Конец «красного чертёнка»
Конец «красного чертёнка»
На смену короткой, гнилой испанской зиме пришла похожая на осень холодная, слякотная весна. День-деньской шли дожди вперемежку с мокрым снегом. Солнце редко проглядывало из-за туч, низко прикрывших долины и ущелья. Реки Тахо, Тохунья и Хенарес, берущие своё начало в горах хребта, вышли из берегов. Земля в районе Гвадалахары превратилась в жидкое месиво из глины, воды и ещё не растаявшего снега.
С раскисшего аэродрома не взлететь самолёту. «Чатос», «москас», бомбардировщики «СБ», которых здесь стали называть «Катюшами», стоят без дела, увязнув колёсами в краской испанской глине. Рядом с ними десяток новеньких «Р-5». Они совсем недавно прибыли из Советского Союза по просьбе генерала Дугласа. Главный советник по авиации, не раз поднимавшийся в небо на «Красном чертёнке», убедился в незаменимости сравнительно быстрого, выносливого, неприхотливого «Р-5».
На аэродроме Алкала-де-Энарес собраны самолёты со всей Испании. Но свинцовое, нелётное небо прижимает их к земле. Не умолкает барабанная дробь тяжёлых дождевых капель по плоскостям мокрых машин.
Летать нельзя, а летать надо, как никогда!
Итальянские войска вторглись в пределы Испании и начинали наступление на Мадрид со стороны Гвадалахары. Пять больших пароходов, охраняемых чуть ли не всем военным флотом Италии, доставили дивизии с пышными названиями «Чёрное пламя», «Божья воля», «Чёрные стрелы», множество орудий, танков, самолётов, автомашин.
У республиканцев на этом участке фронта было совсем мало защитников. Срочно сюда перебросили закалённую в боях, никогда не отступавшую бригаду генерала Лукача.
Силы всё-таки были неравные. На каждого бойца за свободу наступало семь итальянских захватчиков. На танк республиканцев приходилось восемь танков фашистов. Пулемётов у оккупантов было в десять раз больше, орудий – в пять раз.
По пояс в жидкой грязи, простуженные, прикрываясь насквозь промокшими одеялами, часто без горячей пищи и сухого ночлега, республиканцы стойко и бесстрашно отражали атаки. Но всё-таки в первые дни боёв итальянцы немного продвинулись вперёд.
Республиканцы ждали помощи с неба. А дожди всё шли и шли, то достигая силы ливня, то немного утихая.
Дуглас со своими помощниками, с трудом вытягивая ноги из чавкающей грязи, вышел на небольшой холмик на краю лётного поля. Здесь было чуть посуше.
– Вот отсюда и попробуем взлететь! – решил генерал.
– Не хватит места для разбега, – возразил военный инженер.
– Думаю, что «эр пятый» оторвётся. Полечу с Шуховым!
На бугорок на руках втащили самолёт с красным чертёнком на борту. Сняли пулемёт, чтобы облегчить вес машины. Слили горючее, оставив только на час полёта.
Самолёт неуклюже побежал по узкой и короткой полосе, кончавшейся оврагом. Через две-три секунды поднялся хвост, оставалось оторвать машину от земли. Но вот она уже пробежала половину дорожки, а скорость ещё недостаточна – сто километров. Мало! Сто десять… Еще немного – сто двадцать. Мелькнул обрыв. Самолёт повис в воздухе.
Шухов плавно потянул ручку на себя, и «Р-5» полез ввысь.
Шел мокрый снег, залепляя козырёк кабины. Серые облака нависли над самой землёй. Самолёт как будто пробивался сквозь вату.
Дуглас взглянул на часы и дал знак пилоту – снижаться. До земли было не более полутораста метров, когда чуть просветлело. Опасаться вражеских истребителей было нечего. «Только сумасшедшие летают в такую погоду», – сказал Карлос своему командиру перед вылетом. Может быть, он и был прав.
Вправо от самолёта широкое шоссе Мадрид – Париж. Надо подойти к нему поближе. Самолёт на бреющем полёте с рёвом пронёсся над дорогой. Она вся забита машинами. Грузовики с солдатами идут по четыре в ряд. Их несколько сотен. С неба увидели и танки, и артиллерийские батареи, и батальоны пехоты, продвигавшиеся в глубь страны.
Медлить нельзя ни часа. Вернувшись на аэродром, Дуглас провёл короткий митинг.
– Говорят, в дождь никто и нигде не летает, – говорил он лётчикам и механикам. – А теперь будут летать… в Испании советские добровольцы. Иного выхода у нас нет. Ждать погоды нам не позволяет наша совесть. И грязь нам не будет помехой… Мы участвуем в народной войне, и народ нам поможет. Позовём население городка. Где можно, утрамбуем землю, а где нельзя, положим доски, солому, хворост… Мы должны пообломать чёрные стрелы и погасить чёрное пламя…
Уговаривать испанцев не пришлось. На аэродром пришли сотни людей – мужчины, женщины, старики, дети. Под нескончаемым моросящим дождём все работали не щадя сил. Кто посильнее – трамбовали землю, остальные заготовляли хворост, привозили из крестьянских дворов солому, таскали на носилках и в корзинах песок. Сооружались невиданные хворосто-соломенные взлётные полосы.
Шухов ещё раз поднимал свой самолёт в разведку. Вернувшись, прямо под крылом он расстелил на мокрой земле карту:
– Вот здесь скопление противника!
Люди, помогавшие «пилотос», не ушли с аэродрома и на руках вынесли боевые машины от стоянок к старту. К каждому истребителю подвесили по две пятидесятикилограммовые бомбы. «Р-5» взял бомбы поменьше весом.
Тридцать машин одна за другой поднялись в сумрачное небо и сразу скрылись из вида за плотной дождевой завесой.
Добровольные помощники, торопясь, начали приводить в порядок взлётную дорожку. Хворост и песок были заготовлены заранее. Надо было успеть всё сделать к возвращению самолётов.
Вынырнув из-за нависших над самой землёй туч, самолёты, сея огонь и смерть, вихрем пронеслись над головами итальянцев. Истребители выполняли роль штурмовиков, которых не было в Испании. Как и намечалось приказом, в голове и хвосте вражеской колонны одновременно взорвались брошенные бомбы и взметнулись столбы пламени. Итальянцы оказались в мышеловке. Им был преграждён путь и вперёд и назад. На шоссе творилось что-то невообразимое. Водители бросили рули, и неуправляемые машины сваливались в кювет, сталкивались, громоздились одна на другую, словно им пришла вздорная мысль поиграть в чехарду. Солдаты поднимали вверх руки, как бы сдаваясь грозному небу.
Истребители, пройдя вдоль колонны, развернулись и вновь пошли косить итальянцев.
Рёв моторов, шум дождя, взрывы бомб, трескотня пулемётов слились с криками ужаса, воплями раненых.
Разгром завершила эскадрилья «Р-5». Когда уже ушли истребители, подоспели более тихоходные «стрекозы». На минуту-другую на затихшем шоссе снова ахнули бомбы и застучал свинцовый град…
Вернувшись со штурмовки, Дуглас приказал телефонисту:
– Соедините с Двенадцатой!
– Генерал Лукач на проводе!
– Мате! Не теряйте время! На восемьдесят третьем километре шоссе заварили кашу из машин и людей. Спешите расхлёбывать!
Интербригадовцы закрепили успех лётчиков.
Это было только началом. Продолжались дожди, земля по-прежнему была рыхлой и влажной, но авиация республиканцев не давала противнику ни минуты передышки. Когда самолёты возвращались с задания, с их колёс счищали пудовые комья грязи.
Истребители действовали группами в четыре-пять машин. Пока одна группа держала противника под огнём, вторая летела ему навстречу, а третья заправлялась горючим и загружалась боеприпасами. Совсем как конвейер на заводе. И этот авиационный конвейер действовал бесперебойно. Самолёты штурмовали моторизованные колонны, мешали их продвижению, срывали атаки и здорово помогали республиканским бойцам.
Эскадрилья «Р-5» делала по пять-шесть вылетов в день. «Дьяболито рохо», благодаря стараниям неутомимого Карлоса, всегда был готов лететь на штурмовку, хотя и не раз по его возвращении механик находил пулевые отверстия в обшивке. Не надо забывать, что славный самолёт всё-таки был сделан из дерева и полотна. Правда, «лечить» его мелкие раны было не так-то трудно. «Лекарством» были кусочки фанеры и клей. Для итальянских и немецких лётчиков погода была неподходящей. Они, «как положено», не поднимались в дождь. А в редкие светлые часы «хейнкелей» и «фиатов» в небе Гвадалахары уничтожали «И-15» и «И-16».
Самолёты, подоспевшие танки, тоже советские, и героические бойцы – испанцы и интербригадовцы – одержали под Гвадалахарой блистательную победу.
Ещё одно большое наступление на Мадрид потерпело крах. Победу под Гвадалахарой шумно праздновали во всех городах свободной Республики Испании и даже проводили по этому поводу «фестивали музыки и пляски».
Лётчикам-добровольцам было не до песен и танцев. Они не успели даже как следует отоспаться. С аэродрома Алкаладе-Энарес они перегоняли свои самолёты на другие участки фронта, где их с нетерпением ждали.
Война продолжалась.
Улетели и Шухов с Карлосом.
По дороге им не повезло. Самолёт обстреляли зенитчики. Неожиданно напоролись на заградительный огонь батареи, перебиравшейся на новые позиции.
Фашисты стреляли не очень метко. Самолёт в зоне попадания был считанные минуты. Лётчик сумел, резко бросив в сторону и прижав к земле, вывести самолёт из-под обстрела. Но Шухова всё-таки кольнуло в левую ногу. На брюках показалось и стало расширяться бурое кровавое пятно. Вначале он не почувствовал острой боли, настолько были у него напряжены нервы, но очень скоро нога ниже колена нестерпимо заныла и вся штанина стала мокрой от крови. К тому же всегда «дисциплинированный» самолёт стал плохо вести себя, не слушался рулей, а лететь до места назначения ещё далеко. Хорошо, что Шухов вспомнил про запасной аэродром, километрах в десяти в стороне от курса.