Родные гнёзда

Родные гнёзда

Предки мои, переселившись из Тульской области в Курскую при первых Романовых, основали в этой последней свои новые вотчины под теми же именами, которые эти последние носили в Крапивне, именно: Теребуж и Богородское, ставшие родовыми гнёздами нашей семьи.

В начале текущего века, когда в Теребуже, при тамошней церкви, был построен семейный склеп, были вырыты из земли для переноса в него гробы предков, и в том числе старшего из них Антипа Наумовича, жившего в царствование царя Михаила Фёдоровича. Гроб его, дубовая колода, оказался настолько ветх, что развалился при переноске и открыл скелет предка с длинной седой бородой и в боярской одежде до пят.

Теребуж, находившийся в 18?ти верстах от уездного города Щигры, на берегу светлого пруда, и был нашим родовым гнездом, в котором сохранились развалины старого дома, насчитывавшего когда-то 40 комнат и сохранившего о себе память в нашей исторической литературе. Постепенно увеличиваясь в числе, наша семья широко расселилась вокруг Щигров, одного из самых ничтожных и бедных городков России, созданного в административных целях указом Великой Екатерины. Зато самый уезд был богатый, обширный и замечательно плодородный; его земли оценивались банками на 20% выше земель других уездов Курщины, и одновременно с тем он являлся по качеству земли одним из трёх лучших уездов в России. Пахота из-под тяжёлого плуга в этом жирном чернозёме выходила такая, что о ней говорили: «Выросло бы дитя, когда бы посадили».

Теребуж принадлежал в моё время брату моего деда Николаю Львовичу Маркову 1?му, члену Государственной думы от Тамбовской губернии и председателю правления Юго-Восточных железных дорог. В 10?ти верстах от Щигров, с другой их стороны, находилась усадьба и имение Александровка моего родного деда Евгения Львовича Маркова — писателя 70?х годов, описанные в его биографической повести «Барчуки», в которой он изобразил ряд картин старого помещичьего быта крепостных времён.

В 25?ти верстах от тех же Щигров было расположено имение моего отца Знаменка при селе Покровском, также одно из родовых поместий семьи. В 10?ти верстах от города, но в другом направлении, по железной дороге на Курск, при станции «Охочевка», была расположена усадьба того же имени, владельцем которой был младший брат отца — член Государственной думы Николай Евгеньевич Марков 2?й. В 15?ти верстах далее было имение моего деда по матери В.И. Рышкова — Озёрна, при селе того же имени. Здесь же, в трёх верстах от усадьбы деда, было имение Моховое Н.Б. Бобровского, женатого на младшей сестре моей матери. Помимо перечисленных усадеб, в 10?ти верстах от Курска, на первом полустанке от него по Харьковской ж.д. Рышково, находилось имение двух тёток матери Букроевка, отстоящее в 30?ти верстах от Щигров.

При таком сосредоточии в одном уезде стольких помещиков, связанных между собой близким родством и обладающих на дворянских выборах многими голосами, или, как тогда говорили, «шарами», наша семья имела большой вес в своих местах и, будучи по своим политическим взглядам крайне правой, не только пользовалась большим влиянием на дворянских выборах, но и имела сильную руку при выборах, как в земские, так и в общегосударственные учреждения.

Благодаря такому порядку вещей мой отец многие трёхлетия подряд был избираем в уездные предводители дворянства, брат отца во вторую, третью и четвёртую Государственную думу, где являлся лидером крайне правых, а муж тётки Н.В. Бобровский долгие годы, до самой революции, занимал должность председателя земской управы, сменив на этом посту моего деда — писателя Евгения Львовича Маркова, умершего в 1903 году в Воронеже на должности управляющего Дворянским банком. В память этого деда в Щиграх существовала публичная библиотека его имени.

Немудрено поэтому, что наш уезд, являвшийся опорой людей правого направления, был перед революцией бельмом на глазу левых кругов и их прессы, почему в 1912 году газета «Русское слово» даже сочла полезным послать в Щигры своего специального корреспондента Панкратова для того, чтобы на месте найти какие-либо данные, которые более или менее могли скомпрометировать в глазах общественного мнения те правые круги, которые выдвинули на политическую сцену в России Маркова 2?го и Пуришкевича, прошедшего, несмотря на своё бессарабское происхождение, также от нашего уезда. Корреспондент «Русского слова» прожил в Щиграх около месяца, тщетно выискивая неправды, и наконец, напечатал в своей газете три подвальных фельетона под общим заглавием «На родине Маркова 2?го», в которых, кроме мелких обывательских сплетен, ничего не было, почему они и прошли незаметно для читающей публики.

Удостоила в 1923 году вспомнить Маркова 2?го и советская пресса в лице газеты «Правда», пославшей в Щигры одного из своих корреспондентов, Кольцова. Этот последний, после изложения своих длинных разговоров с крестьянами о прошлом, ничего не нашёл лучшего, как обвинить отца и дядю в том, что они, будучи врагами революции, энергично работали по проведению столыпинской реформы выделения на хутора крестьян, благодаря чему, по выражению Кольцова, на «сцену вышел крепкий кулак-хуторянин, верная опора царского режима и враг всякой общины». Это заключение советского борзописца является лучшей аттестацией той полезной для России деятельности, которую вели в их родных местах мои отец и дядя.

Ввиду того, что владелец Теребужа Н.Л. Марков, весьма занятый своей службой и политикой человек, к тому же имевший крупные имения в Тамбовской губернии, редко приезжал в своё родовое гнездо, то центром трёх поколений нашей семьи являлось имение моего родного деда Александровка, построенное моим прадедом Львом Александровичем на новом месте после раздела с братьями.