша беседа с Нинкой Рыжей. Вдруг она встала, выпрямилась и порывистым голосом, как ученик на экзаменах, заговорила:

— Почему я сегодня с вами? Да потому, что всему есть конец.

Я сидел и курил папиросу, внимательно слушая ее. Пусть изольет свою душу, думал я. Взвесим все, разложим по полочкам, и все встанет на свое место. Надо уловить главное. Найти ее слабое место, уцепиться за него и помочь человеку выйти на путь трудовой жизни.

— Мне так глубоко заглянул в душу работник МУРа. Стыдно и больно и плакать хочется о бесцельно потерянном времени. Домой, к маме. Ведь мама всегда была и есть друг, — закончила свой рассказ Нинка.

— Но мать надо научиться уважать, любить горячей любовью, — давал Нинке напутственные пожелания Иван Котов.

Нинка косо смотрела на Котова и кивком головы соглашалась.

Москва окутывалась вечерней прохладой, а мы продолжали затянувшуюся беседу о человеческой чистоте.

Нет необходимости упоминать подлинную фамилию Нинки Рыжей, чтобы не тревожить давно зажившие раны прошлого.

Я случайно встретил Нинку, разговорились. Она обрела прекрасную семью, воспитывает сына.