Н. Г. Сигунов[654] Черты из жизни графа Аракчеева

Н. Г. Сигунов[654]

Черты из жизни графа Аракчеева

I

Приехав в Петербург по смерти Екатерины, Император Павел тотчас же вытребовал к себе из Гатчины полковника Аракчеева. Аракчеев, получив приказание, немедленно прискакал в Петербург, как был, в одном мундире, не взявши с собою решительно никаких вещей и даже теплой одежды. При Екатерине офицеры Гатчинского отряда никогда не допускались в Зимний дворец, и потому, не зная расположения комнат, Аракчеев насилу отыскал Императора. Павел принял его очень милостиво, тотчас же произвел в генералы и назначил комендантом; Наследник же престола, Александр Павлович, назначен петербургским военным генерал-губернатором. Павел поставил их рядом, соединил их руки и сказал: «Будьте друзьями и помогайте мне». С этого момента началась дружба Аракчеева с будущим Императором. Не имея при себе даже перемены белья, Аракчеев на следующий день обратился к своему новому другу и объяснил ему неудобство своего положения. Александр прислал ему собственную рубашку, которую Аракчеев сохранил во всю свою жизнь, и чрез 38 лет был в ней похоронен согласно его завещанию. По смерти Александра I она лежала на столе в бывшем кабинете Императора, в грузинском доме графа Аракчеева, в сафьянном футляре, и золотая тисненая надпись сообщала о дне, в которой она была подарена графу, и завещание Аракчеева: быть в ней похороненным.

II

Вскоре по восшествии на престол Император Павел пожаловал Аракчееву и Архарову[655] по 2500 душ крестьян с тем, чтобы они сами выбрали себе поместья. Несколько времени спустя Император спросил Аракчеева: где он выбирает себе имение? Аракчеев ответил, что он очень благодаря Императору за его милости и примет именно там, где ему угодно будет назначить. Павел отвечал, что он говорит вздор, и прибавил: Впрочем, Архаров выбрал Грузино, а он промаху не даст; возьми ты себе Грузино, а он пусть поищет в другом месте». В том же 1796 году Аракчеев вступил во владением Грузином.

III

Будучи восемью годами старше Александра I и притом телосложения и здоровья слабого, Аракчеев никак не думал пережить его, и потому в духовном завещании отказал все свое состояние Государю. После 1825 года он собирался изменить завещание и наследником своим хотел назначить Павла Васильевича Ильина, отец которого был самым искренним его другом[656]. В 1821 году Аракчеев выручил из большой беды Павла Васильевича, командовавшего тогда 1-ю гвардейскою батарейною ротою Его Императорского Высочества. В Гатчине во время похода из Петербурга в Вильну рота эта взбунтовалась. Я не знаю причины этого бунта; знаю только, что при усмирении его Ильин засек розгами до смерти фельдфебеля. Император Александр смотрел очень неблагосклонно на это дело, но Аракчеев сказал Государю: «Я нахожу, что Ильин не виноват; на его месте я поступил бы точно таким же образом». После того Ильин должен был только выйти в отставку.

Задумав назначить Ильина своим наследником, Аракчеев пригласил его поселиться в Грузине, где Ильин и жил в течение двух лет между 1825 и 1830 годами.

Тяготясь, по-видимому, этой жизнию, Ильин просил Аракчеева отпустить его для поступления на государственную службу. Аракчеев согласился, и Ильин был сделан управляющим кронштадтскою таможнею. В Кронштадте он женился на девице Павловой и вместе с женою приезжал несколько раз в Грузино. В последний раз они были в феврале 1834 года, менее чем за два месяца до смерти Аракчеева. При отъезде Аракчеев провожал их до Чудова, где все они остановились в моем доме. 28 февраля на прощанье Аракчеев сказал Ильину: «Дай Бог, чтобы наше дело увенчалось успехом». Затем около 10 апреля Аракчеев заболел и 21-го умер от водяной в груди, не успев привести в исполнение свою мысль. Ильин потом сильно претендовал на меня за то, что я не известил его о болезни Аракчеева.

В разговорах со мною Аракчеев иногда упоминал, что он желал бы продать Грузино. Он думал устроить продажу его в казну чрез друга своего, графа Канкрина, и собирался писать к нему об этом. Я однажды спросил у Аракчеева: во сколько же он ценит Грузино? На это он отвечал, что не отдаст его дешевле, как за 10 000 000 рублей. После продажи Грузина он хотел жить за границей. Аракчеев никогда не предполагал, чтобы Император Николай сделал из его имущества употребление, увековечившее его имя в потомстве. Если бы он мог этого ожидать, то, я убежден, никогда бы не подумал изменять свое завещание.

IV

Новгородский кадетский корпус был основан по подписке дворян Новгородской и Тверской губерний. Аракчеев пожертвовал 300 000 рублей, на проценты с которых должны были постоянно содержаться 12 воспитанников. Государь приказал именоваться им Аракчеевскими и носить на погонах буквы «Г.А.»[657]. Открытие корпуса последовало в марте 1834 года в присутствии Великого князя Михаила Павловича; сначала ожидали даже приезда Государя, но потом он был отменен. Аракчеев не считал удобным уклониться от участия в этой церемонии открытия, но проездом чрез Чудово говорил мне, что ему ужасно не хочется ехать. Он приехал в Новгород за день до открытия корпуса и ночевал в Новгороде; следующую ночь он провел в Бронницах в 9 верстах от корпуса, куда приехал только утром в самый день его открытия После церемонии он тотчас же отправился обратно, причем в Чудове опять заезжал ко мне и был в ужасно дурном расположении духа. Чрез месяц после этого он умер. Деньги, вырученные от продажи его движимого имущества, вместе с оставшимися после его смерти деньгами, составили капитал в 2¹/₂ м(иллиона) рублей. Наследником всего имения, согласно завещанию, был царствовавший Император Николай, пожертвовавший все это в пользу Новгородского корпуса с тем, чтобы он именовался корпусом графа Аракчеева, имя которого, в случае преобразования корпуса в какое-либо иное заведение, должно быть перенесено и на это заведение.

Русский воин, упомянутый в описании памятника Александру Благословенному в Грузине[658], подле которого стоит щит с гербом и девизом подданного слуги, есть не кто иной, как сам Аракчеев. Бронзовых крестов, подобных надетому на русского воина, роздано народу было 3000[659]. Для дам было 40 позолоченных крестов. Кроме того, три креста были золотые, украшенные брильянтами. Один из них был подарен архиерею, освящавшему памятник, другой протоиерею Грузинского собора — Малиновскому[660], третий же, в футляре, был положен в кабинете Императора Александра, возле его рубашки, с золотою тисненою надписью, сообщавшею о том, что он будет принадлежать жене владельца Грузина, которая должна надевать этот крест ежегодно 29 июня, 30 августа и 30 ноября[661]. Стол, на котором лежали рубашка и крест, был очень замечателен. Он имел в длину аршина три, в ширину полтора и разделен был на два квадратные ящика под стеклянною крышею, открывавшеюся кверху. На этой-то стеклянной крыше и лежали крест и рубашка, ящики же заключали в себе письма Императора Александра к Аракчееву и важнейшие документы, относящиеся к его царствованию. Бумаги эти, уложенные очень плотно, занимали в вышину вершков шесть. Говорили, что Аракчеев во время своего путешествия по смерти Александра напечатал за границей часть этих бумаг, на что на него были недовольны в России. Впрочем, от самого графа я ничего не слыхал об этом предмете. Он говорил мне только, что сохраняет даже все письма, полученные им в течение всей его жизни от кого бы то ни было, но где они лежали, я не знаю. Он мне показывал однажды печатный экземпляр приказа, данного после взятия Парижа, которым он и Барклай де Толли производятся в фельдмаршалы. Остальные экземпляры этого приказа были тогда же уничтожены. По смерти Аракчеева все его бумаги забрал с собою граф Клейнмихель, Аракчеев предполагал при памятнике устроить дом для инвалидов, но не успел исполнить этого намерения.

V

Когда после Тильзитского мира гвардия вернулась из похода, то особенно плохи были лошади в лейб-гвардии уланском полку. Командир его, Чаликов[662], был очень любим Константином Павловичем. Великий князь выхлопотал у Государя единовременную выдачу 100 тысяч рублей на улучшение лошадей и прочего в полку. Аракчеев, бывший тогда военным министром, представил Государю, что финансы наши и без того расстроены, выдача же денег одному только полку будет несправедливостью относительно других, и Государь отменил эту выдачу. Великий князь Константин Павлович, узнавши об этом, ужасно рассердился и тотчас же бросился к Аракчееву. Аракчеев увидел его подъезжающим из окна и, понявши, в чем дело, вышел из дому с заднего крыльца и поехал во дворец. Великий князь поехал вдогонку и, настигнув Аракчеева во дворце, побранил его. Аракчеев в слезах бросился к Государю с жалобою на Великого князя и просил уволить его от занятий делами. Насилу Государю удалось уговорить Аракчеева остаться военным министром, и чтобы дать ему хоть некоторое удовлетворение, Ростовский пехотный полк был назван полком графа Аракчеева. Этот случай рассказан мне бывшим адъютантом Аракчеева, Петром Яковлевичем Перреном[663]. Аракчеев сам вообще никогда не рассказывал про свои неприятности или неудачи.