Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

Нанесем визит в сказочную страну, куда жители диснейленда тащат свои тела, устав от «невыносимой легкости» собственного бытия. Мое путешествие в эту страну происходит в салоне арендованного частного самолета, осуществляющего рейс Москва–Женева, в компании Александра, неразлучных, как я поняла, Жени, Игоря и Димы, а также пяти девушек разного возраста, знакомых мне по многочисленным кастингам, съемкам и тем «присутственным местам», где я регулярно бываю с Викторией.

Такие перелеты чартерным рейсом проходят по стандартному сценарию. Привычный спектакль, где компания малознакомых и совершенно разных людей пытается делать вид, что всем весело и интересно, и заполняет томительные перерывы между едой и выпивкой развязными шутками, подколами и фразами, сказанными невпопад.

Если наблюдать за происходящим в комфортабельном кожаном салоне дорогого самолета, может показаться, что в ночное зимнее небо подняли один из залов ресторана «Аист» с посетителями, креслами, черной икрой, дорогим шампанским, официантами и всей той изобильной какофонией, которая сопровождает тамошние посиделки.

Впрочем, я соврала. Кое о чем все-таки нельзя не сказать. Да это обстоятельство и само бросается в глаза: в освещенном нежным светом кожаном брюхе самолета нет моей подруги Виктории Дольче! И еще один момент. В тот день, когда Женя приезжает ко мне, чтобы взять у меня загранпаспорт, он мягким и веселым голосом говорит мне, что лучше не распространяться о том, где я проведу зимние каникулы.

– Особенно это касается Виктории, – доверительно сообщает он. И из этой доверительной интонации я делаю вывод, что присутствие Виктории на празднике жизни не предполагается. И я не знаю, хорошо это для меня или плохо. Пока я не знаю, как к этому относиться.

В остальном – все как обычно. Ржач и жрач – так я называю этот процесс. Процесс, в котором и я участвую в меру своих скромных сил и способностей. Впрочем, несмотря на все мои старания, мне есть чем выделиться. Мои простенькие джинсы за сто долларов и черная водолазка «под горло» выглядят почти вызывающе на фоне шубного ряда из шиншилл, соболей и рысей, принадлежащего входящим в компанию девушкам. Сезонная миграция московской золотой тусовки происходит по тому же принципу «годового говнооборота», что и переезды французского королевского двора из замка в замок. Весной все засиживают диваны дорогих клубов и ресторанов, не забывая в перерывах между приемами пищи и развеселыми вечеринками заниматься волшебным превращением денег в золу и опять в деньги. Летом народ перебирается на яхты и виллы в районе Лазурного Берега. А наименее состоятельные и оттого более склонные к экстриму и эпатажу граждане диснейленда едут на острова – кормить экзотических паразитов и употреблять легкие наркотики. А также практиковать какие-нибудь необычные занятия, которыми можно будет осенью хвастаться перед более состоятельными собратьями. Осенью, оставив насиженные шезлонги, граждане диснейленда снова возвращаются в Москву. Осень – хорошее время для того, чтобы избавиться от привезенных из дальних стран паразитов и обсудить предстоящие планы. Осень вообще лучше весны. Не так ломает. От недавно закончившегося лета еще осталось ощущение приятной усталости, а впереди уже сверкают бриллиантами и стразами, сверкают золотом шляпок на бутылках дорогого шампанского – ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ с обязательным большим сбором в Куршевеле.

Куршевель – это самый любимый «замок» московской золотой тусовки, засирающей его своим присутствием. Это – зимняя столица России, куда перетекают на веселое время зимних праздников Богатство и Красота.

Дорога из Швейцарии во Францию запоминается мне только тем, что я по-прежнему не представляю, зачем еду сюда и какая сила тянет меня в эту непонятную и довольно опасную сказку. Я ловлю себя на мысли, что как дура начинаю с волнением ждать каких-то удивительных и волшебных событий. Это предвкушение приближающейся таинственной новогодней ночи. Забытое. Детское. Стыдное. И такое манящее и захватывающее…

Это моя первая поездка в Куршевель, что придает мне особый метафизический статус человека, причастного к величественному и ужасному процессу коллективного засирания пространства. Странно, что еще никто из современных художников не догадался сделать из большого московского выезда в Куршевель что-то вроде художественной акции. Ведь в галереях и на выставках регулярно превращают в шоу процесс изгаживания чего-то великого, чистого и почитаемого. Последним подобным зрелищем, которое я видела, было разрубание топором икон. Впрочем, нет. Еще была акция, в ходе которой копию «Моны Лизы» поливали жидким коровьим дерьмом. Почему бы и шумный русский десант на территорию консервативной французской деревни не превратить в культурный проект? Но оставим мои идеи…

Мы приезжаем в Куршевель за несколько дней до того, как сюда нагрянет «основной состав» диснейлендовских обитателей. То есть до того, как семизвездочная французская деревня превращается в филиал «Галереи», «First» и других островов нашего сверкающего стразами архипелага с традиционным русским пьянством, русским блядством, русским показушеством, помноженными на миллиардные состояния жителей этого славного края. Наверно, стоит сказать, что мы прибываем в курортную зону Куршевель-1850. Хотя, услышав это название, я представляю себе секретный полигон из фантастического блокбастера, это самое шикарное место на всем курорте. Что-то вроде резервации не просто очень богатых, а самых-самых богатых.

Так вот, наша часть «королевского двора» заявляется раньше, чем все остальные. Но «праздничное настроение» уже блестит в глазах. Мы еще не успеваем разместиться, а бригада прилетевших с нами «the телок» тащит мужскую часть компании на шопинг: покупать наряды и украшения к празднику. Эта идея вызывает у них дикий восторг. И, побросав символический багаж, ватага отправляется опустошать дорогие бутики, уже готовые к заезду сумасшедших русских. А я остаюсь наедине с Сашей и французским поваром, которого Саша учит готовить узбекский плов. Мне доверяют почетную миссию резать лук. И вот я уже стою, заливаюсь слезами, верчу головой, чтобы отбиться от луковых паров, смеюсь над всем происходящим. Русский миллиардер на высоте 1850 метров над уровнем моря, во Французских Альпах, учит французского повара готовить плов… В этом есть, согласитесь, что-то смешное. Но я смеюсь еще и потому, что мне действительно весело и хорошо. Хорошо рядом с этим большим и обаятельным человеком, который увлеченно играет в очередную придуманную им игру…

И я хочу прижаться к нему щекой и почувствовать его сильную руку у себя на плече. И сидеть так долго в тишине у огня и слушать его негромкий голос. Я хотела бы, чтобы он был моим отцом. Эта мысль стучится у меня под ребрами и наполняет меня странным теплом, от которого хочется заплакать.

Перед тем как я провела первую ночь с Сашей, мы вышли на улицу. Шумный ужин уже закончился, компания разошлась по своим апартаментам и ночным дискотекам. Не изуродованное неоновой подсветкой небо, мягкий пушистый белый снег, звезды вместо стразов… Мы идем по заснеженному сказочному городку, освещенному золотым мягким светом окон, звездами и фонарями. Он закутывает меня в одолженный у кого-то из нашей компании длинный теплый шарф и надевает мне на голову свою шапку. Греет мою руку в своей ладони. И рассказывает удивительные вещи про море и акул, про южный город, в котором он провел детство. Я говорю:

– Если там, где ты рос, не было снега, значит, ты не умеешь делать бабочек на снегу?

И, не дожидаясь ответа, я делаю несколько широких шагов в сторону незатоптанной белой площадки, припорошенной свежим снегом, и падаю в снег на спину, широко расставив руки.

– Смотри, бабочка! – кричу я, делаю несколько движений руками и ногами, сгребая снег, и поднимаюсь. На снегу остается вдавленный след, похожий на громадную бабочку (вероятно, из снов Сальвадора Дали или кокаиновых кошмаров какой-нибудь ботоксной блондинки). Через несколько секунд на снегу уже две гигантские бабочки, потому что Саша тоже летит в снег недалеко от меня и загребает руками и ногами так, как будто плывет на спине по белым волнам. Я перекатываюсь ближе к нему. Он обнимает меня, и мы тихо лежим в снегу, улыбаясь и глядя на звезды.

– Ты сумасшедшая, Лиза…

– Я знаю…

– Как ты это делаешь?

– Что?

– Что мне кажется, как будто мне двадцать лет…

– Извини, я не специально. Просто мне с тобой хорошо.

– Не обольщайся. Обычно я жестокий и злой…

– Я пока еще не верю…

– Увидишь…

– Когда смотришь на небо и пытаешься представить, сколько там звезд и что там бесконечность, такое ощущение появляется, ну знаешь…

– Да, как будто сознание может отключиться. Чувствуешь, как мозг начинает подвисать…

– Точно…

– Тебе уже холодно?

– Мне – нет! А тебе?

– А у меня куртка теплая, я могу долго лежать.

– Ну и ладно… Пускай я замерзну…

– Ну что, полетели?

– Полетели!

– Только снег с крыльев отряхни!

Но любая сказка заканчивается. Через несколько месяцев после рождественских каникул я прихожу в агентство на очередной кастинг. Поправлюсь: я приезжаю в агентство. И приезжаю не на метро, а на новеньком «мерседесе» модели «SLK». Для жителей диснейленда это не лишнее замечание. Потому что в этом чудном мире появление у тебя дорогой машины не может остаться незамеченным. И благодаря этому тебя переводят на более высокую иерархическую ступеньку. Появление у модели дорогой машины означает, что у нее завелся богатый покровитель, или любовник, или папик (называйте это как хотите в зависимости от того, какие эротические фантазии вам более интересны и приятны). Собственно, для окружающих важна не суть этих отношений, а сам факт таковых. И от этого факта теперь никак нельзя отмахнуться. Потому что появление у девочки состоятельного патрона означает, во-первых, то, что девочка действительно заслуживает внимания. В диснейленде деньги обладают практически безупречным чувством прекрасного, а также невероятно тонким вкусом. Если девочку оценили, да еще так высоко, то для агентства, в котором она работает, а также для многочисленных продюсеров и режиссеров это сигнал: можно запускать проект по раскручиванию папика на то, чтобы сделать из девочки «звезду» или как минимум певицу. Поэтому всех и сразу начинает интересовать вопрос: КТО ОН? Во-вторых, теперь каждому понятно, что девочка узнала себе цену. И значит, к ней нужно относиться чуть-чуть по-другому, чем раньше. На практике это означает, что тебе все улыбаются и лезут с поцелуями, но на самом деле готовы убить тебя, потому что им повезло меньше.

Видимо, мне действительно повезло. Потому что я отчетливо слышу, как за спиной шипят и рассекают воздух лапами с выпущенными наманикюренными когтями.

Сообщение на моем мобильном телефоне: «Сколько километров пришлось отсосать, чтобы заработать на такую машину?» Возможно, это Марк…

Другое сообщение на моем мобильном телефоне: «Чтоб ты сгнила, сучка». Это уже точно не Марк. По-женски тонко.

Еще одно сообщение на моем мобильном телефоне: «Секс?» От того банкира, с которым меня познакомила Виктория на одной из вечеринок в честь каких-то очередных «самых-самых». Мой ответ: НЕТ. Впрочем, это старое сообщение. Сейчас мне уже не пишут таких, потому что жители диснейленда всегда знают, кто с кем спит, и не совершают глупых и рискованных поступков. Поэтому секс мне теперь не предлагают. И я этому очень рада.

А что ты делаешь в агентстве, детка? – спросите вы. И я отвечу вам: то же, что и всегда: работаю. Для чего? Для того, чтобы не просить денег на кофе, прокладки, бензин, лак для ногтей, парикмахера, подарки для НЕГО. А еще для того, чтобы не сидеть одной в огромной квартире, дожидаясь до поздней ночи, когда любимый человек вернется после всех своих дел, забот, игр, встреч. И еще для того, чтобы не БЫТЬ СОДЕРЖАНКОЙ. Или, по крайней мере, не считать себя таковой. Это кажется вам странным? Или необычным?

Вот я приезжаю в агентство на черном «мерседесе» и в белом кожаном плащикеRoberto Cavalli, застегнутом на все пуговицы в два ряда. С сумкой в одной руке (оставлять нельзя: начинающие граждане диснейленда имеют милое свойство воровать все, что плохо лежит) и композиткой в другой – на тот случай, если в агентстве затерялась моя карточка или если будет необходимость вручить ее клиенту, – я прохожу в зал, где собираются модели, вызванные на кастинг. Свой белый плащик я оставляю на одной из вешалок вместе с одеждой других моделей. Клиент, или представитель клиента, или фотограф, который будет заниматься съемкой проекта, или все они вместе заседают в комнате, куда модели заходят по одной. Иногда нас приглашает в комнату представитель агентства. Но чаще все идет само собой… Кто-то торопится и без особых возражений со стороны других участниц проходит на кастинг в числе первых. А кто-то сидит на диванах и беззаботно болтает еще с кем-то из пришедших, попутно выясняя у тех, кто уже вышел из кабинета, о чем спрашивают и что просят сделать клиенты… Это напоминает сказочный сад, в котором прекрасные цветы разговаривают друг с другом, или наслаждаются своей собственной красотой, или просто колышутся, волнуемые легким ветерком. Райская картина, в которой нет места ни уродству, ни чему-либо темному и злому.

– Привет, девчонки! – радостно говорю я. И, обращаясь к тем, кто находится ближе всех к двери, ведущей в кастинг-зал, спрашиваю: – Можно я сейчас зайду? Опаздываю на другой кастинг.

Я не вру. И никто, кроме меня, особенно не торопится, поэтому я без проблем захожу следующим номером.

Через час мой плащик по-прежнему висит на вешалке. Через спину сверху вниз тянутся три длинных рваных разреза, через которые видна разодранная подкладка. Несколько минут я остолбенело смотрю на свою изуродованную одежду. Стучит в висках. И хочется заплакать от обиды и беспомощности, как в детстве, когда ты не понимаешь, ЗА ЧТО тебе сделали больно. Но я вспоминаю шипение за спиной и вновь ощущаю, как хищная лапа с выпущенными когтями рассекает воздух. Плакать нельзя!

Просто из любопытства я делаю несколько шагов назад и незаметно заглядываю в холл, где собрались на кастинг модели. Пухленькие губки. Розовые щечки. Золотые глаза. Звенит колокольчиком чей-то смех. Длинные тонкие ножки милого зеленоглазого кузнечика закинуты на подлокотник кресла. И кузнечик по-детски болтает ими. Трогательные ямочки у ключиц. Ангельские ореолы над золотыми головками от проникающего через окно солнечного луча… Наблюдая все это со стороны, я улыбаюсь своей самой невинной и обаятельной улыбкой этому чудному месту и прекрасным его обитателям. Просто ангелы! Как можно подумать, что кто-то из них несколько минут назад располосовал мой плащ чем-то острым? Что это было? Нож с выкидным лезвием, купленный в подземном переходе? Или опасная бритва? Или заточенная металлическая железка, которую при необходимости можно воткнуть в ляжку какого-нибудь обдолбанного придурка, что нападет на тебя, когда ты будешь возвращаться одна домой? Такую штуку можно легко спрятать в любой сумочке.

Ангелы! Улыбаясь своим мыслям, я тихонечко возвращаюсь к своей вспоротой оболочке, жалко и безжизненно висящей на вешалке, и уезжаю, чтобы продолжить сегодняшний забег.