Часть девятая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Часть девятая

В журнале «Вокруг света» в 1934 году начал печататься научно-фантастический роман «Воздушный корабль».

Основой романа послужила идея Циолковского о цельнометаллическом дирижабле. Полет на таком дирижабле от южных широт до Северного полюса составляет главное содержание романа. Кроме того, в нем рассказывалось и о будущем планеризма.

По итогам анкеты журнала «Вокруг света» за 1935 год роман получил «почти единодушное признание».

Роман обратил на себя внимание К. Э. Циолковского. Между писателем и ученым завязалась переписка. Циолковский помог Беляеву переработать роман «Прыжок в ничто», который вышел в следующем году новым изданием.

Беляев стал страстным пропагандистом величественных планов Циолковского, мечтавшего о покорении космоса.

Идеи Циолковского привлекли Беляева своей грандиозностью, смелостью мысли, размахом воображения. Привлекала его и сама личность ученого.

«Я перебираю его книги и брошюры, изданные им на собственный счет в провинциальной калужской типографии, его письма, черновики его рукописей, в которые он упаковывал посылаемые книги, его портреты — и раздумываю над этим человеком, который прожил тяжелую и в то же время интересную жизнь. Он знал Солнечную систему лучше, чем мы — свой город, мысленно жил в межпланетных просторах, чувствовал себя «Гражданином Вселенной»… — писал Беляев в статье «Памяти великого ученого-изобретателя». Он считал Циолковского «первоклассным научным фантастом в лучшем смысле этого слова».

Впоследствии Александр Романович отмечал, что для Циолковского характерно не отрешение от всего земного, а фанатическая ненависть к тому, что приковывает нас к Земле — к земной тяжести. Впечатления о Циолковском сложились у писателя и из переписки.

Горький, восхищавшийся размахом мысли Циолковского, его трудами, «поражающими воображение», писал: «…пора, давно пора! — написать об этом изумительном человеке книгу». И Беляев откликнулся на призыв Горького, решив создать литературный портрет знаменитого деятеля науки.

«Мною самим была написана биография К. Э. для издательства «Молодая гвардия», — писал Беляев 25 апреля 1941 года Б. Н. Воробьеву. — По ряду причин биография не была напечатана (едва ли не главная заключалась в том, что некоторые эпизоды редактору показались неприемлемыми). Этот материал едва ли уже используют. Для Вас, быть может, он и представит некоторый интерес. Если хотите, я пришлю рукопись». Рукопись биографии Циолковского, которую Беляев обещал прислать Воробьеву, так и не дошла до адресата…

Познакомившись с книгой Б. Н. Воробьева о Циолковском, Беляев писал автору 3 мая 1941 года: «На меня книга произвела очень хорошее впечатление и углубила мое понимание К. Э., хотя я о нем знаю много, пожалуй, побольше других биографов. Я сам замышлял биографию К. Э., именно в таком плане, но у меня не хватало того материала, который великолепно знаете Вы. И потому мне иногда приходилось прибегать к догадкам и интуиции, а это не всегда надежный материал».

«Константин Эдуардович Циолковский, — пишет он в письме Воробьеву от 17 июня 1941 года, — обжился в небе, как едва ли кто». Можно предполагать поэтому, что созданная им и, к большому огорчению, утерянная биография показывала Циолковского как замечательного мечтателя и гуманиста, раскрывала его идеи о покорении вселенной, устремленные в даль веков.

Небезынтересно, что Беляев задумывался и о популяризации идей Циолковского в кино. «Очень хорошо бы создать фильм о жизни и деятельности Константина Эдуардовича, — писал он Б. Н. Воробьеву. — Как Вы смотрите на то, чтобы такой фильм написать совместно с Вами?»

Беляев первым из наших писателей правильно понял величие, размах и значение необычайно смелых идей Циолковского. Более отдаленное, «космическое» будущее человечества изображено писателем в очерке «Гражданин Эфирного Острова», посвященном Циолковскому. В нем Беляев рисует целые поселения в мировом пространстве, «обжитой» космос, и показывает воплощенными мечты Циолковского об освоении космических просторов.

Вокруг Земли возникают поселения — «небесные города», где слабая тяжесть и обилие даровой энергии позволяют наладить всевозможные производства. Малые планеты — астероиды — используются в качестве строительного материала и промышленного сырья. В жилищах климатические и иные условия устраиваются по любому вкусу. Сфера обитания человечества распространяется на все пространство солнечной системы…

В очерке передано главное: Циолковский, мечтая о покорении космоса, был там как в родном доме. И путешествия в космос Беляев описал в своих произведениях так, как никто до него, благодаря превосходному знанию предмета и литературному мастерству.

Будучи хорошо знаком с техническим творчеством Циолковского, Беляев не мог пройти мимо его замечательной идеи. Константину Эдуардовичу понравился роман, и он написал об этом в редакцию, попросив переслать письмо автору. В том же письме он заинтересовался первым вариантом романа «Прыжок в ничто», вышедшим в Ленинграде в 1933 году. Переписка продолжалась вплоть до смерти Циолковского в 1935 году.

Писатель поддерживал тесный контакт с Константином Эдуардовичем. Посылая Циолковскому экземпляр первого издания «Прыжка в ничто», Беляев писал, что основывался главным образом на его работах и хотел даже посвятить ему роман, но опасался того, что он «не будет стоить этого». В конце письма Беляев добавляет: «…если роман не найдете слишком плохим, разрешите ли мне посвятить его Вам — ведь Ваше имя проходит через весь роман?»

Циолковский ответил: «Ваш рассказ (роман «Прыжок в ничто». — Б. Л.) содержательнее, научнее и литературнее всех известных мне работ на тему «межпланетных путешествий»… Он более будет распространять знание и интерес к великой задаче 20 века, чем другие популярные рассказы, не исключая даже иностранных… Что же касается до посвящения его мне, то я считаю это Вашей любезностью и честью для себя».

В ответном письме Беляева характерны следующие строки: «Ваш теплый отзыв о моем романе придает мне новые силы в нелегкой борьбе за создание научно-фантастических произведений». Понятно, почему здесь употреблено слово борьба. Ведь и «Прыжок в ничто» не избежал несправедливых критических нападок.

Характер замечаний Циолковского показывает, насколько действительно ученый был «небожителем». Каким покажется небо в стратосфере, при полете на ракетоплане? Что встретится на Марсе, на Венере? Каковы условия жизни в космосе? Как предохранить человека от вредного действия перегрузки при взлете ракетного корабля?

Беляев писал об этом в статье памяти Константина Эдуардовича.

Некролог — и такие чисто деловые «технологические» моменты. Статья памяти ученого — и такие, казалось бы, детали, связанные с работой над романом писателя, только начинавшего осваивать космическую тему. Однако они тоже прекрасно проиллюстрировали мысли Беляева о личности Циолковского, «первоклассного фантаста в лучшем смысле этого слова».

На первой странице второго издания романа появилась надпись: «Константину Эдуардовичу Циолковскому в знак глубокого уважения. Автор».

В предисловии ко второму изданию Циолковский писал: «…Я сердечно и искренне приветствую появление второго издания, которое, несомненно, будет способствовать распространению в массах интереса к заатмосферным полетам. Вероятно, их ожидает великое будущее. К. Циолковский. Калуга, март, 1935 г.».

В последнем письме Циолковскому (20 июля 1935 года) Беляев, находившийся на лечении в Евпатории, сообщал, что обдумывает новый роман — «Вторая Луна». Он появился под названием «Звезда КЭЦ» (Константин Эдуардович Циолковский) в 1936 году; второе название подчеркивает отношение автора к Циолковскому, которому принадлежит идея искусственного спутника Земли, обитаемых внеземных станций.

Беляев писал о том, что ему хотелось бы популяризировать мысли Циолковского о «переделке Земли», выраженные в ряде сочинений Константина Эдуардовича, с которыми «широкая публика менее знакома». Это намерение было выполнено: в романах «Прыжок в ничто» и «Звезда КЭЦ» есть страницы, изображающие нашу планету, переделанную в духе грандиозных замыслов Циолковского, считавшего, что превратить пустыни в цветущие поля и сады, сделать тропические леса удобными для жизни, изменить климат — посильная задача для человечества.

Беляеву помогал также научными консультациями профессор Н. А. Рынин, написавший послесловие к роману. Рынин, живший в Ленинграде, был активным пропагандистом идей Константина Эдуардовича и состоял с ним в длительной переписке. Общение Беляева с Рыниным, безусловно, способствовало успеху работы писателя над космической темой.

«Судя по письмам писателя, он по частям читал этот роман («Прыжок в ничто». — Б. Л.) профессору, обсуждал с ним научные проблемы, пользовался его советами», — пишет М. Сонкин, изучавший архив Н. А. Рынина. Беляев, сообщая Рынину о своей переписке с Циолковским относительно «Прыжка в ничто», привел, в частности, слова из письма Константина Эдуардовича от 5 января 1935 года: «Одни изобретают и вычисляют, другие более доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им роман. Все необходимы, все драгоценны!»

Из слов Константина Эдуардовича видно, какое важное значение он придавал популяризации идей межпланетных сообщений средствами научной фантастики.

В одном из писем Беляева к Рынину упоминается о совместном обсуждении первой части романа «Прыжок в ничто». Беляев интересовался тогда вопросом о двигателях, работающих на внутриатомной энергии. Об этом он написал затем в романе — межпланетный корабль был превращен в атомный и мог двигаться с огромной скоростью.

В других своих письмах писатель информирует Рынина о своей переписке с Циолковским по поводу романов «Воздушный корабль» и «Прыжок в ничто». Им приводятся, в частности, детальные постраничные замечания Циолковского к первому изданию «Прыжка в ничто».

Занимаясь историей космонавтики, Рынин собрал богатейшие материалы и библиотеку. Один из выпусков его энциклопедии «Межпланетные сообщения» был специально посвящен Циолковскому. Ученому же были посвящены книги и многочисленные статьи Я. И. Перельмана. Общение с Рыниным и Перельманом, несомненно, способствовало возникновению интереса у писателя к работам «патриарха звездоплавания».

Не случайно одного из героев романа «Прыжок в ничто» зовут Лео Цандером. В определенной мере прототипом этого героя являлся выдающийся советский ракетостроитель и энтузиаст космонавтики Фридрих Артурович Цандер. О Цандере писал Рынин, поместивший в «Энциклопедии» его автобиографию. В те годы идея космической ракеты все сильнее и сильнее овладевала умами, появлялись сообщения о практических работах в области ракетной техники у нас и за рубежом. В романе есть еще один герой, носящий невымышленную фамилию — Винклер. Так звали известного в 30-х годах немецкого инженера, проводившего опыты с ракетами и также упоминавшегося в «Энциклопедии» Рынина. И не случайно Винклер в романе говорит о Циолковском и его последователях, прокладывавших дорогу в будущее.

Так знакомство с жизнью и деятельностью «людей космоса» — тех, кто закладывал фундамент сегодняшних успехов космонавтики, помогало Беляеву создавать его космические романы.

В новом, переработанном издании романа «Прыжок в ничто», которое вышло в 1935 году, писатель убрал записи из дневника Ганса Фигнера, так как они нарушали композицию произведения. Этот отрывок сугубо научно-популярного характера занимал слишком много места. Будучи написан по-своему живо и интересно, он все же резко выделялся по стилю, тормозил развертывание сюжета, снижал художественную ценность романа.

Теперь пассажиры «Ноева ковчега» узнают все, интересующее их, из объяснений Цандера, которые очень логично и естественно ложатся в соответствующие эпизоды. При обсуждении вопроса — куда лететь? — Беляев сообщает читателю астрономические сведения, а затем рассказывает об устройстве ракетного корабля по идеям Циолковского. Пассажиры «Ноева ковчега» — неискушенные в космонавтике и астрономии люди — испытывают на себе невесомость, знакомятся с космосом за бортом корабля, когда им приходится собирать оранжерею.

Существенно изменилась заключительная часть — «Новая Земля», рассказывающая о пребывании путешественников на Венере, благодаря чему сюжет получился более острым и насыщенным событиями. Кроме того, характеристики героев приобрели большую завершенность. По замечаниям Циолковского был сделан ряд поправок, относящихся к научной стороне романа.

В Киеве, на украинском языке, в 1935 году вышел роман «Чудесное око». В нем Беляев описывает, как с помощью подводного телевизора был найден затонувший корабль, который скрывал тайну выдающегося открытия, сделанного изобретателем Жуаном Хургесом, — секрета овладения внутриатомной энергией. Изобретатель хотел передать свое изобретение Советскому Союзу, но не успел спастись с затонувшего корабля.

Сюжетная линия романа распадается на две части.

Одна из них связана с открытием Хургеса и его гибелью, другая — с поисками затонувшего корабля, а впоследствии находкой остатков неизвестного города на морском дне.

Беляев сумел очень занимательно и живо описать картины подводного мира, поиски затонувшего корабля. Удачей является и литературный прием, с помощью которого он знакомит с принципами устройства фотоэлементов — основой телевидения. Читатель совершает путешествие внутрь атомов вместе с двумя учеными, уменьшившимися до сверхмикроскопических масштабов.

Еще в 20-х годах за рубежом выдвигались проекты создания искусственных островов в океанах — баз для трансконтинентальных воздушных сообщений. Беляев воспользовался подобным проектом в рассказе «Пропавший остров» (журнал «Юный пролетарий», 1935), где такую базу делают изо льда. Созданный одной группой капиталистов ледяной остров мешает другой группе, конкурентам. В результате диверсии остров гибнет. Этот рассказ Беляева посвящен судьбе крупных изобретений, попавших в руки капиталистов: погоня за прибылью, а не счастье человека заботят их.

Строитель острова, летящий в самолете над океаном, не находит своего создания там, где оно должно быть. Этому интригующему эпизоду предшествует многозначительная беседа двух джентльменов, понимающих друг друга с полуслова. И далее — ее результат: трагическая гибель великолепного инженерного сооружения, воплощенного в жизнь трудом тысяч людей.

Интересно, что основным героем рассказа оказывается герой коллективный — масса рабочих-строителей. Главный инженер тающего теперь ледяного острова в панике, рабочие же организованно берут в свои руки дело спасения стройки. Выясняется и виновник катастрофы — подкупленный конкурентами водолаз. Концовка снова возвращает нас к двум джентльменам, вполне удовлетворенным короткой беседой: остров выведен из строя, компании по-прежнему никто не будет мешать…

К еще одной идее Циолковского обратился Беляев, написав рассказ «Слепой полет». Напечатанный в 1935 году в журнале «Уральский следопыт», этот рассказ прозвучал весьма актуально и в наши дни: тот же журнал перепечатал его в первом номере 1958 года, вскоре после запуска первых советских искусственных спутников Земли.

Полет вокруг Земли на самолете, который мог развивать скорость, близкую к скорости спутника, — таково содержание рассказа. «Прыжок в ничто» — не единственный «космический» роман Беляева. В «Звезде КЭЦ» нашла отражение главная идея, занимавшая Циолковского всю жизнь, — идея освоения просторов солнечной системы, использования ее богатств, таких, как энергия Солнца, малые планеты-астероиды. «Реактивные приборы завоюют людям беспредельные пространства и дадут солнечную энергию, в два миллиарда раз большую, чем та, которую человечество имеет на Земле, — писал ученый. — …Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели».

Первые шаги на пути из «колыбели», начало космической эры человеческой истории и показал Беляев в научно-фантастическом романе «Звезда КЭЦ».

Роман написан в форме путевых записей главного героя — геолога Артемьева, который совершает путешествие на «звезду КЭЦ», внеземную станцию. Но сначала путь его лежит на Памир, куда он добирается на самых быстроходных видах транспорта будущего. Это реактивный вагон без колес на воздушной подушке и реактивный стратоплан — тоже детища Циолковского. Затем — короткий рейс на ракете, связывающий станцию с Землей.

Беляев рассказывает о том, как живут и работают люди на небесном острове, какие возможности открылись перед учеными разных специальностей.

Со станции отправляется ракета в лунный рейс. Очень своеобразно представил Беляев картины лунного мира, увиденного путешественниками. Луна не мертва — на ней найдены примитивные растения, вроде наших лишайников или мхов. Это не отвергается даже современной наукой. Луна не однотонная, не черно-белая. На ней разными цветами сияют минералы, светящиеся под действием солнечных лучей.

В заключительных главах романа Беляев рисует широкую картину освоения солнечной системы, когда обитатели «звезды КЭЦ» встречаются на своем празднике друг с другом и обмениваются впечатлениями. Из их рассказов вырисовываются контуры преображенного человеком космоса. Артемьев тоже становится одним из «небожителей».

Беляева занимали и грандиозные проекты преобразования природы Земли. В романе рассказывается об отепленной Арктике. С помощью отражающих зеркал на Землю направлены солнечные лучи. Они растопили вековые льды, прогрели почву, и в суровых полярных краях возник теплый оазис. Там, где когда-то было царство снега и льда, появились растения юга, исчезла вечная мерзлота. И разве не перекликается эта смелая идея фантастического романа Беляева с проектами современных инженеров, которые предлагают зажечь искусственное термоядерное солнце на круговой орбите около Земли, чтобы улучшить климатические условия на нашей планете?

В 1936 году Беляев еще раз вернулся к вагнеровскому циклу и написал рассказ «Ковер-самолет» — об очередном изобретении профессора Вагнера. Он построил своего рода воздушный плот из сверхлегкого, почти невесомого материала, плавающего в воздухе. Однако, взлетев, этот плот никак не хотел приземляться. Пришлось отламывать от него куски, чтобы уменьшить подъемную силу…

«Ковер-самолет» — последний рассказ из цикла «Изобретения профессора Вагнера». Полностью цикл был напечатан лишь в послевоенном собрании сочинений Беляева.

В 1935 и 1936 годах Беляев написал ряд очерков. Часть их шла под рубрикой «Из жизни людей труда и науки», и печатались они в журнале «Юный пролетарий». Это очерки о Павлове, Менделееве, Ломоносове, Ползунове. Особое место занимают очерки, посвященные Циолковскому.

Общее, что характерно для всех этих произведений, — глубокое проникновение Беляева в существо научного творчества ученого и многогранное изображение его личности.

Рассказывая о Павлове, например, он прежде всего говорит о пути, которым шел великий физиолог. И здесь в полной мере проявляется талант Беляева-популяризатора.

Писатель показывает, как развивалось учение о высшей нервной деятельности и какие опыты позволили ученому доказать свою правоту в борьбе с идеалистами. Мозг, создавший естествознание, сам становится объектом естествознания. Таков главный тезис этого очерка об ученом и деле его жизни, о «блестящем, непревзойденном ученом», как называет Павлова Беляев.

В очерке «Джемс Уатт и Иван Ползунов» Беляев сопоставляет две творческие биографии. Он ставит вопрос: что сделал один и что сделал другой? Уатт усовершенствовал то, что было сделано до него. Но его знают все. А кто знает солдатского сына Ивана Ползунова, этого величайшего изобретателя?

В истории техники незаслуженно забытый Ползунов значит несравненно больше всемирно признанного Джеймса Уатта.

Менделеев предстает перед нами как человек разносторонних дарований. Менделеев-ученый, Менделеев-мыслитель. И все же очерк был бы неполным, если бы Беляев не показал, что именно сделал Менделеев в химии.

Читая очерк, мы ясно представляем себе и поиск Менделеева и величайшее значение его открытия. Беляев приводит слова Менделеева, что периодическая система справедлива для всего мироздания. Мысль ученого о всеобщности законов, управляющих вселенной, особенно привлекала Беляева, который как раз в эти годы интересовался космосом и писал о нем.

В очерке «Михаило Ломоносов» Беляев приводит множество интересных фактов — и чисто биографических, и относящихся к творчеству Ломоносова, как бы иллюстрируя слова Пушкина, что это был «первый наш университет». Но вся вещь подчинена одной идее — показать, как в наши и лишь в наши дни гениальный Ломоносов был по достоинству оценен.

Взяв наиболее существенное из жизни ученого и из сокровищницы его идей, Беляев рисует цельный образ. Беляевский стиль отличает этот очерк, как и другие его произведения о людях науки, — стиль легкий, динамичный и экономный. К тому же он всегда умеет предельно просто, но без упрощенчества, предельно ясно, но без вульгаризации рассказать о существе дела жизни ученого, достаточно сложном самом по себе.

В своих очерках он дал превосходные для того времени образцы популяризации. И в этом нетрудно убедиться, читая работы других авторов, современников Александра Романовича. Беляевские очерки выгодно отличаются от газетных статей, посвященных людям науки.