Часть первая
Часть первая
Александром Беляевым создан необычный, волшебный мир.
Того, кто попадет туда, ждут удивительные приключения. Он может совершить подводное путешествие, опуститься в глубины океана, чтобы искать там затонувшие суда или остатки исчезнувшей в пучине легендарной Атлантиды. Он может подняться за пределы земной атмосферы, облететь Землю, увидеть ее из мирового пространства, пожить в межпланетных просторах, побывать на Луне, на Венере, на астероидах или на планете другого звездного мира. Он может попасть в заповедный уголок, с животными и растениями прошлых геологических эпох и даже первобытными людьми. Вместе с новыми робинзонами он откроет неведомое в сокровенных тайниках девственной природы.
К услугам путешественника будут всевозможные аппараты: плавающие, летающие, несущиеся по суше — вездеходы, для которых нет преград, корабли, которым не страшны никакие расстояния — ни на Земле, ни вне ее пределов.
Ему доведется преодолевать трудности, переносить опасности, выходить победителем из многочисленных схваток.
В его распоряжении будут такие достижения науки, которых нет у современных ученых. Он будет вести мысленный разговор на расстоянии, не прибегая к радио, видеть объемную, цветную, полную живых звуков и жизни картину того, что происходит за тысячи, сотни тысяч и миллионы километров; проникать в неизведанные глубины вселенной и раскрывать неразгаданные загадки атома.
Он побывает на преображенной Земле, где исчезли бесплодные пустыни, появились новые моря, изменился вид городов и география стран, где техника и промышленность шагнули далеко вперед…
Наконец, будет с напряженным вниманием следить за судьбой человека-амфибии, летающего человека, человека, читающего мысли других людей…
Трудно перечислить все, с чем можно познакомиться в этом необыкновенном мире.
Невольно вспоминаются романы Жюля Верна, его знаменитая серия «Необыкновенные путешествия», которая была спутником детства едва ли не каждого из нас. Необычайные фантастические маршруты пролегли на страницах «Двадцати тысяч лье под водой» и «Путешествия к центру Земли», «Из пушки на Луну» и «Робура-завоевателя», многих и многих известных произведений великого фантаста.
И недаром об Александре Беляеве говорят как о «советском Жюле Верне».
Страницы беляевских книг увлекают смелостью фантазии. Естественно, писатель не прошел мимо того нового, что открывала современная ему наука. И потому он идет дальше Жюля Верна, мечтая не только о полете к Луне, но и о путешествии на Венеру, о многих будущих успехах техники, биологии, медицины.
Беляев, первый советский писатель, целиком посвятивший свое творчество научно-фантастической литературе, дал нашему юношеству целую библиотеку увлекательных книг. Они захватывали читателя своей романтикой, заставляли его с напряженным вниманием следить за всеми перипетиями динамичного сюжета. В них легко и увлекательно раскрывались горизонты науки, пути ее дальних поисков. В то же время Беляев нередко изображал заведомо фантастическое, и невозможное представало у него возможным.
Произведения Беляева имели точный адрес и потому как нельзя лучше выполняли свою задачу. Они показывали молодому читателю огромный воображаемый мир, но мир не абстрактный, не лишенный живой связи с современностью. Лучшие советские фантастические романы, и прежде всего «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» А. Толстого, овеяны ее дыханием. То же можно сказать и о лучших фантастических вещах Беляева — «научных» и «ненаучных».
Все это и обеспечило прочный, непреходящий успех многим произведениям Александра Беляева.
Бесспорно, творчество Беляева резко выделялось на общем фоне фантастики его времени. И можно сказать, что своими успехами журналы «Всемирный следопыт» и «Вокруг света», где он особенно активно сотрудничал, обязаны были ему. Его книги завоевали исключительную популярность.
Когда в 1934 году журнал «Борьба за технику» опросил известных писателей, что они думают о состоянии нашей научно-фантастической литературы, то, например, Федор Гладков, отметив бедность этой литературы, подчеркнул: «Все имеющееся в этой области можно буквально по пальцам перечесть: «Гиперболоид инженера Гарина», «Аэлита» А. Толстого, «Амфибия» Беляева — и это, кажется, почти все». Поставив в один ряд Толстого и Беляева, он тем самым высоко оценил творчество нашего выдающегося фантаста.
У Беляева до сих пор широчайшая и благодарная читательская аудитория. За последние годы его романы, повести, рассказы были переизданы общим тиражом свыше пяти миллионов экземпляров! Многие из них переведены на языки народов СССР, изданы за рубежом во многих странах мира, от Англии и Италии до Чехословакии и Кореи.
Его творчество вызывает живой интерес у читателей разных поколений.
Имя Беляева хорошо известно тем, кто в 20-е и 30-е годы с нетерпением ждал очередного номера «Вокруг света» или «Всемирного следопыта» с продолжением нового романа либо рассказом писателя. Его знают и те, кто лишь недавно стал читать фантастику. Лучшие вещи Беляева выдержали самое беспристрастное испытание — испытание временем.
Кто же этот человек, создавший целую библиотеку научно-фантастических книг, человек, чье имя навсегда вошло в историю нашей фантастики?
Профессор Рынин, собирая материалы для своей многотомной энциклопедии «Межпланетные сообщения», обращался к ученым и писателям с просьбой прислать ему свои автобиографии. В этой энциклопедии он уделял большое место и фантастике. При подготовке второго издания Рынин попросил и Беляева рассказать о себе. Война помешала выпустить книгу Рынина, но рукопись сохранилась.
Знакомясь с этой рукописью, в которой более тысячи страниц, я нашел вклеенный в нее машинописный текст — биографическая справка, очевидно присланная самим Беляевым для новой работы Рынина. Документ столь интересен, что хочется привести его целиком.
«Беляев Александр Романович, род. в 1884 году. В детстве увлекался Жюль Верном. Совершал «кругосветные путешествия», не выходя из своей комнаты. Мечтал о полетах. Бросался с крыши на большом раскрытом зонтике, на парашюте, сделанном из простыни, расплачиваясь изрядными ушибами. Позднее мастерил планер, летал на аэроплане одной из первых конструкций инж. Гаккеля, за границей — на гидроплане.
Любил изобретать. В 16–18 лет изобрел стереоскопический проекционный фонарь. Через 20 лет такой же был изобретен в Америке. Получил высшее юридическое образование, музыкальное — по классу скрипки. Изучал историю искусств, ездил в Италию изучать Ренессанс. Был в Швейцарии, Германии, Австрии, на юге Франции.
В студенческие годы зарабатывал одно время игрой в оркестре цирка Труцци. В 1905 году студентом строил баррикады на площадях Москвы. Ведя дневник, записывая события вооруженного восстания. Уже во время адвокатуры выступал по политическим делам, подвергался обыскам. Дневник едва не сжег.
Не менее 15 лет отдал театру. Режиссировал и играл в провинции и несколько сезонов в Москве (в Сергиевском нардоме). Был присяжным поверенным, но адвокатура — формалистика и казуистика царского суда — не удовлетворяла.
Начал работать в провинциальных газетах примерно с 1911–1912 годов, был музыкальным и театральным критиком. Сотрудничал в детском журнале «Проталинка» в Москве.
С 1916 по 1922 год тяжело болел костным туберкулезом позвонков. С 1923 года в Москве служил в НКПС и НИС и одновременно начал писать рассказы в научно-фантастическом плане.
Сотрудничал в журналах «Всемирный следопыт», «Борьба миров», «Знание — сила», «Природа и люди» и др.
Отдельными изданиями вышли «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля», «Борьба в эфире», «Остров Погибших Кораблей», «Властелин мира», «Прыжок в ничто». Написано в общей сложности более 200 печатных листов».
Рукопись второго издания энциклопедии «Межпланетные сообщения» называлась «Завоевание неба». Биография Беляева приведена в ней на стр. 675–676 (фонды б-ки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде). Эта автобиография могла быть написана в 1934 или 1935 годах, потому что последнее из упомянутых в ней Беляевым произведений — «Прыжок в ничто» — вышло впервые в 1933 году. Рынин здесь же добавляет, что Беляев работал над романом «Воздушный корабль» для журнала «Вокруг света», который начал печататься в конце 1934 года.
Для восьмитомного собрания сочинений биография Беляева была написана А. Орловым. Она дает представление об основных фактах биографии писателя, излагая их более подробно.
Беляев родился в Смоленске, в семье священника. Учился в Смоленской духовной семинарии, которую окончил в 1901 году. Но священником не стал, а поступил в юридический лицей, после окончания которого работал помощником присяжного поверенного, а затем и присяжным поверенным.
Еще семинаристом Беляев увлекся театром и задумывался о театральной карьере. Впоследствии он сыграл много разных ролей и даже смог таким образом заработать деньги для занятий в лицее.
Другим увлечением Беляева стала журналистика.
В 1913 году Беляев отправился в путешествие за границу. Вернувшись, он перед самой войной прекратил юридическую практику и вновь увлекся театром и литературой. Встречался в Москве со Станиславским, и тот считал, что он мог бы выступать на сцене. Тогда же Беляев пишет первое свое большое произведение — детскую пьесу-сказку, работает в газете «Смоленский вестник».
Но в конце 1915 года тяжелая болезнь — туберкулез позвоночника — выводит его из строя на долгие годы. Несколько лет Беляев живет в Ялте. Четыре года, с 1917 по 1921, проводит он в постели, в гипсе.
В последующие годы Беляев переменил несколько профессий, далеких друг от друга: работал в уголовном розыске, детском доме, Наркомпочтеле и даже плавал на рыболовном траулере. С конца 20-х годов он посвятил себя целиком литературной деятельности.
Уже став профессиональным писателем, он переезжал из города в город, жил в Москве, Ленинграде, Киеве, Детском Селе, снова в Ленинграде, пока в 1938 году окончательно не поселился в городе Пушкине (бывшем Царском, затем Детском Селе). Там, в Пушкине, застала его война, там же в январе 1942 года он и скончался.
Пестрая вначале и небогатая внешними событиями в последние годы жизнь писателя была настоящим подвигом. Здесь вполне уместно это слово, потому что тяжело больной человек никогда не оставлял работу и смог в невероятно трудных условиях создать целую библиотеку произведений, пользующихся завидным читательским успехом до сих пор.
Будучи прикованным к постели, Беляев продолжает работать — изучает языки, читает. Круг его чтения был разнообразен. И, возможно, именно тогда он заинтересовался фантастикой. Ведь он увлекался ею с детства.
«Сила этого двойного воздействия (текста и рисунков к роману Жюля Верна. — Б. Л.), — писал Александр Романович, вспоминая свои детские годы, — была такова, что мы с братом решили отправиться путешествовать к центру Земли. Сдвинули столы, стулья, кровати, накрыли их одеялами, простынями, запаслись маленьким масляным фонарем и углубились в таинственные недра Земли. И тотчас прозаические столы и стулья пропали. Мы видели только пещеры и пропасти, скалы и подземные водопады такими, какими их изображали чудесные картинки: жуткими и в то же время какими-то уютными. И сердце сжималось от этой сладкой жути. Позднее пришел Уэллс с кошмарами «Борьбы миров». В этом мире уже не было так уютно…»
До войны книги Беляева выпускались ничтожными тиражами. Ряд интересных произведений не дошел до массового читателя, потому что публиковались они в местных периодических изданиях. Так, роман «Небесный гость» был напечатан лишь в ленинградской пионерской газете «Ленинские искры», роман «Чудесное око» издан только на украинском языке. Получившие ныне широкую известность романы «Подводные земледельцы» и «Продавец воздуха» не выходили отдельными книгами; «Остров Погибших Кораблей», «Последний человек из Атлантиды», «Человек, нашедший свое лицо», «Звезда КЭЦ», «Голова профессора Доуэля», «Прыжок в ничто» долго не переиздавались.
При жизни о Беляеве писали очень мало. Чаще всего критики осуждали его произведения, реже — вынужденно признавали несомненный успех, талант писателя. И, наконец, совсем уж редко мы видели выступления в защиту писателя.
Из воспоминаний людей, близко знавших Александра Романовича и общавшихся с ним по совместной работе, вырисовывается образ человека, любившего жизнь и мужественно переносившего тяжелую болезнь. В то же время Беляев остро переживал вынужденное одиночество и пристрастное отношение критики.
Поэт Всеволод Борисович Азаров рассказывает, что, работая с 1933 года на ленинградском молодежном радио, он не раз встречался с Беляевым, бывал у него в Ленинграде, а затем и в Детском Селе.
Хотя Александр Романович и не все время лежал в постели, но должен был постоянно носить корсет. Эта всегдашняя скованность накладывала отпечаток на его характер: лишенный возможности широкого общения с людьми, полной свободы передвижения, он невольно сосредоточивался на деле, ставшем единственным в его жизни. И, конечно, в этом надо видеть еще одну из причин его тяги к мечте о совершенной человеческой природе.
«Беляев был со мной, юнцом, откровенен, — пишет Азаров. — Он чувствовал себя забытым писателем, забытым коллегами, непонятым критикой. Но при этом считал себя отнюдь не великим, он говорил, что образы часто не удаются, язык не всегда богат. Сюжет — вот над чем он ощущал свою власть».
В июле 1941 года Беляев прислал Азарову, который был уже на фронте, открытку. В ней он сожалел, что не связан с военной печатью, и просил помочь ему: он хотел служить словом делу победы. И Беляев выступал в прессе с антифашистскими материалами.
«Труд — создает, война — разрушает… Нам навязали войну-разрушительницу. Что же? Будем «разрушать разрушителей». Наша доблестная Красная Армия докажет вероломному врагу, что рабочие и крестьяне, из которых она состоит, умеют не только строить заводы и фабрики, но и разрушать «фабрики войны». Какие бы тяжкие испытания ни пришлось нам пережить, армия великого народа не сложит оружия, пока враг не будет отброшен и уничтожен», — писал он в первые дни войны.
Когда я разыскивал в Пушкине архив писателя, старожилы подтвердили, что Александр Романович тяжело болел и умер зимой, в начале 1942 года. Ни дома его, ни архива его не сохранилось. Мне удалось лишь разыскать в ленинградском отделении Детгиза написанный им самим список его сочинений.
Григорий Иосифович Мишкевич, работавший с 1931 по 1936 год в Ленинградском отделении издательства «Молодая гвардия» — сначала редактором, а потом и директором, вспоминает о своих встречах с Беляевым. Он был редактором первого издания романа «Прыжок в ничто», ездил с рукописью в Калугу к Циолковскому, чтобы получить отзыв и краткое предисловие к роману.
«Александр Романович тогда чувствовал себя неважно. Он все время ходил с палкой, жаловался на боль в спине, но всегда являл собой образец дисциплины и предельной корректности. Ему долго не удавались, помнится, описания поведения астронавтов в космическом пространстве (питание, устройство оранжереи и прочее), он очень сетовал на то, что «неуправляемые и непокорные воле человека болевые ощущения и незримые процессы старения столь всемогущи, что заглушают даже самое горячее желание трудиться».
И далее Александр Романович сетовал на то, что болезни и старость несправедливы: они отнимают у человека волю даже тогда, когда он чувствует внутренний прилив сил и жаждет работать». Вообще эта тем очень волновала Александра Романовича.
Он очень хорошо знал полиграфическую технику и подмечал такие тонкости набора, вроде «вгонки» строк, что мы все диву давались. При этом Беляев любил говорить: «Первый то читатель наш — это наборщик и метранпаж. Стало быть, надо дать им рукопись чистую, ясную». И он это всегда делал.
Печатал свои произведения Беляев всегда сам на старинной пишущей машинке, на желтоватой бумаге, говоря, что только такой цвет успокаивает глаза.
Замечал я, что после сдачи каждого романа в печать Беляев охладевал к нему, его мысли занимала новая идея. Так, когда работа над «Прыжком в ничто» близилась к концу, Беляев уже раздумывал над другим романом, и он вскоре принес мне несколько глав «Тайги» — романа о покорении с помощью автоматов-роботов таежной глухомани, поисках таящихся там богатств. Роман не был окончен: видимо, сказалась болезнь.
Очень не любил Александр Романович «советов со стороны» о темах новых произведений. Так, помню, один из научных фантастов (это был В. Д. Никольский, инженер-энергетик) с увлечением агитировал Беляева написать роман… о гигантских изоляторах, которые начинала тогда осваивать наша электропромышленность. Беляев откровенно высмеивал такие «социальные заказы», добавляя, что «ежели научная фантастика займется подобными с позволения сказать темами, то ей грош цена! Цель научной фантастики служить гуманизму в большом, всеобъемлющем смысле этого слова».
«Часто бывал я у него дома, — продолжает Мишкевич. — Жил Александр Романович в неудобной квартире на нынешней улице Калинина, на Петроградской стороне. Любил сиживать на подоконнике — широком и большом, ближе к свету и солнцу.
В те годы при Ленинградском доме инженера и техника существовала секция научно-художественной литературы, руководителем которой был историк техники профессор В. Р. Мрочек. Там встречались А. Р. Беляев, Н. А. Рынин, Я. И. Перельман, А. Е. Ферсман, Д. И. Мушкетов, Б. П. Вейнберг, В. О. Прянишников, Л. В. Успенский. Многие из них основали впоследствии знаменитый в Ленинграде Дом занимательной науки — детище Я. И. Перельмана. На секции читались статьи, очерки, главы книг. Читал там куски из своей «Тайги» и Александр Романович».
В 1937 году руководитель секции и ряд ее участников подверглись необоснованным репрессиям, как и инженер-фантаст В. Д. Никольский, тоже встречавшийся с Беляевым. Так сужался круг людей, с которыми общался писатель.
Те, кто встречался с ним, вспоминают высокого худого человека с усталым лицом. Застенчивые глаза за стеклами пенсне, длинные пальцы тонких рук… В те дни, когда болезнь приковывала его к постели, казалось невозможным предположить, что этот неподвижно лежащий человек может думать еще о чем-нибудь, кроме мучавшей его боли. Но он снова поднимался и продолжал работать.
В книгах он перевоплощался, становился таким, каким хотел быть. В них он поверял людям свои сокровенные мысли, мечты и желания. Его книги изумляют силой человеческого духа, сумевшего отрешиться от своих страданий.
Мечта живет в каждом из нас. Но иногда, чуточку повзрослев, мы прячем ее в отдаленные уголки памяти, стараемся забыть о ней. И какая это огромная радость — встретить на своем пути человека, который вернет нам забытое в сутолоке будней, который с предельной искренностью и побеждающей убежденностью расскажет о своей мечте. Как открываются ему навстречу сердца, какие распахиваются безграничные дали, какая появляется радость!
Таким другом — и юных, и взрослых — был и остается Беляев.
Талант и работоспособность Беляева удивляет каждого, кто знакомится с его творчеством. Сколько создал бы он интересных произведений, если бы преждевременная смерть не оборвала жизненный путь этого удивительного человека и писателя!
Когда думаешь о всех событиях его жизни — жизни мучительной и трудной, то становится ясным, что он сумел прожить ее — как совершают подвиг — мужественно, вдохновенно, прекрасно.