Бои над Эбро
Бои над Эбро
25 июля части народной армии и интернациональные бригады, находившиеся в Каталонии, объединенные в «армию Эбро» под командованием коммунистов Хуана Модесто и Энрике Листера, неожиданно для врага форсировали реку Эбро и прорвали в шести местах фронт мятежников на участке протяженностью в 150 километров. Фашистский генерал Баррон так оценил создавшееся положение:
«Противник свалился на нас, как лавина, сметающая все на своем пути. Только за один день он продвинулся на 20 километров… нами овладело уныние…»
Итало-германская авиация усиленными бомбардировками пыталась парализовать наступление республиканских войск.
Началось самое тяжелое и самое длительное сражение за свободу Испании. Советским летчикам предстояло принять в нем участие.
Перед этим объединенную группу из числа истребителей разделили на две эскадрильи. Командиром второй эскадрильи назначили Петра Неделина. Секретарем землячества остался Василий Старков. Основная задача эскадрильи — патрулировать над линией фронта. Командиром пятой эскадрильи стал Сергей Грицевец, секретарем избрали Михаила Федосеева. Основная задача — сопровождение республиканских самолетов-бомбардировщиков на боевые задания.
Четвертой эскадрильей командовал испанец Антонио Ариас. День за днем войска Франко атаковали «армию Эбро». С потерями фашисты не считались, но продвинуться вперед не могли.
Нашим советникам и республиканскому командованию удалось добиться переброски «коммерческого груза» из Марселя в Порт-Бу.
В ящиках оказалось около сотни разобранных новеньких И-16. Их предстояло принять. Передавая старые «мошки», наши ребята рассказали испанцам о «капризах» и «характерах» машин.
Командование приняло решение: в первых числах августа перебазировать летчиков на аэродром Вальс.
60-тысячная армия Модесто за это время выбила мятежников на отдельных участках правого берега реки Эбро. Взято несколько тысяч пленных и много трофеев. Мятежники потеряли 11 тысяч солдат и офицеров. Была достигнута главная цель — спасена Валенсия.
Враг, получивший столь неожиданный удар, вначале замер, а придя в себя, стал лихорадочно перебрасывать войска из-под Валенсии, чтобы закрыть брешь на берегах Эбро.
4 августа полсотни республиканских самолетов, среди которых, кроме «чатос» и «москас», были испанские «Бреге-19», вылетели навстречу фашистской армаде численностью более 250 «фиатов» и «савойя».
Русские и испанские летчики сбили 12 фашистских самолетов, не потеряв ни одного своего.
После боя Грицевец, услышав от летчиков, как тяжело вести бой малыми силами, заметил в шутку:
— Чем больше вражеских машин, тем легче их сбивать. Мишеней больше, и промазать трудно, даже невозможно. В такой ситуации смелее сами нападайте. Другого — не дано.
Фашистские генералы решили: во что бы то ни стало найти и уничтожить «красные» аэродромы. Еще в начальный период войны в Испании советник Дуглас (Яков Владимирович Смушкевич) предложил создать несколько ложных аэродромов.
И противник не раз попадал впросак, сбрасывая сотни бомб, превращая в щепки макеты, а в это время нередко появлялись в небе настоящие республиканские истребители, нанося ощутимые удары.
Несколько таких аэродромов-приманок было создано и на фронте Эбро. После каждой бомбежки на поле как ни в чем не бывало выстраивались «новые» самолеты из фанеры. Их вновь бомбили… И все-таки фашистам удалось нащупать настоящий аэродром Вальс, хотя он прятался в котловине среди гор.
День был на редкость для испанского лета пасмурный. Густые облака на высоте не более 500 метров нависали над землей. Обычно в такую погоду фашистские летчики не поднимались в небо. Но тут внезапно послышался гул авиационных моторов. Так гудят только «юнкерсы». Хоть их и не видно, но ясно: они подходят к аэродрому. Почему нет сигнала на взлет? На аэродром прибыли командиры республиканской авиации, но они замешкались в штабе. Техники-испанцы находились в рефугио — убежищах. Некому завести моторы. А медлить нельзя. Сергей выстрелил из пистолета вверх и, натягивая на ходу шлем, помчался к самолетам. Из укрытий выскочили встревоженные технари. Побежали к машинам и другие летчики. Взревели моторы, и эскадрилья пошла на взлет. Пробив слой облаков, истребители кинулись на непрошеных гостей.
Через минуту-другую на краю взлетной полосы врезался в землю «юнкерс». Его бомбы взорвались на самом аэродроме, не причинив особого вреда. И тотчас слева и справа за пределами летного поля раздались оглушительные взрывы, и кострами запылали на горных склонах вражеские бомбовозы. В этом поистине молниеносном сражении было сбито 11 фашистских самолетов.
За смелые и инициативные действия Сергею Грицевцу объявили благодарность. Республиканское командование особое внимание при разборе боя обратило на действия наших добровольцев и призвало испанских летчиков к разумной инициативе. Они порой шли на неоправданный риск и несли при этом большие потери. Не было достаточной выдержки, осторожности.
— Испанцы вообще не знают, что такое осторожность, — посмеивался Сергей, — возможно, в любви это хорошо, но воевать так не годится… И потом, чересчур много стреляют…
И снова Грицевец становился учителем… По нескольку раз в день поднимал он самолеты в небо. Вели разведку, ходили на штурмовки, были «телохранителями» улетавших на задание бомбардировщиков и огнем встречали чужих, охраняли с неба переправы через судоходную порожистую, стремительную Эбро.
…Изо дня в день фашисты штурмовали наспех укрепленные позиции республиканцев. И после каждой атаки с потерями возвращались на исходные позиции. 13 отборных дивизий, все танки, почти вся авиация и большая часть артиллерии, которыми располагал Франко, были брошены сюда, на восстановление прежнего положения.
Они встречали небывалое сопротивление «армии Эбро», уступавшей им во много раз и по численности, и по вооружению.
Аэродром Вальс жил боевой готовностью номер один. Сидели в кабинах, ждали команд, читали газеты, помогали вечно хлопочущим техникам, проверяли пулеметы. Тут же и спали рядом с самолетами.
Однажды Грицевец и Коробков, вылетев на очередную разведку, обнаружили на шоссе, ведущем к линии фронта, моторизованную колонну. Шли грузовики с пехотой. По обстановке об этом требовалось немедленно донести на аэродром. А для этого необходима была посадка: радиосвязи нет. Но тут истребители заметили четыре «фиата», которые развернулись навстречу. Надо было принимать бой. С дальней дистанции, поймав «фиата» в прицел, Сергей поджег его. Второй фашистский стервятник, уклоняясь от схватки, бросился в сторону. Коробкову пришлось туго. На него напали и спереди и сзади. Он бешено крутился, уклоняясь от пуль, но судя по трассам часть их попала в самолет. Сергей, не раздумывая, устремился на выручку. Зайдя в хвост «фиату», который мчался в лоб на Коробкова, поймал его в прицел и нажал гашетки. Черный дым и пламя… Попадание! Сергей готов был погнаться за четвертым «фиатом», но следовало спешить использовать результаты разведки. Коробкову это не сделать: его самолет поврежден. Сергей пролетел рядом с Коробковым и знаками показал ему немедленно садиться…
Вернувшись на аэродром, Грицевец поднял эскадрилью на помощь. Истребители на бреющем полете пронеслись над шоссе. Почти одновременно раздались два взрыва: в голове и в хвосте колонны. А самолеты, развернувшись в обратном направлении, «бреют» все, что есть на дороге. Строчат пулеметы. Солдаты выпрыгивают из машин и бегут к лесной опушке. Многие падают на асфальт. Автомобили, брошенные водителями, сваливаются в кюветы. Паника! Еще и еще один заход!
После полудня, когда эскадрилья была на отдыхе, с соседнего аэродрома сообщили, что камарадо Пабло (Павел Коробков) благополучно посадил подбитую машину. В плоскостях 23 пробоины, поврежден мотор.
Командующий республиканской авиацией генерал Игнасио де Сиснерос, очень высокий ростом, худощавый, с черными глазами, всегда улыбчивый и приветливый, на этот раз был сильно возбужден. Комиссар Мартин предлагал один из вариантов воздушного нападения на аэродромы мятежников. Сиснерос уточнял ряд вопросов, последнее слово всегда оставалось за ним. Рядом стоял полковник Лопес (Андрей Родионович Шарапов).
— Я хотел бы встретиться с вашей последней группой летчиков-истребителей, — говорил Игнасио де Сиснерос. — Мне о них рассказал Мендиола. А это имя! Это, если хотите, воздушный лев! У вас в последней группе есть среди истребителей Грандовец, или что-то в этом роде?
— Возможно, Грицевец? — переспросил Мартин.
— Да, да, Грицевец. Это же виртуоз какой-то! Настоящий истребитель истребителей. На днях он со своей эскадрильей сопровождал «СБ» Мендиолы. Над Эбро на него напала группа «фиатов» и «мессершмиттов». Какой выход? Оставить бомбардировщиков одних нельзя, и не принимать бой тоже невозможно. Грицевец оставил два звена прикрывать «СБ», а с одним звеном вступил в бой с двумя десятками фашистских машин.
В разгар боя еще одна группа «мессеров» свалилась на самолеты Мендиолы сверху. Чего-чего, а авиации сейчас у фашистов хватает, вот они и стали давить количеством. Началось что-то невероятное. Бомбардировщики Мендиолы и маневрировали, и отстреливались. Но их судьба казалась предрешенной. «СБ» стали в круг, прикрывая огнем друг друга. И вдруг в центр этого вихря огненных трасс врывается Грицевец. Он понял сложную ситуацию, в какую попали испанцы, сумел оторваться от истребителей врага и бросился на помощь Мендиоле. Грицевец один принял бой почти с двумя эскадрильями «фиатов» и «мессершмиттов».
Он то пикировал, то уходил ввысь, то, скрывшись за бомбардировщик, намечал себе цель и нападал, разя очень меткими очередями. Сбив самолет, вновь совершал маневр и вновь атаковал.
Оказавшись один против двух десятков врагов, Грицевец не только не растерялся, а наоборот, проявил невиданный героизм и мастерство высшего пилотажа, высшей школы стрельбу, выдержку, смелость, решительность, инициативу и находчивость.
Почти полчаса он провел в центре боя, сбил пять или шесть вражеских истребителей, и ни один из наших бомбардировщиков не был сбит. Правда, два «СБ», получив повреждения, сели на аэродроме в Реусе… Мендиола многое повидал в боях, но такого аса, как Грицевец, не встречал. По его словам, это не просто истребитель, это — воздушный гений.
За боем многие наблюдали с земли и не могли поверить своим глазам. Когда Грицевец сел тоже в Реусе, испанцы подбежали к нему, подняли на руки и на руках понесли к начальнику аэродрома. Майор-республиканец подарил Сергею Грицевцу свой браунинг, а через некоторое время испанские умельцы прикрепили к нему никелированную пластинку с надписью: «За храбрость в бою».
Игнасио де Сиснерос получил донесение от разведки, что командир фашистской бомбардировочной группы из легиона «Кондор» в скором времени передает свою должность другому командиру, а сам улетает в Германию. Столько бед и горя принес народу Испании этот фашист, что дать возможность улететь ему безнаказанно было нельзя. Игнасио де Сиснерос вместе с Агальцовым и Шараповым в строгой тайне решали вопрос, кому доверить операцию по уничтожению фашистского разбойника.
Предполагалось, что фашист должен ввести своего преемника в курс дела и на земле, и в воздухе. Возможен их совместный полет на одном бомбардировщике.
И если это случится, тогда… Это «тогда» и не выходило из головы Сиснероса. Решили поручить уничтожение фашистского аса Грицевцу. С этой целью и хотел Сиснерос лично познакомиться с Грицевцом.
Во время беседы между Сиснеросом, нашими советниками и Грицевцом по предложению Грицевца был рассмотрен новый вариант: заставить сесть фашистский бомбардировщик на республиканский аэродром.
Несколько дней Грицевец летал на «свободную охоту», выработал тактику ведения боя на случай встречи один на один, эскадрилья на эскадрилью, группа на группу.
И вот наступил день, когда разведка сообщила, что «нужный бомбардировщик» в полете. С аэродрома Вальс и Реус поднялись все республиканские самолеты. Через 15—20 минут увидели «гостей». Грицевец поставил задачу своей и 4-й эскадрилье отрезать истребители от бомбардировщиков. Истинную цель операции знали немногие.
Вражеские истребители схлестнулись с истребителями республиканцев. Завязался бой на равных, и только «хейнкели» почувствовали себя не совсем удобно. И тут два звена И-16 и И-15 налетели на «хейнкелей». Фашисты заметались в поисках спасения. Еще несколько атак — и Грицевец с испанским летчиком Маргалефом зажали с двух сторон ведущего.
Покачиванием крыльев Сергей подавал сигналы своим летчикам преследовать других, а сам «повел» вперед фашистского аса. На «хейнкеле» забеспокоились. Воздушный стрелок успел дать всего две пулеметные очереди и замолчал навеки.
Ас начал маневрировать, но перехитрить наших летчиков не смог. С земли республиканцы тоже очень зорко следили за исходом боя.
«Хейнкель» открыл бомбовый люк, и бомбы посыпались на горы, не причинив никому вреда. Значит, враг рассчитывал совершить посадку. Истребители, зажав «хейнкель» в клещи, короткими очередями, рядом с кабиной пилота, указывали ему путь полета. Последние попытки врага перехитрить не увенчались успехом. До Барселоны оставалось не более 20 километров, когда он, резко снизившись, пошел вдоль берега реки Ноя. Но и этот вариант нашими летчиками был предусмотрен. Несколько очередей по плоскостям, и фашисты пошли на вынужденную посадку. Испанский летчик развернулся и полетел в сторону Барселоны, чтобы сообщить о посадке. Грицевец увидел, как фашисты покинули самолет и бегут в сторону гор. И опять огненные трассы истребителя прижимают немцев к земле.
Со стороны селения в направлении приземлившихся летчиков продвигались люди. Это республиканцы, больше быть здесь некому. Прошло еще несколько минут, и в небе появился самолет испанского друга. Теперь они оба кружились над немцами, пока не увидели, как подъехала легковая машина и фашисты были взяты под стражу.
На допросе пленные немецкие асы просили показать им летчиков, которые заставили их сесть. Им показали Маргалефа.
— Нет! Это могли быть только русские, — заявили они.
В тот день испанский летчик подарил русскому летчику свою фотографию с надписью:
«Товарищу Грицевцу в знак дружбы. Маргалеф. 17.08.1938 года».
Командующий республиканской авиацией Игнасио де Сиснерос в специальном приказе объявил благодарность «камарадо Сергио».
Были и другие сражения, в которых наши И-16 вступали в неравный бой с врагами и одерживали победу. Однажды эскадрилья Петра Неделина вылетела на разведку и в пути встретила эскорт из «мессершмиттов», сопровождающий какую-то важную фашистскую персону. Неделин никогда еще не встречал сразу столько вражеских самолетов. На помощь Неделину была поднята эскадрилья Грицевца. Зайдя со стороны солнца, Сергей внезапной атакой обрушился на «мессеров». Четыре вражеских машины горящими факелами пошли вниз. Еще несколько атак — и немцы, не приняв боя, ушли восвояси.
Не верилось, что исход будет таким скоротечным. После посадки, когда улеглись страсти, кто-то из летчиков заявил, что у Грицевца не пять, а шесть органов чувств, что он видит врага еще на взлете.
А соотношение республиканских самолетов к фашистским было один к пяти. Нужно было принимать какие-то меры. Единственный выход Грицевец видел в групповой внезапной атаке с большой высоты. Высота обеспечит скорость, маневр и психологическое преимущество. В свободные минуты летчики продумывали варианты группового удара, потом вместе с испанцами готовились к бою.
Наступил день, когда наши и испанские летчики вылетели вместе на прикрытие боевых действий наземных частей. Было предусмотрено: если в небе появятся фашисты, уйти в высоту и оттуда атаковать всем одновременно. Такой случай представился. Звено истребителей, выполнявшее роль разведчиков, ушло далеко вперед за линию фронта и, заметив группу вражеских самолетов, вернулось к своим.
Грицевец, возглавлявший советско-испанскую группу из четырех эскадрилий, оставил одну прикрывать действия пехоты, а с тремя ушел на высоту и в сторону.
…Давал знать недостаток кислорода. Не помогали апельсины, которые, по уверениям врача, были очень полезны при кислородном голодании. Выждав удобный момент, вся группа истребителей устремилась на фашистов. Удар был столь ошеломляющим и столь эффективным, что неприятель, насчитывающий более сотни самолетов, потерял управление и был деморализован. Очевидно, и ведущий группы был сбит, потому что мятежники в панике отступили, не приняв боя.
В газете «Правда» 15 августа 1938 года сообщались имена летчиков-испанцев, сбивших семь самолетов врага. Все они были из группы добровольцев, в которой сражался и Сергей Грицевец. В этот день у них не было потерь.
Испанскому правительству удалось провести через французскую границу полсотни новых истребителей И-16. На некоторых самолетах устанавливали радиостанции и кислородные маски. Наверное, это были последние наши самолеты, которые удалось переправить в Испанию. Командование решает сформировать в ближайшее время семь эскадрилий. Первая — под командованием Редондо. Командиром второй назначен П. И. Неделин, третьей — Франсиско Тарасона, четвертой — Антонио Ариас, пятой и он же командир всей группы — С. И. Грицевец, шестой — Франсиско Мераньо, седьмой — Хосе Пуига.
У республиканцев осталось около 150 «чатос» и «москас». С каждым днем полеты становились все более напряженными, воздушные бои — более жестокими, потери более значительными.
18 августа наша страна отмечала День авиации. К празднику пришли из Москвы газеты, письма и посылки. Получили подарки от наркома обороны К. Е. Ворошилова. Все присланное соединили вместе. Пришли испанские друзья. Девушки принесли букеты цветов, вино и много фруктов.
Вечером к аэродрому подъехала кавалькада автомобилей. Это Мартин привез к летчикам прославленных народных полководцев Модесто и Листера в сопровождении большой группы офицеров.
Русские и испанские летчики встретили гостей громкими аплодисментами. Было много хороших речей. Говорили и Модесто, и Мартин, и русские, и испанские летчики. Сергей, осмелев, произнес тост в честь командования «армии Эбро» на испанском языке. Ему долго аплодировали.
…А на следующий день опять неизменная готовность номер один, ожидание ракеты или приказа на взлет. Бои с каждым днем становились все более трудными. Сказывались недостаток и изношенность самолетов.
Только-только проглянет на востоке сероватая полоска рассвета, а летчики и техники уже у машин. «Колдуют» возле «птичек». Каждому хочется участвовать в предстоящем бою с фашистами.
Ранним воскресным утром 21 августа эскадрилья Грицевца поднялась в воздух. Не успели долететь до линии фронта, как встретили эскадрилью «хейнкелей» в сопровождении «мессершмиттов». И-16 разделились на две группы. Одна, набрав высоту, связала боем «мессершмитты», вторая атаковала «хейнкелей». Только дерзкая атака могла принести победу. Второй группе не было времени совершить маневр, и потому, пользуясь небольшим преимуществом в высоте, И-16 неслись прямо на «хейнкелей». Расстояние быстро сокращалось. Один из «хейнкелей», беспорядочно кувыркаясь, полетел вниз. Сбиты еще два «мессера», но фашисты продолжают яростно драться. И вновь на помощь нашим летчикам пришли испанцы из эскадрильи Антонио Ариаса на своих «чатос». Совместные действия принесли победу.
После одного из боев не вернулись два испанских пилота — Франциско и Альфредо. Один из них был сбит и приземлился на территории мятежников. Что ждет его? Нашим летчикам был известен случай, когда после воздушного боя не вернулись два самолета. Один из летчиков был Антонио (Сергей Тархов), второй — Хосе Галарс. На следующий день мятежники сбросили на парашюте над Мадридом деревянный ящик, внутри его был завернут в простыню изуродованный труп пилота и записка:
«Этот подарок посылается для того, чтобы командующий вооруженными силами красных знал, какая судьба ожидает его и всех его большевиков…»
О Сергее Тархове в своем «Испанском дневнике» рассказал Михаил Кольцов, а о Хосе Галарсе мы узнали несколько позже.
Командующий авиацией Испанской республики Игнасио де Сиснерос в своей книге «Меняю курс» писал впоследствии:
«Как испанцу, мне бесконечно стыдно рассказывать об этом… Страшно подумать, что в Испании могли родиться чудовища, способные на подобные зверства».
23 августа в районе Сиерра Пандос и Карио эскадрилья Антонио Ариаса вступила в бой с группой фашистских бомбардировщиков, которые шли в сопровождении «фиатов». На помощь Антонио вылетела эскадрилья Семенко. Три «фиата» загорелись с первой атаки. Но тут появилась новая большая группа «фиатов».
В район сражения держала курс эскадрилья Грицевца. Как всегда, он повел ее несколько в сторону и в высоту, чтобы затем соколами броситься вниз. Задымили еще четыре «фиата». Грицевец пристально следил за своим однокашником по Оренбургской школе Виктором Семенко и помогал ему. Сбила два «фиата» эскадрилья Ариаса. Фашисты в панике удирали. В бою был ранен Саша Коновалов, но и он благополучно посадил машину. В этот день республиканские летчики сбили 16 самолетов фашистов.
— Эх, на наши «ишачки» (И-16) да установить бы магниты, — фантазировал Николай Герасимов.
— Зачем?
— Как — зачем? Вот веду я бой, а фашист зачуял, что я с ним не в бирюльки играю и вот-вот капут ему будет, и дает деру, то есть удирает. А я что?.. На своем потрепанном «ишачке» его не догоню, вот и включаю магнит, и притягиваю его назад. Дерись, дескать, на равных, а не удирай. Подтянул поближе и отключил магнит, чтобы вести честный бой. — Николай не просто фантазер. Когда он в небе, то отчаянными атаками и дерзкими маневрами наводит ужас на врагов.