Специальное задание правительства
Специальное задание правительства
Об истинной цели командировки знали не многие. В Москве, в штабе ВВС, состоялся прием. Летчики из Одессы влились в отряд из Киевского военного округа. Все ехали добровольно, по зову сердца, на помощь борющемуся народу Испании.
Старшим группы назначили Петра Ивановича Неделина. Последние советы и указания. Получены заграничные паспорта. Имена, фамилии другие. Профессии у всех разные. Грицевец — «музыкант», Коробков — «заготовщик оливкового масла», Сапронов — «техник слабых токов», Неделин — «слесарь»…
За день до отъезда из Москвы всю группу летчиков привезли на аэродром, где стоял немецкий истребитель «мессершмитт». Его в неимоверно трудных условиях наши разведчики совместно с испанскими товарищами, перегнали на республиканский аэродром, а потом с неменьшими трудностями доставили в Москву.
Показательный полет провел майор Супрун. Он же рассказал об особенностях этой немецкой машины. Летчики основательно знакомились с сильными и слабыми ее местами.
Вечером Сергей написал домой письмо:
«Добрый день, дорогая Галочка и дочь Лариса. Вот я и в Москве, а завтра, 6 июня, выеду по назначению.
Проездом я дал телеграмму отцу, и он встретил наш поезд. Мы виделись две минуты. Он что-то многое хотел сказать мне и, по сути дела, за это время ничего не сказал. Уж очень расстроился…»
К лету 1938 года соотношение сил в небе Испании сложилось не в пользу республиканцев. Фашистская авиация насчитывала около 400 истребителей и примерно 300 бомбардировщиков. В республиканской же армии было около 100 истребителей и два десятка бомбардировщиков.
Единственным способом избежать потери Каталонии или хотя бы отсрочить ее было бы получение из Советского Союза большой партии оружия. Для этого и приехал в Москву Игнасио Идальго де Сиснерос, командующий авиацией республиканской Испании.
Его приняли руководители Коммунистической партии и Советского правительства.
Список нужного вооружения самому Сиснеросу казался фантастическим: Испания просила 250 самолетов, 250 танков, четыре тысячи пулеметов, 650 орудий и все остальное примерно в таких же размерах.
Советское правительство удовлетворило просьбу полностью и предоставило Испанской республике заем на сто с лишним миллионов долларов.
Воевать на новых самолетах, которые уже грузили на пароходы, должны были советские летчики-добровольцы, в том числе и те, среди которых был Сергей Грицевец.
Прибыли во Францию. На пограничной станции проверка документов и багажа.
— Вотр ном де фамиль? — спрашивает полицейский.
— Моя фамилия Романов! — отвечает Николай, протянув заграничный паспорт. Грицевец, стоявший позади, толкнул его в бок.
— Пардон, мусье! Рамов, Рамов, — и для убедительности ткнул себя пальцем в грудь. — Николя Рамов!
Полицейский понимающе подмигнул. Видно, не впервые ему приходилось встречаться с добровольцами. Несомненно, он догадывался, куда направляются эти молодые люди.
— Сергио Горев, — представился Грицевец.
Все обошлось благополучно.
Летчиков разместили в отеле на Набережной. Здесь ничто не напоминало, что совсем рядом идет жестокая война. Музыка. Огни реклам. Влюбленные парочки. В доме напротив пели, плясали, а у входа плакала женщина.
— Весело здесь, но наша Одесса лучше! — говорит Романов.
Сергей прислушался к обрывкам музыки, к тихим репликам товарищей.
Что-то ждет их впереди?
Очень долго проверяли документы. Наконец, со всеми формальностями покончено. Получено разрешение на посадку в поезд. Но его нет, и неизвестно когда будет. Нужно проехать только тоннель, а он на территории Франции. Фашисты несколько раз намеревались сбросить на него бомбы, но все же отказывались от этого разбоя — придется нести материальную ответственность за причиненный французам ущерб.
Когда прибыл поезд, в вагон вошел станционный служащий. Он еще раз проверил документы и дал расписаться в том, что пассажиры переезжают границу на собственный страх и риск. Это даже рассмешило наших ребят. Да разве ж это страх и риск?
Вокзал в Порт-Бу оказался крытой платформой. Где только возможно наклеены различные плакаты.
Прибыли в Фигерас. Опять все заклеено плакатами и лозунгами. Тут и «Но пасаран!», и «Да здравствует анархия!», и «Долой Франко-пекеньо (коротышку)!», и «Да здравствует независимая Испания!»
На одном из плакатов — республиканец в альпаргатас (тряпичные туфли на войлочной подошве) топчет свастику, рядом самолет с фашистским крестом сбрасывает бомбы и мать прижимает к груди ребенка.
Первые признаки войны. Когда-то беломраморный, город выглядел, мрачно: вокзал с разбитыми окнами и длинный станционный перрон были безлюдны. На привокзальной площади незасыпанные воронки от бомб. Редкие прохожие тревожно смотрят в небо. Недалеко аэродром.
Город с закопченными домами и старинными особняками на холмах спускался к самому Средиземному морю. С другой стороны на фоне ярко-лазоревого неба четко вырисовывались зубчатые вершины гор. Воздух горячий и влажный. Дышать тяжело. Опаленная испанская земля…
Летчиков отвезли на аэродром. Первыми, кого они увидели, были, конечно, мальчишки.
— Руссо? Советикос?
— Си! Носотрос амигос! (Да! Мы ваши друзья!)
Летчики угощали малышей шоколадом.
— Салюд! Салюд! Виктория!
Потом появились и взрослые. Испанцы — открытый и дружелюбный народ. Они встречают не первого русского, но им все равно интересно. Спрашивают, как живет наша страна, которая делится с испанцами всем, что у нее есть.
Яркие лучи солнца и бездонная небесная голубизна. Цветы. Много цветов.
В тени деревьев замаскированы истребители. Вскоре на аэродроме появился полковой комиссар Филипп Александрович Агальцов. В Испанию он прибыл в апреле 1937 года под именем Мартин. Старший группы Неделин доложил но уставу. Комиссар по-дружески поздоровался, расспросил, как добрались, каково самочувствие. У него были усталые глаза и озабоченное лицо. Обстановка сложилась нерадостная. Силы неравны. Республика задыхалась в тисках блокады.
— Вы смените группы майоров Родина и Глушенкова, — говорил Мартин новоприбывшим. — Товарищи хорошо здесь поработали, смело дрались. Они заслужили отдых. Надеюсь, что вы будете воевать не хуже!
— У нас настроение боевое, — ответил за всех Грицевец.
— Мы на это и рассчитываем. Иначе вы не были бы здесь.
Мартин, как никто другой, знал слабые и сильные стороны врага.
— Поверьте моему опыту, — продолжал комиссар, — всегда первыми ищите боя и будете в выигрыше. Настоящий летчик-истребитель ищет противника уже на взлете. Я в этом убежден.
В ожидании боевых вылетов начали изучать карту района предстоящих действий.
Через два дня на аэродроме приземлился истребитель И-16. Прилетел комэск Глушенков. Ему было поручено отобрать группу для вылета на фронт Леванта, как называли восточные провинции Испании. Какова же была его радость, когда среди прибывших он увидел своих товарищей-одесситов.
Уже на аэродроме в Лирии встретились с командиром группы Федором Васильевичем Родиным. Во время завтрака состоялось знакомство со «стариками». Все они имели на своем боевом счету не один сбитый самолет и теперь пристально вглядывались в лица тех, кому предстояло принять их боевые машины. Самолеты уже не раз бывали в ремонте и внешне выглядели совсем изношенными. На них и предстояло драться с новыми «мессершмиттами» и «хейнкелями», «фиатами» и «юнкерсами».
Весть о прибытии новой советской группы облетела близлежащие аэродромы. Вскоре старенький грузовик лихо подкатил к столовой. Из кузова спрыгивали испанцы с оплетенными бутылями вина. Шумной толпой они вошли в столовую, с радостными приветствиями обнимали друзей. Появились порроны — стеклянные сосуды, напоминающие одновременно и чайник, и колбу. Подняв их высоко над головой, струйку вина направляют прямо в рот. Тотчас же стали предлагать нашим ребятам попробовать самим, но из этого ничего не получилось. Больше было пролито, чем попало в рот.
С присущим южанам темпераментом делились испанские друзья новостями. Сражение за Валенсию было в самом разгаре. Республиканцы под напором превосходящих сил мятежников вынуждены были отступить, но всякий мало-мальски выигранный бой вселял в них чувство восторга, и они, позабыв о потерях, на все лады, порой с заметным преувеличением, рассказывали о победах. Верили в успех Сопротивления и надеялись, что вместе с русскими одержат верх над фашизмом.
Для вновь прибывших наступил ответственный этап: надо было войти в курс боевых действий. Климат явно не из легких. Нестерпимо палит солнце. От знойного, горячего воздуха пересыхает во рту. Нельзя дотронуться до самолета рукой.
— Ничего, — успокаивают «старики», — привыкнете, это не самое страшное. Там труднее, — и они поднимают головы вверх, туда, откуда в любую минуту мог появиться враг.
Совершили несколько тренировочных вылетов. Однообразная местность. Замаскированные аэродромы, а кое-где и ложные. Связи нет. Все управление ракетами да выложенными на летном поле полотнищами, да и то не всегда.
В одном из полетов километрах в сорока от линии фронта встретили звено «фиатов». Их легко опознали по неубирающимся шасси. Командир покачиванием крыльев дал сигнал «Внимание, к бою»! Силы равные. «Фиаты», шли встречным курсом, не меняя высоты. Сближались быстро, но когда до фашистов осталось две-три сотни метров, те, нарушив боевой порядок, резко отвернули в сторону. С обеих сторон прочертили небо трассирующие пули. Один из «фиатов» перевалился через крыло и, оставляя за собой шлейф черного дыма, рухнул вниз. Кто сбил врага, не установили, да и не в этом суть. Все пойдет в «общий котел», в общий счет. Важно другое — выигран первый поединок.
Нервы наших оказались крепче, глаз — зорче, выучка — лучше. Во время разбора боя командир отметил, что «новички» воюют не хуже «старичков». По неписаному закону в честь боевого крещения причитался приличный обед.
Но красная ракета прервала поздравления. Летчики бегом бросились к самолетам. Федор Родин, вскочив в легковую машину, помчался к штабному домику. Пока самолеты выруливали на старт, он уже несся обратно, и, подъезжая то к одному истребителю, то к другому, ставил боевую задачу. Фашисты перебрасывают по шоссе на автомашинах свои войска. Необходимо уничтожить автоколонну, не дать вражеским частям соединиться.
Поднялись в воздух. Вскоре увидели вражескую колонну и группу немецких «мессершмиттов» на встречном курсе. Родин покачиванием крыльев подал команду: «Внимание, до «мессеров» не более пятисот метров!» Командир, используя некоторое преимущество в высоте, направил самолет на машину противника и атаковал. Сергей поймал один из самолетов врага в прицел и, продолжая сближение, нажал на гашетку. Длинная очередь пришлась по фюзеляжу «мессера», но он продолжал лететь. Сергей ушел вправо с набором высоты и вновь начал пикировать на подбитый «мессершмитт». Враг пытался увернуться, но после двух коротких очередей «клюнул носом» и камнем пошел вниз.
Мелькали огненные трассы, ревели моторы, строчили пулеметы…
Задымил второй «мессер», но бой не стих. Видно, что те и другие летчики на «ты» с высшим пилотажем.
Самолет Грицевца зажали две вражеские машины и не давали возможности пристроиться к своим, занять место в боевом порядке. Вести бой сразу с двумя новейшими немецкими истребителями, превосходящими по скорости, маневренности и вооружению все существовавшие ранее зарубежные однотипные самолеты, было трудно.
Сергею удалось уйти вниз и, сделав глубокий вираж, вновь набрать высоту и ринуться на противника. В это время Коробков и Неделин пришли ему на помощь, атаковали «мессера» справа, а Сергей вступил в поединок с оставшимся самолетом. Противник был ловок и смел. Но одна из очередей стала для него последней. Уцелевшие машины фашистов кинулись в обратный путь.
Родин подал сигнал к сбору. Надо было нанести штурмовой удар по автоколонне.
Снизились до минимальной высоты, обстреляли врага. Вспыхнуло несколько автомашин. Разбегались по сторонам солдаты.
В этот день Сергею исполнилось двадцать девять лет. Товарищи на аэродроме поздравили Грицевца и с днем рождения, и с открытием личного боевого счета.
В поздравления внес некоторую заминку механик самолета Рафаэль. Подбежав к Сергею, он взволнованно показал ему пятерню:
— Камарадо Сергио, синко брачас!
В кабине самолета зияло пять пробоин.
Вечером был праздничный ужин. Сергей играл на гитаре. Николай Герасимов на баяне.
Большинство испанцев за эти два года выучили много русских слов, могли даже подтягивать песни. Да и наши ребята уже без переводчиков понимали испанцев.
Конечно, бывали случаи, когда и те или другие не могли точно объяснить или понять отдельные слова, и тогда даже переводчик, листая словарь, все повторял:
— Эсперем ун моменто, подождите минуточку…
Но темпераментные испанцы ждать не могли, жестами и мимикой пытались объяснить сказанное, и в конце концов понимали, о чем идет речь.
Испанцы рассказывали о своей стране. 25 миллионов испанцев проживают на Пиренейском полуострове, Балеарских и Канарских островах. В административном отношении страна делится на 47 континентальных и три островных провинции. Кроме того, сохранилось деление на исторические области. Уроженец Барселоны Грегорио Мойя расхваливал свой город, считая его лучшим в мире. Особенно бульвар Рамблес, что в переводе с арабского — высохшее русло. Он начинается у входа в Барселонский порт, где стоит памятник Христофору Колумбу. А посредине бульвара, окаймленного цветами и платанами, движется или торгует, покупает или просто отдыхает самая пестрая публика, начиная от нищего, чистильщика обуви и кончая знатными сеньорами.
А красавица Пласа-де-Каталунья — центральная площадь!..
Но его на полуслове обрывает Ангито:
— Чего ты расхвастался? Почему ничего не говоришь о портовом квартале Баррио-Чина, где и две машины разъедутся с трудом, или о трущобах Вернеды, где за ведром воды полдня простоишь у колонки. То ли дело наш Толедо! Чтобы узнать Испанию, нужно побывать в Толедо. Он один, больше всех других городов, вобрал в себя историю страны. Ведь недаром он раньше был столицей. В Толедо сохранился дом выдающегося нашего художника Эль Греко…
Но и Ангито не дают договорить. В спор вступает Мануэль — в прошлом преподаватель университета:
— Омбре! Приятель! А знаешь ли ты, что настоящее имя Эль Греко — Доменико Теотокопулос и родом он из Греции? Если русским друзьям интересна наша страна, где они сегодня стоят в одном ряду с нами, а некоторые остались в нашей земле навсегда, то давайте расскажем им о нашей столице. Вся Испания хороша! У нас много, очень много интереснейших мест, связанных с замечательными именами мировой культуры. Лопе де Вега и Сервантес, Гойя и Веласкес, Бласко Ибаньес и Перес Гальдос, Гарсиа Лорка Федерико и Антонио Мачадо-и-Руис жили и работали под небом Испании…
— Зачем вспоминать об этом? — вмешивается в разговор Антонио. — Что было, то было. Теперь мы вместе с русскими друзьями и всеми, кто пришел нам на помощь, должны отстоять и сохранить все то, что должно по праву принадлежать нашему народу. Мятежники с каждым днем захватывают все больше и больше земель, где жили наши отцы, деды и прадеды. Всего стало мало у испанцев, только горя и страданий, нужды и лишений — через край.
В этот поздний вечер, перешедший давно уже в ночь, наши ребята узнали очень много о жизни испанского народа. А когда все улеглись спать, Грицевец начал письмо:
«Добрый час, дорогие Галочка и Лорочка! Сегодня у меня большой праздник. К работе я уже приступил. Работа очень интересная и довольно-таки нескучная, да и вообще скучать не приходится. Не удивляйтесь тому, что я вам пишу такие короткие письма. Та обстановка, в которой я нахожусь, оправдывает данное положение.
Галочка! Когда ты будешь писать мне письмо, то опиши здоровье Лорочки и свое обязательно. Будьте здоровы. Берегите себя. Целую вас крепко. Ваш Сережа.
7 июля 1938 года»
Вскоре было приказано перебазироваться из провинции Каталония в Валенсию. Испанцы, которые подружились с нашими летчиками, с грустью провожали их на новое место. На прощанье они клялись никогда не забывать русских друзей. Мы надеемся, что они сдержат свои слова, ибо честность — одна из прекраснейших отличительных черт многострадального и свободолюбивого народа Испании.
Приземлились на аэродроме Утьель. Туда же прибыла вторая группа добровольцев. Встреча была шумной и радостной. Не успели обменяться впечатлениями, как услышали крики испанцев:
— Авионес! Авионес! Аларма! Аларма! Тревога!
Действительно, несколько в стороне от аэродрома летели фашистские бомбардировщики под прикрытием истребителей.
— Кабронес! — ругался кто-то из испанцев.
Начальник аэродрома, капитан испанской армии, принимал по телефону распоряжения старших начальников.
— Немедленно поднять всех в воздух! — отдал капитан распоряжение своему помощнику.
Взвилась красная ракета. Летчики запускали моторы. Начальник аэродрома носился по летному полю на машине, отдавая приказания. Он называл только место куда лететь, остальное было и так ясно. Требовалось, как выражался Коля Герасимов, перефразировав Юлия Цезаря: «Прилететь, увидеть, победить!»
Республиканцы на И-15 («чатос») вели неравный бой с противником, и советская эскадрилья на И-16 (их любовно называли «мошки» или «москас») пришла им на помощь.
Эскадрилья Родина сковала действия истребителей противника, а испанцы атаковали бомбардировщики. Несколько фашистских машин задымилось, но и среди испанцев были потери. Два «чатос» вышли из боя и пытались уйти в сторону своего аэродрома. «Фиаты» стали их преследовать.
Тогда Сергей Грицевец рванулся на помощь друзьям. Одного фашиста ему удалось сбить, другой, не став испытывать судьбу, удалился восвояси. Остальные не думали отступать. Сергей, непрерывно отбиваясь от наседавших «фиатов», благополучно обеспечил посадку «чатос» на аэродром.
Испанцы из эскадрильи Антонио Ариаса благодарили «камарада Сергио», так своевременно пришедшего на помощь. Летчика, которого защитил в бою Грицевец, звали Педро. Он был родом из Мадрида, жил на площади «Ворота Солнца» (Пуэрта-дель-Соль). Педро говорил так:
— Кастилия — сердце Испании. Мадрид — сердце Кастилии. Пуэрто-дель-Соль — сердце Мадрида. Если хотите узнать, как бьется сердце Испании, то побывайте на Пуэрто-дель-Соль. Десять улиц выходят на площадь «Ворота Солнца». Там, в самом центре, на тротуаре выбит на камнях контур Испании с надписью: «0 км. Начало дорог во всех направлениях». Внутри Пиренейского полуострова расстояния отсчитываются от этого камня.
Педро любил эти места. Отсюда он сделал свой первый в жизни шаг. А второй его шаг был далеко от мадридской площади, в небе Валенсии, и не будь рядом «русо камарадо», не ходить бы Педро по родной земле.
В нашей печати сообщалось, что в течение июня 1938 года республиканская авиация сбила 42 фашистских самолета, а потеряла 18. Эти цифры потерь и побед складывались из героизма и крови и наших советских людей.
13 июля командир эскадрильи Илья Григорьевич Шугуров поднял свою группу, чтобы прикрыть расположение республиканских подразделений у стыка важных дорог. Фашистские бомбардировщики под прикрытием «фиатов» несколько раз безнаказанно бомбили испанские позиции. А на этот раз «чатос» и «мошки» пришли на выручку наземным частям.
Погода была, как говорят, «видимостью в миллион километров». Над Сагунто республиканцы сразу опознали мятежников. Завязался тяжелый бой.
Самолеты Грицевца и Неделина атаковали «фиатов», а Шугуров с остальными «мошками» бросились навстречу «савойям». Звено Сергея вышло несколько левее группы «фиатов» и норовило зайти им в хвост. Противник, развернувшись, пошел в лобовую атаку, но, как обычно, в последнюю минуту фашисты отвернули. 12 огненных трасс с наших И-16 скрестились с огненным свинцом «фиатов». Один из них вышел из боя, но его место сразу же заняло целое звено. Силы были неравные. Группа Грицевца сумела на время сковать вражеские звенья и дать возможность командиру эскадрильи отогнать фашистские бомбардировщики от цели, а два из них подбить. Успешно дралось и звено Петра Неделина. Николай Герасимов сдержал слово: сбил «фиата», обещанного Рикардо. Когда тот штопорил к земле, Герасимов помахал ему рукой: передай привет Муссолини!
Второй сбитый фашистский самолет был на счету Грицевца.
С молниеносной быстротой мелькали в воздухе крылья «мошек». Вражеская группа рассыпалась. Внизу догорали «фиаты» и «савойи». Видны были купола нескольких парашютов противника, спускавшихся на позиции испанцев.
Фашистские пираты пытались вырваться из огненного кольца. Наши пилоты не давали им такой возможности.
В этом бою был подбит и самолет Шугурова. Он упал в горах. Погиб отважный командир. Плакали все, не скрывая слез.
Возможно, к нему и к таким, как он, относятся слова Ильи Эренбурга:
Под оливами могилу вырыв,
Положили на могилу камень.
На какой земле товарищ вырос?
Под какими жил он облаками?
И бойцы ссутулились тоскливо,
Отвернувшись, сглатывали слезы.
Может быть, ему милей оливы
Простодушная печаль березы…
Тут же от имени оставшихся в живых Василий Старков дал клятву отомстить за смерть командира.
Следующим вечером, когда машины были в руках техников, Сергей писал домой:
«Здравствуйте дорогие Галочка и Лорочка! Сегодня у нас был тяжелый день. Когда-нибудь я расскажу о нем…»
В этот день мятежники при поддержке фашистов перешли в решительное наступление. Имея многократное превосходство в живой силе и технике, они планировали в ближайшее время захватить Сагунто и открыть дорогу на Валенсию.
Франко в сговоре с Гитлером направил всю имеющуюся авиацию на войска республиканцев, а Муссолини бросил корпус «добровольческих» войск, в составе которого были дивизии «Литторио», «23 марта», «Черные перья», «Черное пламя», «Так хочет господь», «Стрелы». Всего свыше 50 тысяч человек.
Фашистские мятежники получили большую помощь также от Португалии. По приказу Салазара был создан легион в 20 тысяч человек. Чрезвычайно большую роль сыграли марокканские таборы — роты, навербованные франкистами в самых отсталых районах испанского Марокко и насчитывающие около 100 тысяч солдат.
Кроме того, здесь были разные авантюристы из других стран: французские кагуляры, венгерские фашисты, бельгийские рексисты. Мятежников активно поддерживал папа римский, призывая католиков «восстать против большевизма в Испании». Англия и США также оказывали помощь франкистам. Например, американские компании поставили им 12 тысяч грузовиков, 18 тысяч тонн бензина.
Против этой силы встали грудью защитники республики. На всю Испанию рядом с призывом: «Но пасаран!» звучали пламенные слова Пасионарии: «Лучше быть вдовой героя, чем женой труса!»
На помощь республиканцам прибыли добровольцы из многих стран, которые, не взирая на различные запреты и угрозы своих правительств, материальные трудности, часто без документов, пробирались в Испанию, чтобы с оружием в руках сражаться с фашизмом. Их называли «волонтеры свободы». Более 35 тысяч интернационалистов боролись за свободу Испании. В том числе более двух тысяч советских добровольцев.
Испанцы не могли самостоятельно противостоять фашизму.
Находились люди, опьяненные самыми незначительными успехами и не сознававшие реальной опасности. Воспринимали войну, как эффектное представление со стрельбой, со случайными жертвами и потерями, как победоносные атаки. Малейший успех вызывал бурю восторга. Возникали стихийные митинги с пением «Интернационала» или гимна «Риего».
Стремясь ослабить напор мятежников в Леванте, наши советники предложили республиканскому командованию подготовить наступление на позиции, занятые фашистами в Эстремадуре.
Удалось прорвать фронт, за несколько дней глубоко продвинуться между мадридской и южной группами противника. Фашисты вынуждены были снять часть своих войск с Левантского фронта, чтобы восстановить положение.
18 июля еще до рассвета наши ребята начали готовиться к вылету. Предполагалось, что в день второй годовщины войны неприятель постарается действовать активно.
Накануне побывали в гостях у советских летчиков испанцы. Один из них, Фернандо, долго расспрашивал об особенностях «чатос». Он только научился летать, и предстоял первый бой. Вся его семья погибла в Гернике, и теперь он рвался отомстить фашистам за своих близких.
Предположения республиканцев подтвердились. Едва лучи солнца проглянули из-за гор, как одна за другой стали поступать команды начальнику аэродрома, но ракеты, извещавшей команду на взлет, не было. Утренняя свежесть располагала к раздумьям, возвращала мысли в далекое прошлое. Глядя на зубчатые вершины гор, Грицевец сравнивал их с родным Уралом. Сейчас там лучшая пора года, все в цвету, а здесь только выжженные бурые вершины да серо-зеленые рощицы. Нет того величия, суровости, как в родных местах.
Несколько дней назад Сергей Иванович с товарищами был в Валенсии. Цветы здесь покупали нарасхват. Некоторые из наших ребят, пожимая плечами, спрашивали:
— Неужели сейчас им до роз? Может быть, ночью фашистские бомбы смешают лепестки с кровью и пеплом…
Но испанец не может без цветов даже в такое время. В этом — своеобразное восхищение жизнью, презрение к смерти, дерзкий вызов врагу.
На центральной площади Сергея привлекли большие разбитые часы фирмы «Павел Буре». Такие же были на заводе в Златоусте. Вспомнилось недавнее письмо от Яковлева — друга юности. Он писал о родном заводе и тоже о цветах. Там, в Златоусте, у плотины, где раньше стояла старая домна, сейчас цветник, да еще какой, с фонтанами, с беседкой.
«На правом берегу Ая, где был конный двор, — новопрокатный цех. На месте Барочной улицы построили калибровый цех, а там, где когда-то были заводские домики, — цех производства кос, сверловый и деревообрабатывающий. Снесли тигельный, и на его месте стоит цех режущего инструмента. Из «нержавейки» делают лопатки для турбин и валы для судоверфей, лекала и кислотоупорную сталь. Скоро будут делать такое сверло, о каком не могут даже думать за границей…»
Воспоминания прервал сигнал тревоги. Фашисты летели в сторону Валенсии.
Наши добровольцы, ведомые Грицевцом, развернулись наперерез вражеским истребителям. Перешли в атаку на встречных курсах. Почти одновременно с обеих сторон открыли огонь. Яркие трассы как бы соединили те и другие машины. Два фашистских самолета, оставляя за собой шлейфы черного дыма, пошли вниз… Еще несколько атак. И вновь дымят вражеские машины.
В начале боя Сергей, подав сигнал покачиванием крыльев, круто развернулся и перешел почти в отвесное пикирование на «хейнкеля», находившегося несколько в стороне и значительно ниже. Он несся навстречу с неимоверной быстротой, казалось, вот-вот врежется в фашистскую машину. Оставались считанные метры, и к «хейнкелю» потянулись огненные струйки. Самолет покачнулся, «клюнул» носом и, входя в крутую спираль, стал падать. Сергей пронесся рядом, резко взял ручку на себя, и самолет по крутой вертикали снова пошел вверх, чтобы занять свое место в боевом строю. Снизу почти вплотную приблизился к «фиату». Сверкнули четыре огненных трассы — второй фашист, перевернувшись колесами вверх, камнем полетел вниз.
Пора было возвращаться на аэродром. Но на встречном курсе показалось еще 12 «фиатов». Они строем шли к Валенсии и, казалось, не видели «мошек». Крайне невыгодно принимать бой, когда боеприпасы и горючее на исходе.
Комэск подал сигнал набирать высоту. Обеспечив превосходство в высоте, Сергей энергично покачал крыльями, что означало: «Внимание, приготовиться к атаке!» — и повел эскадрилью навстречу противнику. Лобовая атака. Огненные трассы почти одновременно слились в единую цепь. Едва не задев вражеский самолет, Грицевец резким боевым разворотом ушел вверх. Осмотревшись, увидел, что эскадрилья атакует. Ведущий «фиат», наверное, получил повреждение и, неуклюже развернувшись, уходил к своим. И тут Сергей увидел на фюзеляже врага изображение черно-белого аиста. Аист всегда олицетворял верность родному дому. Сергей почувствовал бешеную ненависть к врагу, посмевшему на брюхе хищной машины нарисовать миролюбивую птицу.
— Нет, — решил Грицевец, — на аэродром ты не вернешься. Если патроны кончатся, на таран пойду, как Петр Нестеров, а уйти не дам!
Атака. Командир фашистов, кувыркаясь, падает. Строй нарушился. У врага сдали нервы. «Фиаты» кинулись врассыпную. Тактика у них своя, действуют по принципу «спасайся кто как может». Удирают, но преследовать нельзя: горючее на исходе.
Не успели на аэродроме осмотреть и заправить машины, как красная ракета вновь возвестила о вылете.
И опять неравный бой.
Звено Григория Венгерского атаковало несколько вражеских истребителей. Наши самолеты дрались против вдвое-втрое большего количества машин врага.
И самолет Венгерского был сбит. Погиб задушевный товарищ и друг, преданный боец за правое дело.
Через несколько лет, когда участие наших «волонтеров свободы» уже ни для кого не станет тайной, мы узнаем, что 157 советских добровольцев навсегда остались лежать в земле Испании. 60 добровольцев стали Героями Советского Союза, 19 из них — посмертно.
Известный испанский поэт Рафаэль Альберти посвятил героям интербригад свое стихотворение:
О пусть далек ваш край — не существует «дали»
Для сердца, что поет, не зная рубежей.
Бойцу почетна смерть — вы эту смерть встречали
В горящих городах, среди немых полей.
О пусть далек ваш край, великий или малый,
На карте, может быть, не больше он пятна,
Вас общая мечта в одну семью собрала,
И вы пришли сюда, забыв про имена.
Как просто вы пришли, вам часто цвет неведом
Тех стен, что защищать геройски вы взялись,
Но гордо через смерть идете вы к победам,
Вы в битву, как в наряд весенний, облеклись.
Но внутри самой Испании единства не было. Не только «кинта Колумна» — «пятая колонна», но и анархисты и анархо-синдикалисты не хотели понять цели борьбы, ее важность и вели себя как заблагорассудится. Они требовали для себя установления восьмичасового рабочего дня в то время, когда наши летчики, танкисты, артиллеристы и другие специалисты не знали ни минуты покоя.
Советский доброволец генерал Вольтер (Н. Н. Воронов), ставший Главным маршалом артиллерии, вспоминал, как однажды батарея республиканцев прекратила обстрел позиций мятежников в самый напряженный момент боя. Когда Воронов обратился к командиру батареи с вопросом, почему прекратили огонь? Тот ему ответил: «Комида» (обед).
После очередного вылета не вернулся комэск, капитан Василий Федорович Якушин. Его тело удалось найти. На траурный митинг пришли боевые друзья и республиканские летчики, выступил Сергей Грицевец. Самые теплые, душевные слова были посвящены боевому другу и командиру.
Похоронили капитана Якушина по испанскому обычаю: пронесли гроб с телом через всю деревню, удерживая его с небольшим наклоном. Цветами был усыпан весь путь: от места гибели до места погребения. На кладбище гроб закрыли на ключ и замуровали в нише. Кладбищенский сторож отдал ключ Сергею Грицевцу…
Наше и республиканское командование было обеспокоено гибелью командира эскадрильи. Советник Андреев, хорошо знавший летчиков, предложил комиссару Мартину назначить командиром Сергея Грицевца. Характеризуя его, Андреев отметил серьезность, деловитость, храбрость, инициативу и авторитет Сергея среди летчиков, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, вести за собой товарищей на выполнение боевой задачи.
Скоро перебазировались из Валенсии на аэродром поближе к Мадриду. Не успели приземлиться, как их окружили братья по оружию — испанские летчики.
— Сергио! Камарадо Сергио! — закричал один из них и, растолкав товарищей, бросился вперед.
— Маргалеф? — Грицевец обнимал своего ученика. — Встретились, значит?
— Я был убежден, что встретимся! Такой человек, как вы, Сергио, не мог остаться в стороне от нашей справедливой борьбы!
— Ну, рассказывай, как воюешь. Правильно ли учили тебя?
— Муй бьен. Очень хорошо! — от волнения путая испанские слова с русскими, говорил Маргалеф. — Тут есть еще ваши ученики, сейчас всех соберу.
Встреча носила деловой характер. Испанские летчики подробно ввели наших в курс событий. Заранее договорились о некоторых вариантах взаимодействия на случай боя. Если придется отражать налет бомбардировщиков и истребителей одновременно, то советские пилоты на И-16 свяжут боем истребителей врага, а республиканцы на И-15 будут уничтожать «юнкерсов».
Так и случилось на следующий день. Вражеские бомбардировщики под прикрытием истребителей направлялись в сторону столицы. Советская и испанская группы, взлетев по тревоге, набирали высоту. Дрожащие стрелки высотомеров приблизились к отметке пять тысяч метров. Стало трудно дышать. Но Сергей, а за ним и остальные машины поднимались все выше и выше. Когда была пересечена пятикилометровая граница, покачиванием крыльев подал сигнал к атаке.
Каждый пикировал на заранее выбранную цель. Один из фашистских истребителей охвачен пламенем. Дымится другой. Но их значительно больше. Чуть ли не тройное превосходство. Республиканцы не сумели вовремя прорваться к бомбардировщикам и вынуждены яростно отбиваться от их огня и огня истребителей. Советские летчики устремились на помощь испанцам. Один за другим покидали строй фашисты. Задымились и «юнкерсы». Один из них притворился подбитым и, имитируя падение, на малой высоте выровнял машину и удрал на бреющем полете. Ему удалось перехитрить наших ребят, но прорваться к Мадриду он не смог.
После боя Сергей провел разбор. Охарактеризовав действия каждого, обратил особое внимание на то, как важна в бою взаимовыручка. Нельзя действовать поспешно, нецелесообразно стрелять с большой дистанции, нельзя отрываться от группы и не замечать, что делается вокруг.
Примеров на этот счет было предостаточно. Каждый день приходилось выполнять разнообразные задания: летать на разведку, штурмовать вражеские позиции, прикрывать наземные войска и, пожалуй, самое ответственное — сопровождать бомбардировщики. Обычно «СБ» взлетали со своего аэродрома и шли курсом на цель. С другого — поднималась эскадрилья истребителей с задачей выйти в назначенное время для сопровождения. Увидев своих, эскадрилья пристраивалась в боевой порядок и, набрав высоту, обеспечивающую достаточный обзор, сопровождала своих до цели.
Однажды точно вышли на вражеский аэродром и, несмотря на заградительный огонь зениток, сбросили груз на стоянку самолетов. Истребители врага не сумели подняться. На обратном пути «СБ», обходя зенитные батареи, значительно разомкнули свой строй, а в это время с другого аэродрома налетело более тридцати «фиатов».
«Фиаты» стремились атаковать наши бомбардировщики, но эскадрилья Грицевца надежно прикрыла их. Завязался неравный бой, в котором не численное превосходство, а умение и выдержка, мужество и решительность одержали победу. К тому же на помощь прибыла эскадрилья испанцев. Фашисты всячески избегали боя, когда в небе появлялись «чатос» и «мошки» одновременно. И на этот раз они поспешили скрыться, потеряв несколько машин.
Грицевец подал сигнал «собраться вместе», а потом, нарушив боевой порядок, подлетел к звену Павла Коробкова и, энергично жестикулируя, показал: мол, продолжай сопровождение. А сам лег на обратный курс. Трудно было сразу понять, чего хотел Сергей. Оказалось, что один из наших бомбардировщиков был подбит и снижался на малой скорости. Успеет ли дотянуть до своих?
«Фиаты» ушли, но они могли в любой момент вновь нагрянуть, тем более, что это их любимая тактика нападать на одного. Звено Сергея обеспечило благополучную посадку «СБ» и только после этого улетело догонять своих.
В народе говорят: «Горе, поделенное пополам, — полгоря. Радость пополам — две радости». Радость победы была радостью всей эскадрильи.
Чтобы в какой-то степени уравнять соотношение сил в воздухе (республиканских самолетов было значительно меньше), приходилось вылетать в день по нескольку раз. Особенно часто ставилась задача патрулирования.
Сергей никогда не ограничивался пассивным барражированием и всегда стремился вести поиск врага.
24 июля звено охраняло с воздуха участок сосредоточения республиканских частей. На случай, если появятся самолеты фашистов, один из ведомых должен был лететь на аэродром и сообщить условленным сигналом о появлении противника, два других самолета — продолжать патрулирование или вступить в бой.
Вышли в отведенный квадрат, заметили на значительном удалении группу самолетов. Чтобы узнать, чьи они, надо было сблизиться.
Оказалось, что летели два «Юнкерса-87» в сопровождении трех «мессершмиттов». Сергей подал сигнал: «Набрать высоту, приготовиться к атаке». Неприятель заметил этот маневр и встал в «вираж», так что получился замкнутый круг вокруг «Ю-87». Каждый из «мессершмиттов» защищал хвост впереди летевшей машины, ожидая нападения. И тем не менее Сергей решил атаковать. Но с первого раза ничего не получилось. Длинные, огненные трассы вражеских машин не позволили подойти близко. Резким боевым разворотом звено ушло на подготовку новой атаки.
И-16 по-соколиному, сверху, на максимальной скорости пикировали на «мессершмиттов». Один из фашистов, потеряв управление, рухнул. Звено вновь рванулось ввысь, и летчики увидели, что на помощь фашистам летят «фиаты». Принимать бой в таком положении было явно невыгодно. Посылать ведомого подать сигнал своим — тоже не лучший выход. Уйти от боя возможно, это разумный вариант, но не в почете он был у Сергея Грицевца.
А черные кресты приближались. И тройка отважных И-16 пошла на сближение. Двенадцать сплошных огненных нитей дотянулись до фюзеляжа «юнкерса». Длинный черно-бурый след долго стоял в небе. А сверху «фиаты» пристреливались к нашей тройке. Пришлось бы, наверное, трудно. Но справа, со стороны солнца, замелькали желто-красные огоньки. Это «чатос» пришли на помощь своим друзьям.
Испанская эскадрилья была поднята в воздух по сообщению наземных частей. Они видели с земли смелый поединок звена «мошек» и дали знать по телефону на КП, а с командного пункта сообщили на аэродром. Друзья явились вовремя. Сбили еще два «фиата»… Не вернулся из боя один из испанских сержантов.
Вскоре получили тяжелые ранения Иосиф Хотелов и Николай Романов. Их отправили в госпиталь.
Фашистские бомбардировщики под прикрытием истребителей бомбили позиции республиканцев. Зенитные батареи, пытавшиеся отогнать врага, сами стали объектами бомбардировок. Все надежды были лишь на авиацию. Уточнив на карте нужный маршрут, Сергей повел своих соколов в бой. К ним присоединилась эскадрилья «чатос» Ариаса. Ведомый Виктор Семенко (его в шутку называли «Рысьи Глаза») первым увидел фашистов и подал сигнал.
Более двух десятков истребителей охраняли «юнкерсов» и «хейнкелей». Пользуясь преимуществом в высоте, Сергей покачал крыльями: «Внимание, атака!» Вся эскадрилья спикировала на «мессершмиттов». Боевой порядок фашистов нарушился. Несколько самолетов получили повреждения, но продолжали бой. Одна атака сменялась другой. Яркими черно-красными факелами догорали на земле сбитые фашистские машины.
Неожиданно заглох двигатель на машине Федора Филиппченко. Федору удалось выровнять самолет и даже всадить трассу пуль в брюхо «мессеру», но и его самолет был подбит, а сам летчик ранен разрывными пулями в левую руку. Из простреленного бензобака горючее хлестало по кабине. Мгновение… и машина могла вспыхнуть. Видя неладное, Антонио Ариас подлетел к Федору и подал сигнал следовать за ним. Он указал путь на аэродром и сопровождал его до посадки, прикрывая от возможной атаки вражеских истребителей. Потом вернулся к месту боя.
Положение на фронте Леванта было почти безнадежным. По сообщению испанского командования мятежники захватили город Кастельон-де-ла-Плана и пытались контролировать дорогу из Сагунто на Теруэль.
В конце месяца прилетел комиссар Мартин и рассказал о том, что во второй половине июля республиканцы в строгой секретности начали готовить наступление на реке Эбро. Цель его — оттянуть силы мятежников от Валенсии.
В то же время в Лондоне, в комитете по невмешательству, велись дебаты о выводе иностранных войск из Испании. Почти полностью была закрыта граница с Францией, где были разгружены наши танки и самолеты для Испанской республики. Блокированы порты в Средиземном море, но только для наших кораблей. Что касается Германии и Италии, то их помощь мятежникам продолжалась без ограничений.