3. Секретное поручение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Секретное поручение

В селе Медном, как и в других тамбовских селах, избы вытянулись по обе стороны широкой дороги. Все вокруг заполнила гнетущая знойная тишина. На улице только кое-где сидят старики на завалинках, понуро опустив голову, и думают свою тяжелую крестьянскую думу: «Где правда, за кем идти?.. Сват Алексей ушел к Антонову, а кум Никанор — в Красную Армию… Большевики нам, мужикам, помещичью землю дали, это, конечно, так. А вот — недород, и своя земля от голода не спасает…»

Уже несколько дней стоит здесь, в Медном, наша бригада, сделав это село своей опорной базой. После конных бросков за десятки километров в день, после жарких схваток с антоновцами наступило затишье. И все мы, от комбрига до рядового кавалериста, понимали, чувствовали, что это — временное затишье. Последние, решительные схватки с уцелевшими бандами были еще впереди.

Настроение у здешних жителей — подавленное, настороженное, даже недружелюбное. Уж очень много лиха хлебнули они в последние дни! Перед самым нашим приходом в Медное нагрянули антоновцы вместе с «партийными деятелями» — эсерами. Проводя «мобилизацию», они приказали высечь публично, при всем народе, нескольких крестьян. Такая «агитация» возымела действие, и часть мужиков, среди которых были и бедняки, вынуждены были уйти в антоновские «полки».

Другие ушли добровольцами в красноармейские части, боровшиеся против бандитов в Тамбовской губернии. Остались старики да старухи с их невеселыми думами, да женщины с малыми детьми.

Как и всегда, время передышки котовцы даром не теряли. Полковой комиссар А. Муравьев и другие политработники и командиры беседовали с крестьянами, разъясняли им политику нашей власти в деревне, «расчищали» их сознание от антоновской лжи, клеветы и демагогии. Антоновцы, например, уверяли крестьян, что продналог, недавно введенный Советской властью, хуже всякой продразверстки.

— Уж и не знаем теперь — кому верить? — разводили руками жители Медного, когда мы начинали с ними разговоры «о текущем моменте».

Мы читали вслух «Правду», «Известия» и доносили до крестьян высказывания В. И. Ленина, говорили о том, что по распоряжению Ильича продразверстка в Тамбовской губернии отменена досрочно, еще в феврале текущего года. Крестьяне благодарили котовцев за добрые вести и душевное слово, становились более откровенными с нами.

— А вот, батюшка, у меня сынок-то ушел. К этим самым… как их называют-то?.. К партизанам ушел… Так что же теперь с ним будет-то?..

— Что будет?.. Ничего не будет, если с повинной придет… Вот вы, как мать, и скажите ему, пусть добровольно сдается, и с оружием.

И сдавались, приходили с повинной. Но в селе оставаться боялись: бандитская месть страшила их. Просили зачислить их бойцами в нашу бригаду.

Так протекали дни передышки…

Но вот однажды около полудня на улице показался всадник. Он мчался во весь опор на сером, вспененном коне, поднимая за собой густые клубы пыли. Возле двухэтажного бревенчатого дома, где разместился штаб бригады, всадник круто осадил лошадь, спрыгнул на землю, привязал коня к перилам крыльца и протопал по ступенькам. Перед дверью он на секунду задержался, снял фуражку, заглянул в нее и, снова надев, вошел в штаб.

Котовский сидел за небольшим столом и сосредоточенно разглядывал карту, похожую на пятнистую зеленую скатерть. На карте лежали цветные карандаши, и Григорий Иванович чертил красные и синие кружки.

Вестовой вытянулся перед Котовским и подал ему пакет, спрятанный в фуражке. То ли от смущения, то ли от усталости он не мог вымолвить ни слова. Это был пакет из штаба 6-го боевого участка войск Тамбовской губернии. На пакете значилось — «Аллюр 3»… Вестовой добросовестно выполнил это распоряжение. Гимнастерка его промокла от пота. Григорий Иванович улыбкой подбодрил его, разрешил умыться, поесть и отдохнуть перед обратной дорогой.

Я принял от комбрига пакет, вскрыл его и прочел: «Командиру Отдельной кавалерийской бригады Котовскому. Сегодня к 16 часам вместе с комиссаром прибыть в мое распоряжение. Одновременно выслать один кавалерийский дивизион, которому прибыть к 20 часам того же числа».

Приказ был подписан начальником 6-го боевого участка Павловым.

Когда вестовой вышел, Григорий Иванович тоже пробежал глазами приказ и в раздумье сказал мне:

— Не иначе — дадут нам работу, комиссар!..

Не теряя времени, мы сели в открытую легковую машину и тронулись в путь верст за сорок от Медного, в село Инжавино, где квартировал штаб боевого участка. На машине установили «максим» да еще прихватили с собой ручной пулемет «люис».

Неподалеку от села Серебряного нас обстреляли из придорожной канавы. Две пули ударили в кузов, а третья рикошетом скользнула по пулеметному щитку. Мы увидели только, как бандит, пригнувшись, побежал к стогу сена, торчащему в отдалении за дорогой. И оттуда в нас вновь полетели одиночные пули. Мы дали несколько коротких очередей по этому стогу, и обстрел сразу прекратился.

В пути мы почти не разговаривали. Мысли наши были целиком поглощены одним — зачем нас вызывают в Инжавино? Чувствовали, что нас ожидало важное задание. Мы терялись в догадках, но ничего определенного предположить не могли.

День клонился к концу, и солнце пекло уже слабее. Дышать стало легче. Проселочная дорога сменилась шоссейной, которая вела прямо в Инжавино. Вскоре вдали показалось это большое село, расположенное в лощине.

У первой избы машину остановил дозор. Нас проводили в штаб, разместившийся в нескольких домиках. Мы вошли в просторную комнату, где нас уже ждал штабной работник.

— Присядьте, пожалуйста! — сказал он. — Я сейчас доложу.

Мы остались вдвоем. Я присел на стул, а Котовский, по своей привычке, зашагал из угла в угол… Походит, походит — и остановится в задумчивости, широко расставив ноги. Видно было, что он немного взволнован. Но ходил он спокойно, характерным медленным пружинистым шагом.

Боец, стоявший в дверях с винтовкой, поглядывал с интересом на прославленного комбрига. Вдруг он вытянулся в струнку: в дверях показался начальник боевого участка Павлов.

Павлов подошел к нам, пожал руки.

— Здравствуйте, товарищ Котовский!.. Здравствуйте, товарищ Борисов!.. Присядем…

У него было умное, спокойное лицо. Военная выправка выдавала старого кадрового офицера. Одет он был в простую гимнастерку.

— Мы получили из Москвы строжайшую директиву — покончить с антоновщиной в один-два ближайших месяца, — сказал он нам, когда мы разместились за столом. — Август — сентябрь — самое позднее. Необходимо немедленно приступить к укреплению Советской власти и в волостях, и в селах, чтобы наладить в губернии нормальную жизнь и обеспечить осенний сев. Если мы сорвемся, не посеем, будет третий голодный год. А вы понимаете, товарищи, что это такое! Не мне вам это объяснять…

На нашем участке, — продолжал Павлов, — мы должны провести операцию против крупной банды, возглавляемой одним из антоновских командиров. Бандиты засели в лесах, вырыли там окопы и блиндажи, обеспечили себя продовольствием, фуражом и боеприпасами и, по всей видимости, намереваются дожидаться лучших времен. Вокруг них снова концентрируется антисоветский элемент. Вы, наверное, догадываетесь, товарищи, о ком я говорю. Это Матюхин, один из ближайших приспешников Антонова, бывший вахмистр. В его сводный отряд входит три неполных полка. Он обосновался под самым Тамбовом, и терпеть этот нарыв в такой близости от губернского центра и железнодорожной артерии мы, разумеется, не можем… Командование решило поручить вашей бригаде очень ответственную, я бы сказал даже, секретную операцию…

Мы невольно переглянулись с Котовским — наши предположения начинали оправдываться.

— Вам надлежит установить связь с Матюхиным, который сидит теперь в лесу, как медведь в берлоге, и зализывает раны, выманить его оттуда и раздавить головку банды. Чтобы облегчить вам операцию, мы передадим вам одну личность…

По знаку командующего в комнату под конвоем ввели сухощавого человека лет сорока пяти; на длинном лице его выделялись черные усы и бородка.

— Вот познакомьтесь, — сказал Павлов, поднимаясь из-за стола. — Эктов Павел Тимофеевич. Был помощником начальника штаба у Антонова, в прошлом — штабс-капитан. Он обещал помочь нам в разгроме остатков антоновских частей. Если он сдержит свое слово, ему будет дарована жизнь, свобода и возможность жить там, где бы он был в полной безопасности…

Эктова увели.

— Этого человека, — продолжал Павлов, кивнув в сторону закрывшейся двери, — ВЧК взяла в Москве на конспиративном антисоветском совещании. Мы передадим его вам, и вы будете полностью отвечать за него. С ним поедут трое чекистов. Руководит этой группой уполномоченный Михаил Васильевич Данилов. Это он доставил к нам Эктова из Тамбова… Ну вот и все, товарищи!

Я взглянул на Котовского. Его волевое лицо словно было подсвечено изнутри энергией и решимостью. Он уловил мой взгляд, прищурил карие глаза и довольно улыбнулся.

— Ну, Петр Александрович, приказ есть приказ и должен быть принят к немедленному исполнению!..

Прощаясь с нами, Павлов еще раз предупредил:

— За Эктовым зорче поглядывайте, он еще на перепутье стоит… Да и антоновцы, возможно, слежку за вами установили. Очевидно, без строгой секретности вы ничего не добьетесь. Особенно в период подготовки. Все остальное — на ваше усмотрение. Полный простор для вашей инициативы. План операции вышлете в ближайшие два дня… Его ждет в Тамбове товарищ Тухачевский. До свидания, товарищи! Желаю удачи!.. Кстати, не забудьте зайти в клуб, вас там покормят.

Мы козырнули и вышли из домика.

— Петро, — с улыбкой сказал Котовский, взяв меня под руку, — нам пока везет! Будет работа!.. Но одной рубки тут мало, голова нужна.

На улице нас уже поджидал кавалерийский дивизион.

Эктова посадили в телегу. Рук ему не связывали. Рядом с ним сели двое чекистов. Третий сопровождал телегу в седле. По обе стороны от дороги были высланы дозоры.

— Помни, Чистяков, — сказал Котовский командиру дивизиона, — за жизнь этого человека ты головой отвечаешь!..

Дивизион тронулся в обратный путь, в Медное. Обогнав его, по дороге помчалась наша автомашина.