60-е годы, «Битлз»

60-е годы, «Битлз»

Когда мне шел 11-й год, в семье случилась трагедия — нелепо погиб отец.

Ему было 42 года. Это случилось на следующий день, после празднования женского дня 8 марта. Утром, 9-го, он, со страшного похмелья шел на работу по железнодорожным путям, и не заметил сзади идущий поезд… Мама осталась одна с тремя детьми: старшей Ниной Леонтьевой от первого брака (муж сгорел в танке под Сталинградом), младшей сестрой Любашей и мной…

С горя у нее началось пристрастие к алкоголю, которое, к сожалению, не покидало ее до конца своей жизни. В это время судьба нам, с Любашей «отвесила по полной программе»: баба Евлаша долго и тяжело уходила из жизни, а маминых сожителей-алкашей мы не переносили на духу…

В 12 лет я вдруг влюбился в спорт — в коньки, благодаря нашей замечательной землячке — олимпийской и мировой чемпионке Лидии Скобликовой. С каким упоением я тренировался! Велосипед, футбол, страстный болельщик наших «Локомотива» и «Трактора», московского «Спартака»! Это даже мешало моей музыкальной учебе, В те годы я хватался за все, что попало. Увлекался черно-белой, потом цветной фотографией, при всем, при этом в общеобразовательной школе успевал, даже был отличником, Сейчас даже и не верится, но меня выбрали председателем совета дружины(!) Очень страдал из-за маленького роста. На праздничных школьных линейках почти все мне отдавали честь, чуть наклонившись вниз… (Умора!…) В награду за прилежность, наш класс наградили поездкой в Ленинград, Тогда я просто влюбился в этот чудный город! И здесь родилась мечта — во что бы то ни стало поступить в Ленинградскую консерваторию. Забегая вперед, скажу, что мечтам не суждено было сбыться, хотя на «белом коне» я все-таки въехал в Питер, но с другой стороны… Однако, все по-порядку.

Еще одной «болезнью» я переболел в юношестве. Она называлась «ТЕАТР». Это вспыльчивое чувство настигло меня в 14-летнем возрасте. Побывав в челябинском драматическом театре, вдруг ощутил потребность пойти туда еще и еще… Это было какое-то наваждение, не дающее мне покоя! На спектакли «Один год», «Чемодан с наклейками», «Баня», «Океан» ходил по нескольку раз, досконально изучив творческий состав. Любимыми актерами тогда были Ефим Байковский, Петр Кулешов, Леонард Варфоломеев, Людмила Аринина. Вдруг, в школе узнаю — объявляется набор в пионерский телевизионный театр. Я не пошел — я туда побежал! Сразу поступив, всецело отдался интересному делу. Мои первые режиссеры Куприян Васильевич Лебедев и Инна Федоровна Павлова сразу доверили мне чтение сказок малышам в прямом эфире. (Видеозаписи тогда не было). Много работал со мной и популярный в то время режиссер Леонид Григорьевич Пивер — эдакий уральский Леонид Утесов… Потом пошли интересные роли в детских спектаклях. В одном из них я был Томом Сойером, а барона Мюнхаузена играл легендарный Леонид Петрович Оболенский! Тот самый киноактёр, снимавшийся ещё у Эзенштейна! В сериале для родителей, мою маму играла ведущая актриса местного театра Людмила Михайловна Аринина. В общем было, отчего задрать нос! И в 1964 году, заканчивая восьмой класс, моя судьба могла превратиться в театральную. Друзья и педагоги, в равной степени, советовали идти и в музыку и в театр. Все-таки перевесила музыка.

Сейчас я благодарю себя за этот выбор: музыкальное училище — это то заведение, которое сформировало меня, мои вкусы, окончательно!

Но в то время сильно мешал один комплекс — я выглядел неестественно молодо…

Помню, когда пришел смотреть списки поступивших студентов, уборщица тетя Лида начала громко скандалить: «А ну, пошел отседова — чего припёрся? Тут пионерам делать нечего!…»

В ответ пухлыми губёшками буркнул: «Я поступил же, вон моя фамилия!»… Через год получил паспорт и долго ходил с ним в кино на «дети до шестнадцати…» Друзья — баянисты, с которыми я начинал, теперь уважаемые музыканты в Челябинске: Виталий Вольфович нашел себя в организации «Играй, гармонь», Виктор Лебедев — дирижер одного из лучших народных оркестров страны «Малахит», Владимир Бычков — профессор баяна, педагог в ВУЗе.

Первые юношеские потрясения — филармонические симфонические концерты с дирижером Аркадием Рахмилевичем. «Зимняя дорога» Чайковского, фортепьянные концерты С. Рахманинова просто переполнили меня и я сел за свое первое инструментальное сочинение — сюиту для баяна… Затем у меня пошли неплохие успехи в дирижировании, это заметил мой педагог Евгений Георгиевич Гудков — уральский композитор. Вообще, тогда учителя нашли какой-то мистический факт. Показывая фото маленького Димы Шостаковича, и сравнивая их с моими, диву давались — как мы похожи! И говорили: «Это перст судьбы! Ты должен стать композитором и дирижером симфонического оркестра!» Но будущего дирижера в оркестре народных инструментов посадили за балалайку-контрабас, из под которого торчали только мои уши!.. Было забавно видеть, как почти детская ручонка, скачет всей пятерней по ладам гигантской балалайки! С этого момента началась, наверное, моя судьба басиста — так мне нравился этот инструмент!

Вдруг, по радио, услышал записи ансамбля «Джаз-балалайка» Игоря Купревича. Тут же созрело решение — создать нечто подобное! Пришлось «уломать» 15 человек из оркестра остаться после уроков и поиграть смешную музыку: к этому времени я уже написал «Барыню-твист». Очень скоро доморощенная «Джаз-балалайка-2» уже участвовала в разных благотворительных концертах, даже в госпиталях. «Масла в огонь» подлила комедия Гайдая «Кавказская пленница». В это время у меня началась очередная «эпидемия просмотра» этой гениальной ленты. На дверях своей комнаты я даже делал зарубки, но после седьмого десятка сбился… Дело в том, что в то время я работал баянистом в ансамбле Павла Анохина при кинотеатре «Родина», а фильм, имея бешеный успех, шел ровно месяц! Магнитофона я не имел, поэтому, полагаясь на свой абсолютный музыкальный слух, сидел с листочком в темном зале и писал партитурку песни «Неплохо очень иметь три жены…» Но «Джаз-балалайка» просуществовала немного: работа «на шару» стала не нравиться музыкантам группы и ансамбль развалился.

Однажды ко мне подошел однокашник — баянист Витя Ланг: «Хочешь поиграть на электрогитаре?» Тогда это предложение было сродни полету в космос! Правда, нужно было ездить в город Копейск — 40 минут на автобусе, но я согласился! Какими глазами я смотрел на маленький контрабас в виде гитары! И стоило только чуть-чуть задеть струну, он стонал и мычал, как раненый бык!!! А ионика «Юность» с колесиками — это было НЕЧТО! Можно было очень громко играть Баха, при этом не растягивая какие-то меха… Конечно, сейчас это смешно, но тогда я попал в «другое измерение», из которого вытащить меня было уже невозможно! Мой первый эстрадный ансамбль назывался круто: ВИА «Поющие сердца» клуба шахты 4/6 города Копейска Челябинской области! Среда — репетиция, суббота, воскресение — танцы. Почти не было песен — одна «инструменталка», но звуки плачущих гитар у исполнителей и танцующих возбуждали любовные чувства! Все гитары были выструганы, в прямом смысле, мастером-самоделкиным, руководителем Володей Плаксиным, за что мы его любовно называли «папой Карло»! Полтора года я мотался в соседний город, зарабатывая гроши, да не в деньгах тогда было счастье!

Шел последний год учебы в музучилище. С любовью вспоминаю чудаковатого, но очень профессионального педагога по баяну Константина Сергеевича Петрова. Этот фанат инструмента заставил меня серьезно относиться к звукоизвлечению на любом музыкальном инструменте. На памяти — прекрасный педагог-пианист, очень тонкий музыкант, директор музучилища Борис Михайлович Белицкий. Правда, от его грубости страдали многие. Но «пылил» он тогда по делу. Помню госэкзамен, с которого он демонстративно ушел, не согласившись с моим прочтением Чаконы Баха, хоть и сдал я тогда на 4. Борис Михайлович «на духу» не переваривал эстраду! Но, спустя несколько лет, случайно послушав на каком-то сборном концерте мой парафраз на тему «Отдавали молоду», изрек фразу, которую я до сих пор считаю очень высоким комплиментом: «Ты знаешь, а ты меня убедил!…»

Заканчиваю училище, все мои помыслы направлены на Ленинград… Но осенью 68-го в Челябинске открывался институт культуры, и, по совету друзей, я поступил в этот ВУЗ почти без напряга! Тем более, что музпедфакультет приравнивался к консерваторскому. Нас было мало — одни первокурсники, поэтому все — музыканты, режиссеры, танцоры и библиотекари были почти родными. Начиналась новая биография ВУЗа… Тут я опять развил свою бурную деятельность: писал сценарии к капустникам, выпускал стенгазеты, возродил «Джаз-балалайку-2», правда уже в мини-составе, 6 человек. Это рвение нельзя было не заметить, особенно такому человеку, как Давид Борисович Перчик, декану КПФ. В будущем с его именем будет связано много крупных скандалов, связанных с моими будущими артистами.

Опять началась бескорыстная эксплуатация моего секстета, который вскоре логично самоликвидировался. Начальство института пошло на шантаж: «Будешь концертировать — закроем глаза на твои пропуски… Но тут предложили работу, не Бог весть какую, но оплачиваемую! В ДК з-да им. Колющенко освободилось место руководителя. Так родился эстрадный коллектив, предвестник «Ариэля» — «Аллегро». Костяк состоял из работяг и студентов. Я сразу им дал клички-псевдонимы: Мишка-ритмишка, Сашка-соляшка, Васька-ударяська и Люська-ионюська. Пацаны — так себе — самоделка, но Люся Фоминых — это институтское приобретение с дирижерско-хорового впечатляла. Ее мощное тело на фоне узенькой ионики «Юность» смотрелось весьма импозантно!

Танцы в «Колюхе» проходили «на ура». В зале — постоянный терпкий запах «Агдама». Для публики, еще не знавшей буржуазной «кока-колы» этот «контактный» напиток был нектаром богов! Если под словом «боги» подразумевать местных блатарей… Они, к счастью, нас не трогали, хотя туалет после каждых танцев был в крови… Скоро я приобрел еще одну пышнотелую солистку Еву Евневич, пели все, что звучало по радио, на магнитофонах. Особенно мне удавался хит Валерия Ободзинского «Льет ли теплый дождь…» По городу ползли музыкальные слухи: «Аллегро» — кайф, но «Ариэль» — лучше! Я все думал — кто же это такие? Потом вспомнил: на последнем курсе музучилища обратил внимание на двух баянистов оркестра. Один из них все время таскал барабанные палочки и периодически стучал ими по своим коленкам, а другой «выпендривал» на балалайке какие-то подтяжки, и при этом как-то странно, по-собачьи, скулил… Кто-то мне шепнул: «Они из какого-то шизанутого ансамбля». Потом я узнал, что это были музыканты «Ариэля» барабанщик Витя Колесников и гитарист Витя Липченок. И вот, однажды, я все-таки их увидел на сцене. Это был какой-то городской конкурс ВИА. Под рев толпы появились 5 музыкантов, среди них выделялся полноватый юноша, нежный голосочек которого никак не вязался с его внешностью и медвежьей походкой. Так впервые я услышал Льва Гурова. В то время он еще являлся солистом джаз-оркестра под управлением Олега Тергалинского, Всегда с теплотой вспоминаю Олега Васильевича, открывшего и воспитавшего множество высокопрофессиональных музыкантов, разбросанных по всему свету. Его советы, я всегда воспринимал безоговорочно, настолько велик был его авторитет!

Ансамбль под управлением пианиста Льва Фидельмана был создан в 1966 году, существуя без названия два года. Первым продюсером был тогда студент ЧПИ Валерий Паршуков, который и явился автором названия чуть позже. Вообще, слово «Ариэль» очень древнее, почти на всех языках толкуется, как «дух воздуха». В некоторых странах — это мужские и женские имена. Чтобы как-то защитить себя от советской цензуры того времени, Паршуков обратился к литературной классике советского писателя-фантаста Александра Беляева, роман которого так и называется «Ариэль». Персонаж — юноша, наделенный удивительной способностью — летать. Позже, в мою бытность, на это имя было покушение обкома партии, но мы его отстояли. С 1966 года ансамбль менял музыкантов, и через три года его называли: группа трех Львов — Фидельмана, Ратнера и Гурова, вместе с Колесниковы и гитаристом Слепухиным — это был состав 1969 года. В музыкальном отношении — это, в основном, перепевы песен «Битлз» — наимоднейшей в то время группы в русском варианте. Причем — то были не переводы, а свои тексты, что тоже делало честь коллективу. Несколько песен музыкантов были весьма похожи, в стиле 60-х. Поэтому, не удивительно, что молодняк считал их своими кумирами.

Что касается меня, то я аж до 1967 года не признавал «Битлз», но вернее сказать — просто не знал! Слышав урывками грязные магнитофонные рокешники, просто уходил в сторону. Я же готовил себя к классической карьере! Как вдруг!..

Тот же Витек Колесников однажды пригласил меня в какую-то каморку с магнитофоном: «Хочешь послушать «Битлз?» — я скривился… — «А ну!…» И тут зазвучало: «Is there anybody going to listen to my story…» — «Кто это?» — «Битлз!» — здесь он уже торжествующе посмотрел на мою обалдевшую физиономию. Так я по настоящему влюбился в ливерпульскую четверку! Позже я стал ходить к друзьям «на Битлз», как еще раньше ходили «на телевизор».

…Дела в институте шли плохо, пропуски, неуспеваемость, да и просто уже ноги не шли… Впереди маячил Ленинград — светлая мечта — так хотелось там учиться! Решил написать «по собственному желанию…», но Давид Борисович был другого мнения, и я полетел «за пропуски».

Собрав нужные документы, махнул в северную столицу, но меня «срезали» на первом же экзамене, даже с четверкой, ссылаясь на неправильную роспись профкома. На самом деле «зеленую улицу» давали нацменьшинствам. Потом я узнал, что приняли, например, якута с оценкой три с минусом! Было жутко обидно!

Приехав домой, не нашел ничего лучшего, как помириться с начальством института, перескочив на 2-ой курс. Пришлось сколотить халтурный квартет: Панчоха, Бурдин, я и Гепп. В институте я впервые познакомился с Ростиславом. (в дальнейшем буду называть его, как многие, Стасом). Однажды проходя по коридору, услышал прямо-таки виртуозные пассажи какого-то пианиста. Зашел и увидел обратил внимание на молодого черноволосого человека, который терзал фортепьяно с такой силой, что инструмент раскачивался, как при землетрясении! «Вот это сильный музыкант!» — подумал я. Разговорились, оказывается он родом из Златоуста. Поступил на дирижерско-хоровое отделение. Пел басом. Но обладал таким высоким фальцетом, что певческий диапазон позволял ему справляться со сложнейшими партиями, что потом очень пригодилось в звездном составе «Ариэля».