За освобождение Польши

За освобождение Польши

В дни титанической битвы советского народа, в самые критические моменты Великой Отечественной войны, полной героических и трагических событий, испанские летчики всегда были вместе с советскими людьми — в боях под Москвой и Сталинградом, на Курской дуге и под Минском, в битве за Киев. И вот, наконец, настало долгожданное время, когда от фашистских орд была очищена вся советская земля. Пламя войны еще бушевало, унося человеческие жизни, но в 1944 году народы Европы уже почувствовали свежий ветер свободы, которую несла на своих победоносных знаменах Красная Армия.

Авиаполки истребителей, в которых находились испанские летчики, базировались и на польской земле — близ Люблина, Кракова, Жешува, Лодзи, Познани.

В 591-м полку сражались Севилья Сантос и Педро Муньос. В том же полку служил и Хосе Луис Ларраньяга, который был сбит на Кубани. В те дни воздушные бои достигли наивысшего напряжения. Тогда решался вопрос: кто кого? Советские летчики блестяще продемонстрировали высокое мастерство, выдающуюся храбрость и высокие моральные качества. На самолете Ларраньяги красовались пять звезд — пять побед над врагом.

Испанские летчики майор Фернандо Бланко и старшие лейтенанты Хосе Рабинеда, Висенте Бельтран и Хасинито Гальего сражались в Чехословакии под Братиславой.

В 826-м авиаполку под командованием майора Столяра служили Луис Лавин и Антонио Лукумбери.

В это же время, выполняя задание по связи на передовых позициях наступавших советских частей, совершали героические полеты на У-2 испанцы Франсиско Гаспар и Карлос Гарсиа Аюсо.

В частях противовоздушной обороны на самолетах Ла-5 защищали город Горький Хоакин Карильо, Хуан Эгигури и Блас Паредес.

23 августа 1943 года в аварии погиб летчик Августин Моралес Эскамилья. Его жена получила письмо из части:

«Командование воинской части с глубоким соболезнованием извещает Вас, что Ваш муж Моралес Эскамилья Августин 28 августа 1943 года погиб при исполнении служебных обязанностей.

Смерть вырвала из наших рядов прекрасного товарища, отличного командира, уважаемого старшими товарищами и глубоко любимого подчиненными за чуткость и отзывчивость.

Августин — сын свободолюбивого испанского народа. С оружием в руках он защищал в 1936–1939 годах свою родину — Испанию от фашистских извергов и после порабощения Испании не покорился варварам, а с лучшими из своих товарищей уехал из Испании, чтобы продолжать борьбу с кровавым фашизмом.

Августин, будучи коммунистом и командиром в рядах нашей доблестной Красной Армии, беззаветно верил в наше правое дело, отдавал все силы, молодую энергию и прекрасные способности как личной боевой выучке, так и отличному воспитанию подчиненных.

Августин на своем посту точно выполнял все приказы нашего Верховного Главнокомандующего, зорко охранял особо важные объекты от фашистских стервятников.

Августин был нашим и Вашим близким другом. Мы знаем: Вам особенно тяжело пережить эту утрату. Мы, его боевые товарищи, клянемся довести до конца дело, за которое он так самоотверженно боролся.

Екатерина Ивановна! Командование и боевые товарищи Августина надеются, что Вы воспитаете Вашего и Августина сына Энрико в духе преданности делу Коммунистической партии. Всегда напоминайте сыну Энрико, что у него был прекрасный отец, который боролся за свободу, независимость и за его счастливое детство.

Екатерина Ивановна, если будут у Вас в жизни и в воспитании сына трудности, то просим Вас обращаться к нам. Мы всегда будем считать долгом помочь Вам».

* * *

573-й полк 101-й авиадивизии начал войну под Сталинградом, в Уразове. В Польше бои уже не были такими жестокими, как раньше: чувствовалось превосходство советских летчиков. В эту часть получили направление испанские пилоты Антонио Гарсиа Кано и Франсиско Бенито. Они навсегда запомнили тот день, когда оставили Москву в августе 1942 года, уезжая на фронт.

— Прощай, Москва! — воскликнул Кано.

— Когда мы снова увидим тебя? — как эхо, отозвался Бенито.

В памяти запечатлелась девушка на перроне, машущая букетом полевых цветов солдатам, которые высунулись из окна; запомнились перегороженные баррикадами улицы столицы и заклеенные крест-накрест полосками белой бумаги стекла в окнах домов.

Немцы совершали пока только разведывательные полеты.

Еще не рассеялся утренний туман, когда над аэродромом прошел «Юнкерс-88». В ту же минуту капитан Кано и старший лейтенант Аверин запустили моторы своих самолетов.

— Уверен, это нас фотографируют, — проговорил механик сержант Петров, показывая в направлении полета вражеского самолета.

Кано, уже сидевший в кабине, взглянул в небо и подал сигнал: «Убрать колодки».

— Если он нас сфотографировал, то, может, мне удастся раздобыть для тебя это фото! — крикнул Кано механику, когда самолет тронулся с места.

«Юнкерс» летел на высоте три тысячи метров. Два наших истребителя быстро набирали ту же высоту. «Юнкерс», стремясь уйти от преследования, сделал резкий вираж и исчез в густом, низком облаке. Не видимый в облаке, он сделал разворот и стал уходить в противоположную сторону от Кано и Аверина. Расстояние между ними увеличилось. Преследование возобновилось, и казалось, что немец уже не уйдет, как вдруг он повторил маневр и опять скрылся в облаках. Облачность только благоприятствовала таким маневрам: немец «перескакивал» от облака к облаку, то появляясь, то снова теряясь из виду. Кано понимал, что «юнкерсом» управляет не зеленый юнец. Коварный противник умело уходил от атак и пытался использовать любую возможность, чтобы обмануть истребителей.

Быстро терялась высота. Кано выбирал «мертвые пространства», чтобы не попасть под огонь вражеского самолета, ближе подобраться к нему, однако несколько очередей все же достали правую плоскость его самолета. Кано перешел почти на бреющий полет. У него не оставалось другого выхода, как атаковать сверху, не обращая внимания на трассирующие очереди, летевшие навстречу. И в то же время приходилось экономить боеприпасы и стрелять только наверняка, чтобы не дать врагу уйти на свою территорию. Кано вспомнил таран Талалихина, а также Бухтиарова. Самолет Бухтиарова был поврежден, и летчику пришлось прыгать с парашютом, однако парашют не раскрылся. Кано проверил боезапас: на таран пока идти не нужно, — есть чем стрелять; таран — это последнее средство. Высота была совсем небольшой: самолеты почти касались вершин деревьев. «Нет, фашист, не уйдешь!» подумал Кано. В этот момент из башни вражеского самолета прекратился ответный огонь. Кончились патроны? Ранен или убит стрелок? А может, враг хитрит, выжидая удобный момент? Два истребителя подбирались все ближе и ближе к врагу. Наконец они попали в воздушные струи от «юнкерса», и немец в прицелах… Длинные очереди советских истребителей, как огненные стрелы, врезались в фашистский самолет. Кано хотел перезарядить оружие, но оказалось, что боеприпасы кончились. И в это мгновение вражеский самолет гулко врезался в землю, подняв к небу столб пыли, дыма и огня.

С аэродрома за боем следили полковник Новиков и капитан Туркин, с нетерпением ожидая результатов схватки. Они волновались не зря: эти фашистские стервятники не были новичками, и победа над ними далась нелегко.