Последнее задание

Первого сентября 1939 года Германия напала на Польшу, и всем стало ясно, что передышка между боями будет очень короткой. 11 сентября «морзянка» принесла в штаб сообщение о том, что часть летчиков, откомандированных Москвой для передачи боевого опыта, вновь вызывается в Москву. Среди перечисленных была и фамилия Сергея Грицевца.

Утром два транспортных самолета Ли-2 взлетели с полевого аэродрома. Прощальный круг и… курс на Родину. Радостно их встретила Москва. Вереница автомобилей с летчиками подъехала к Центральному Дому Красной Армии. Предстоял обед и отдых. У входа в зал было много знакомых старших командиров. Сияли улыбки, всюду слышались поздравления и пожелания.

После обеда Я. В. Смушкевич разрешил Грицевцу и Коробкову на сутки слетать в Одессу к семьям.

Появились дома без телеграмм. Радости не было границ. Пришли друзья, товарищи, соседи. Не успевали отвечать на вопросы.

На следующий день состоялся прием в Кремле. Члены правительства и видные военачальники тепло и сердечно приветствовали героев Халхин-Гола.

— Извините за то, что так спешно собрали вас, — говорил Сталин, обращаясь к приглашенным летчикам. — Сложилась такая обстановка, что только выполнили одно задание, а мы уже даем вам другое… Надо помочь белорусским и украинским братьям. Мы готовимся к освобождению Западной Белоруссии и Западной Украины. Там пригодится ваш боевой опыт. Думаю, эта война будет недолгой и нетяжелой. После нее отдохнете!

Было названо несколько городов, куда предстояло убыть на следующий день. Грицевец назначался советником в авиабригаду, базирующуюся близ Орши.

Уходя из кабинета, Грицевец задержался, пристально вглядываясь в карту. К нему подошел Михаил Иванович Калинин, положил руку на плечо Сергею, спросил:

— Что призадумался, герой? Через недельку-другую вновь встретимся. Первому тебе вручу золотые звезды. Сразу две получишь. А по карте сейчас трудно представить, как там будет.

— Я не об этом, Михаил Иванович.

— А о чем?

— Да как раз на пути освобождения лежит родное село Боровцы. Оно пока польское, но теперь уже непременно будет опять нашим.

16 сентября, накануне перехода советских войск через польскую границу, в Минске состоялся военный совет. Его проводил представитель Ставки Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. Командирам частей и соединений были поставлены конкретные задачи. После заседания корреспондент армейской газеты беседовал с майором Грицевцом:

— Каково ваше самочувствие?

— Мне грустно расставаться с боевыми друзьями. Столько вместе пережито было. Мы так слетались, что понимали друг друга с полуслова, с первого жеста.

В конце дня присутствующие на военном совете старшие офицеры Оршанской бригады на своих истребителях вылетели в часть.

В Балбасово под Оршей стояли уже сумерки, но еще была возможна посадка самолетов на аэродром без ночного освещения. Грицевец посадил свой самолет И-15 с ходу, не делая круга над аэродромом, и стал рулить на нейтральную полосу. На аэродроме летчики и техники готовили самолеты к бою. Утром ожидался взлет на выполнение боевой задачи. Некоторые из машин стояли не на своих местах. Невдалеке от посадочной полосы было много народу. Грицевцу это как-то сразу бросилось в глаза. Отстегивая ремни, он, еще не заглушая мотора, подозвал к себе финишера, спросил: «Что случилось?»

Финишер, молодой красноармеец, стараясь, чтобы его расслышали, сложив рупором ладони у рта, отвечал, что на одном из этих трех самолетов должен прилететь первый дважды Герой Советского Союза. Так передали по рации. Вот жены командиров и сверхсрочников вышли встретить его с цветами, а дежурный не имеет права пустить. Образовалась толпа. Грицевец улыбнулся и приготовился вылезать из кабины. В это время он скорее почувствовал, чем увидел беду. Самолет, пилотируемый полковником Хара, сел с противоположной стороны посадочного знака «Т» и мчался прямо на машину Сергея. Грицевец схватился за сектор газа, взревел мотор, он еще надеялся спасти свой истребитель, но не хватило доли секунды. Полковник Хара тоже не успел отвернуть в сторону. В сумерках он перепутал направление знака «Т». Самолеты столкнулись.

…С тревожным воем промчалась по полю санитарная машина. У обломков самолетов лежали летчики. Полковник Хара ранен, майор Грицевец — погиб. Его признало и ему покорилось небо, а погиб он от нелепой случайности на земле. Цветы, предназначенные герою, пришлось возложить на могилу.

Трудно поверить в случившееся…

Освободительный поход на территории Польши был почти бескровным. Военная авиация совершила всего несколько боевых вылетов.

Павел Коробков возвращался домой через Москву. Он не представлял, как сможет вернуться домой без Сергея! Как посмотрит в глаза Галине? Она ждала ребенка… С кем посоветоваться, когда такое горе? Конечно, с Мартином. Тот, как бывало в Испании, подскажет, что делать…

Комиссар Военно-Воздушных Сил Филипп Александрович Агальцов сказал Павлу Терентьевичу:

— Поезжай в Одессу и пока ничего не говори. Задержался, мол, Сергей в командировке. Только после того, как жена родит, расскажешь ей.

Но Галина так и не поправилась после известия о гибели мужа. Долго болела и преждевременно умерла. Дочерей воспитала бабушка.

Идут годы. С. И. Грицевец по-прежнему в боевом строю. Он — ровесник всех молодых, отважных и смелых бойцов, чьи сердца полны жажды героического подвига во имя Родины, во имя торжества коммунизма.

Его подвиг неоднократно повторяли наши летчики. Еще зимой 1939 года в одном из боев с белофиннами командир бомбардировщиков капитан Трусов увидел, что загорелся самолет его ведомого старшего лейтенанта Мазаева. Пылающую машину удалось посадить на лед озера, совсем близко от вражеских позиций. Белофинны уже бежали к советскому самолету, но Трусов отогнал их пулеметным огнем, а потом посадил на лед свою машину. «Двое — в кабину стрелка-радиста, один — в бомбовый люк!» — скомандовал Трусов. Через несколько минут машина ушла в воздух.

Когда комдиву Г. П. Кравченко доложили о подвиге Трусова, он приказал:

«Провести беседы в эскадрильях о взаимной выручке. Срочно выпустить листовку о подвиге капитана Трусова. Кто будет ее писать, пусть обязательно вспомнит нашего дважды Героя Советского Союза Сергея Ивановича Грицевца».

Сейчас, много лет спустя, стоит остановиться в повседневной нашей жизненной суете и задуматься…

В наше время — время, когда большинство молодых людей и не знает, что такое война в суровой ее действительности, — трудно даже представить себе жизнь Сергея Грицевца прожитой жизнью. Нет, она понимается и принимается как вспышка, как яркий и короткий полет кометы на небосводе.

Еще М. Горький говорил, что если человек хочет делать подвиги, он всегда найдет, где их совершить. Большинство воинских подвигов как-то принято мысленно отождествлять с Великой Отечественной войной. Но ведь Сергею Грицевцу не пришлось взлетать в грозное небо начала сороковых годов. Однако то, что он совершил, осталось в памяти людей, в памяти его товарищей по оружию. Лейтенант Павлов, подобно Грицевцу, спас своего сбитого врагом товарища, капитана Степанищева, капитан Лебедев спас так же капитана Журавлева, лейтенант Берсенев — майора Беду, ставшего впоследствии дважды Героем Советского Союза, генерал-майором авиации. Можно было бы продолжить список и дальше, но…

…Но не только тогда, и сейчас, выполняя в Афганистане интернациональный долг, не однажды советские воины под огнем противника сажали свои боевые машины в ущельях и отрогах Гиндукуша, спасая товарищей.

Что это значит? А значит это, что жизнь Сергея Грицевца пусть и была короткой и яркой, как полет кометы, но она, словно комета, не пропала бесследно…