Глава тридцать пятая «Заграничная делегация»

Глава тридцать пятая

«Заграничная делегация»

Из Лондона я вернулась в Швейцарию и поселилась в довольно хорошем отеле, отеле над Веве, ниже того «Signal» в лесу, о котором упоминала в главе «Спиридонова». Там жили уже знакомый мне Брупбахер и его жена, докторесса Лидия Петровна Кочеткова, так что я не была одинока. В отеле народа почти не было, и среди прекрасной швейцарской природы, сидя на большой, открытой террасе, я перебирала номера органа английских суффражисток и набрасывала мои личные воспоминания о них. На основании этого материала я написала статью о женском движении в Англии, помещенную в «Первом женском календаре» Ариян за 1909 г. А в конце августа решила переселиться в Париж, куда В. Стахевич (моя племянница) должна была отправиться для поступления в университет. В Париже мы поселились на маленькой тихой улице Deloing в одном доме: она с товаркой наверху, а я внизу.

М. Натансон тотчас же ввел меня в состав коллегии, которая называлась: «Заграничная делегация». Она должна была представлять с.-р. центр для заграницы. В состав ее входили сначала очень немногие: Натансон, Ек. Павл. Пешкова и кое-кто другие, но я относилась отрицательно к деятельности эмиграции и не понимала, какая революционная работа возможна для русских за границей. На первых порах я присутствовала, должно быть, на двух-трех заседаниях, но не видела для себя никакого дела. Мое отношение к этой организации было таково, что я по совести не могу считать, чтоб я была ее членом. Так продолжалось до того времени, когда в октябре Кропоткину, Лопатину и мне было предложено рассмотреть обвинения Бурцева против Азефа. До этого я была плохо осведомлена о предварительной истории этого дела; не знала о подаче на Лондонской конференции письма «оппозиции», желавшей тогда же поднять вопрос об Азефе. Я не вмешивалась в политическую распрю группы Юдилевского с Ц. К., не читала никаких листков и заявлений этой группы и не была посвящена ни в длительные переговоры Савинкова и других лиц с Бурцевым, ни в переписку Бориса Викторовича с Азефом.

Время от времени Натансон сообщал мне о поездках членов бывшего «Военно-организационного бюро» на пропаганду среди матросов, о переговорах насчет покушения на царя и т. п. Но все это приходило ко мне в порядке личного доверия.

Однако, пустое для меня слово «Заграничная делегация» получило потом содержание: число русских эмигрантов, в соответствии с гонениями в России, все более и более увеличивалось; во многих городах Франции и Швейцарии образовались группы содействия из политических беженцев и учащейся молодежи, сочувствовавшей партии; в одних местах эти группы были большие, в других — заключали человек 10–12, и все были связаны между собой через «делегацию», в той или иной мере помогали партии деньгами и получали из Парижа литературу, которая поддерживала духовную связь между всеми. Таким образом люди, осевшие по тем или другим причинам в каком-нибудь городе, не оставались одиночками, но, объединившись, знакомились друг с другом, помогали друг другу, и завязавшиеся таким образом связи имели значение и для будущего — ведь все только и думали о том, что вернутся в Россию. Чернов, приехавший на Лондонскую конференцию, был оставлен в Париже для издания «Знамени Труда», а Ракитников, Аргунов, Фейт и Авксентьев должны были вернуться в Россию. Двое последних и уехали, но принуждены были вернуться вследствие разоблачения провокации Азефа, которая заставила и остальных остаться в Париже в качестве эмигрантов. «Делегация» при них была Центральным Комитетом, функционирующим за границей. После разоблачения Азефа для России был избран новый Ц. К.