Н. И. МОИСЕЕВА

Н. И. МОИСЕЕВА

Отношениерелиии Ивана Петровича Павлова *

По поводу отношения И. П. Павлова к религии существует странное расхождение изустной традиции тех, кто знал лично Павлова и его окружение, а также тех, кто знал знавших вели кого ученого и близких к нему лиц, в один голос утверждавших, что Иван Петрович был глубоко религиозным, и традиции био графической. В многочисленных биографиях и воспоминаниях современников, опубликованных не только в 40—70е гг., ког да следовало писать «как надо», но и почти в наше время, на пример в 1989 г., Павлов представляется если не воинствующим атеистом, то во всяком случае человеком науки, ни в какой вере не нуждающимся [1].

Эти довольно односторонние высказывания учеников люди, занимавшиеся активной антирелигиозной пропагандой, под хватывали и даже переиначивали на свой лад. Так, например, А. А. Осипов, в прошлом доктор богословия и преподаватель Ду ховной академии, в хрущевские времена воинствующего атеиз ма подвизавшийся на поприще разоблачения религиозной идео логии и церковной деятельности вообще, пишет следующее: «Вспомним утверждение церковников об академике И. П. Пав лове. Сын протоиерея, воспитанник Рязанской духовной семи нарии, ученый прошел путем больших исканий и не сразу пре одолел влияние среды, воспитания и традиций. Церковники не устают обыгрывать подобные факты, пряча насквозь фальшивую религиозную идеологию за гигантские фигуры величайших лю дей мировой науки. С пеной у рта они опровергают документы последних (и не только последних) лет жизни Павлова, которые свидетельствуют о том, что он пришел к законченным материа

* Статья опубликована в журнале «Вестник психотерапии». СПб.,

1998. № 5(10). С. 125—138. Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 737 листическим взглядам и стал в конце концов последовательным атеистом» [2].

Один из соратников Павлова по научной работе, Д. А. Бирю ков, рассказывает: «На вопрос о религиозности Павлова мне лег че ответить, чем другим, потому что по этому поводу я лично с ним беседовал, вернее, не беседовал, а спросил его однажды об этом. Павлов рассказал в ответ о том, что одно из издательств не хотело печатать его книгу потому, что на ней стоял эпиграф: “Святой памяти сына Виктора”. Ктото в издательстве не хотел пропускать слово “святой”. Павлов, будучи весьма упорным че ловеком, не согласился снять это слово, и книга была издана с этим эпиграфом» [2].

Почему борьба Павлова за сохранение слова «святой» есть доказательство его антирелигиозности, мы не поняли и попыта лись посмотреть, что же по этому поводу писал М. Горький в небольшой заметке «Из воспоминаний о И. П. Павлове» [3]. От носится она к встрече Горького с Павловым в 1919 г. и, к сожа лению, грешит существенными противоречиями по сравнению с тем, что в это же время писала о положении дел, а главное, о настроении Павлова по отношению к советской власти его су пруга С. В. Павлова [4]. Ученый просил у Ленина разрешения по кинуть Россию. Ленин дал распоряжение В. Д. БончБруевичу, управляющему делами СНК, дать Павлову картбланш на все, что он пожелает, но за границу не выпускать. Павлов отказался иметь какиелибо льготы от большевиков по сравнению с други ми учеными, считая это непорядочным, и указывал не только на всеобщее бедственное положение, но и на всеобщий страх перед арестами и обысками, подчеркивая, что лично у него обысков было четыре.

На этот категорический отказ Павлова просто не обратили внимания. Паек назначили, и все. С. В. Павлова описывает, как женский голос спросил ее но телефону, почему не приходят за пайком. Она напомнила, что ее муж от пайка отказался и за себя и за нее, после чего ей объяснили, что «умная жена всегда водит за нос своего мужа». Серафима Васильевна засмеялась и ответи ла: «Очевидно, я совсем глупая жена». А вот как подано это у Горького:

«Требуя помощи его научной работе, — от помощи персональ но ему он, Павлов, решительно отказался.

— Продукты надо расходовать бережно. Слышно, какойто дурак лезет на Петербург? Вот видите: большевикито озлобили всех. В те дни такое бережное отношение к продуктам наблюда лось крайне редко…» И далее — Павлов, мне кажется, спорил с 738 Н. И. МОИСЕЕВА советской властью по недоразумению, потому что не имел вре мени серьезно подумать о значении ее работы и потому еще, что около него были враги советской власти, люди, которые отрави ли его ложью, сплетнями, клеветой» [3, с. 469].

Вот так, Павлову сплетники налгали, что у него лично было четыре обыска и вообще он от дополнительного пайка отказался потому, что бережно относился к продуктам, которые с таким трудом добывала бедная советская власть для гнилой интелли генции, а не потому, что поднял свой голос против террора, ко торому интеллигенция подверглась, и считал подлостью прини мать подачки, когда его коллеги и товарищи в прямом смысле слова умирают с голоду.

Учитывая такую предвзятость изложения, мы не совсем уве рены, что атеист Горький точно воспроизводит слова Павлова, сказанные «лет шесть назад»: «Я могу верить в Бога, но, разу меется, предпочитаю знать *. Вера есть тоже нечто, подлежащее изучению, она развивается из отвлеченных понятий, то есть из работы мозга. Изучая его работу, мы все-таки еще не знаем, как он работает. И — узнаем ли? Это вопрос. Вот мы с вами поспори ли. Одно и то же вещество нашего мозга воспринимает впечат ления и реагирует на них различно и даже непримиримо различ но. Я ищу причину этого в биологической, органической химии, вы — в какойто химии социальной. Мне такая не знакома…» [3, с. 469].

Поскольку нам показалось, что оба приведенных высказыва ния не проясняют отношения Павлова к вере, как и другие его опубликованные замечания, вырванные из контекста разговора, мы решили изучить этот вопрос более глубоко и попытались получить свидетельства людей, лично знавших Павлова; вы яснить, что по этому поводу писала в своих воспоминаниях С. В. Павлова (Карчевская), супруга Павлова; по возможности выяснить, имел ли Павлов духовника хотя бы какоето время и кто именно был его духовным отцом; получить какие-нибудь свидетельства того, что Павлов действительно был почетным старостой Знаменской церкви (у Московского вокзала) или убе диться, что таких свидетелей не существует.

Нам сразу же повезло — человека, лично знакомого с Павло вым, искать не пришлось, поскольку с Н. Г. Озерецковской мы знакомы лет 15. По ее воспоминаниям, Павлов был человеком несомненно верующим.

* Эта фраза ровно ничего не говорит непосредственно о вере и представ

ляет собой уклонение от прямого ответа в разговоре с атеистом Горь

ким, дурно относящимся к интеллигенции. Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 739

Что касается воспоминаний Серафимы Васильевны, храня щихся в Петербургском отделении Архива РАН, — и тут нам по везло: в папке под названием «Отдельные главы, части глав и листы из воспоминаний С. В. Павловой» (многие без купюр и ис правлений) имеется раздел, озаглавленный «Отношение Ивана Петровича к религии» [5].

Текст начинается так: «В молодые годы Иван Петрович лю бил присутствовать при детских молитвах: он говорил, как хо рошо, что дети приучаются от жизненных мелочей подыматься к высокому Совершенству, которое все видит, все знает и всем помогает. Они и в жизни будут искать Совершенства и стремиться достигнуть его. В период моего безверия, когда я носилась по жизненному пути “без руля и без ветрил” он глубоко сожалел обо мне, а при моем возвращении к вере радовался и говорил: “Дав но, давно пора тебе вернуться на твою спокойную и твердо спра ведливую дорогу”».

Дальше идут абзацы, посвященные смерти любимого сына Всеволода, «который собирал материалы для биографии своего любимого поэта Лермонтова и своего обожаемого отца». Так эти материалы и остались неиспользованными.

Серафима Васильевна пишет: «По окончании погребения Все волода И. П. перешел дорогу и остановился перед памятником профессора Менделеева, снял шапку и сказал: “Здесь покоится прах величайшего русского ума, а над ним возвышается высо чайшая эмблема всего человечества — крест”, низко поклонил ся, перекрестился и ушел. Это было 1 ноября 1935 года».

На Рождественские праздники Павловы поехали в Колтуши.

«Под Рождество пошли мы ко всенощной, возвращаясь назад, нельзя было не тронуться красотой вечера, и я сказала ему:

В небесах торжественно и чудно

Спит земля в сиянье голубом, — на что Иван Петрович ответил: “Да, ничто так не действует ус покоительно, как картины природы, которую я люблю”. В от вет я проговорила:

Все прекрасно в Божьем Мире,

Сотворимый Мир в нем скрыт!

Но Он в чувстве, но Он в мире,

Но Он в разуме открыт.

Мне, как простой женщине, Он открыт в чувстве, а тебе, при твоем большом уме, Он должен быть открыт “в великом духе”. “Да, — сказал И. П., — поклоняюсь Ему в Духе и Истине”.

Это был мой последний разговор на религиозную тему». 740 Н. И. МОИСЕЕВА

Следующий вопрос, казавшийся неимоверно трудным, если вообще разрешимым, — кто был духовником Павлова. Это почти невероятно, но и в третий раз нам повезло. В 1995 г. вышло «Жизнеописание старца иеросхимонаха Сампсона», где среди писем и бесед помещен следующий текст.

«Вопрос : Вы вчера упомянули, что вашим учеником духов ным был Павлов. Я бы очень хотел, чтобы вы рассказали, как он проявлял себя в вопросах веры.

Ответ : Он хотел убедиться в том, что истинное правосла вие — есть абсолютная истина. И на этой почве у нас завязался очень глубокий интересный первый разговор. Он был старостой церковным. Я приехал по поводу… на послушание собирать дань в город, там, где он был старостой. В своем параде, конечно. Мне надо было покрыть крышу на соборе АлександроНевской лав ры. Надо было собрать много денег, конечно. Я ездил по Петер бургу и собирал деньги. Подхожу к Знаменской церкви, стоит старичок. Это, говорят, Павлов. Он первый подошел ко мне: “Батюшка, благословите”. С поясным поклоном, искренне. “Вы, кажется, такойто?” Я говорю: “Да”. — “Мне хотелось бы у Вас поисповедоваться. Когда это можно?” — “Пожалуйста”. Я, ко нечно, обезумел. Мне было страшно: молодой иеромонах, и вдруг подходит Павлов сам и просит исповеди. Но так тепло, так про сто и так убежденно, как бы командуя, требуя сказать “да”. Я оторопел: “Ну, пожалуйста, такаято келья, в такойто день буду вас ждать”. И он точноточно пришел, как англичанин, не опаз дывая и не забегая. Началась исповедь. Я прочел все положен ное, как всегда читаю. А потом он встал на колени и стал пла кать, рассказывать свои горести. Горести, связанные, конечно, большей частью с его институтом, студентами, профессурой. Как он был очень такой строгой, благочестивой жизни, очень инте ресовался он вопросами молитвы. Молитвы вообще, Богообщением. И домашней молитвой. Эта исповедь первая была три часа. И с тех пор у нас было такое общение: каждую пятницу он при езжал на исповедь, пятница была его.

Он знал наизусть Евангелие, он любой текст мог читать, где он только найдет его. Любил апостола Павла послания, почти знал наизусть. Я всегда ему завидовал, как бы мне пригодилось именно это — знать наизусть. Мне многомного пришлось сидеть. Евангелие ведь он читал ежедневно наизусть. Мне помогала, конечно, память музыкальная, а у него была другая память: Павлов ведь. Ругались мы всегда с ним только на тему о соба ках, он их мучил. Они выли, страшно плакали. Он нес от меня бесконечные эпитимии» [6, с. 317—319]. Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 741

Беседа не датирована, и только по косвенным признакам мы можем заключить, что она состоялась не ранее 19.01.192 5г., когда монах Сампсон * был рукоположен в иеромонахи (т.е. зна комство с Павловым состоялось, когда Сампсон уже был иеро монахом) и не позднее февраля 1932 г., когда его арестовали и отправили в Соловки, а потом и в другие лагеря, в общей слож ности лет на 18.

Учитывая, что в этот момент Сампсон был «молодой иеромо нах», он был рукоположен недавно. С Павловым они встречались регулярно по пятницам, повидимому, на очень короткое время, т.е. встреча состоялась гдето в 1925—1926 гг., а исповедоваться у отца Сампсона Павлов мог, следовательно, в течение пяти или шести лет.

Сампсоний дает Ивану Петровичу как верующему человеку следующую характеристику: «Он признавал, что приучил себя долго мыслить и поступать перед Лицем Божьим: и с людьми, и с собаками, и за письменным столом, и в лабораториях, и в па лате. Он был всегда перед Лицем Божьим. Это его особое свой ство» [7, с. 95].

Наконец, вопрос о том, был ли Павлов старостой Знаменской церкви. Даже както неудобно опять говорить об удаче, но уже в третьей строчке ответа отца Сампсония по поводу Павлова ска зано: «Он был старостой церковным». И это ведь свидетельство очевидца.

Кроме того, в книге С. Шульца [8], посвященной петербург ским храмам, по поводу Церкви во имя входа Господня во Иеру салим (Знаменская Входоиерусалимская) говорится следующее: «В 1932 г. храм хотели закрыть и снести, его спас академик Иван Петрович Павлов, бывший усердным прихожанином Знамен ской церкви и считавшийся почетным старостой храма. Павло ву пришлось лично ехать в Москву: он добился, чтобы Знамен ский храм был сохранен как действующий. Но в марте 1938 г., после смерти Павлова, храм был закрыт, а в 1940 г. снесен: на месте, где он стоял, был возведен павильон станции метро “Пло щадь восстания”» [8].

Другой историк, М. В. Шкаровский, это подтверждает, а кро ме того, описывает борьбу Павлова за колокольный звон в Кол тушской церкви, уничтоженной так же, как и Знаменская, пос ле его смерти. Он пишет: «Два тяжелых удара по епархии были нанесены летом 1933 г. 16 августа президиум Леноблисполкома

* Пострижен в монахи Сампсон Сиверс был 25.03.1922 г. с именем

Симеона. Одновременно он был казначеем АлександроНевской

лавры. 742 Н. И. МОИСЕЕВА и Ленсовета постановил закрыть три из четырех еще действую щих храмов АлександроНевской лавры, в том числе Троицкий собор, а 27 июня принял решение: “Колокольный звон не является необходимым элементом культовой службы — признать своевременным прекращение колокольного звона в церквях г. Ленинграда”. Все председатели двадцатки были вынуждены подписать обязательства прекратить колокольный звон в своих храмах с 15.07.1933 г. Аналогичное решение относительно При городного района Ленинграда вынесли несколько позднее — 20.05.1934 г. Единственное исключение было сделано для Кол тушской церкви вследствие категорического требования акаде мика Павлова.

14 июня районный инспектор Е. А. Брапман писал в област ную комиссию по вопросам культов: “Сего числа для передачи Вам зам. председателя Пригородного Райисполкома т. Гутнер со общил мне, что профессор Павлов, узнав, что в Петропавловской церкви в селе Колтуши прекращен колокольный звон согласно постановлению Облисполкома, пришел в негодование и заявил, что сам он лично поедет в Москву и будет жаловаться соответ ствующим организациям… В силу сложившихся обстоятельств т. Гутнер считает целесообразным разрешение колокольного зво на в Колтушах…”» [9].

Из всего сказанного следует, что Павлов был не просто веру ющим, а воцерковленным, постоянно принимавшим непосред ственное участие в церковной жизни человеком. И тем обиднее, что атеистическое государство, славу которого Павлов составлял, специально позаботилось о том, чтобы ему не была оказана по следняя дань любви и уважения — публичное отпевание — не тайное, заочное, осуществленное родными и недоказуемое, а открытое.

P. S. Закончив эту статью, я показала ее моим друзьям, и один из них, искренний атеист, человек широкой эрудиции во мно гих вопросах, в том числе — и церковных, а также специально изучавший биографию Павлова (категорически считающий, что Павлов религиозен не был), указал мне, что я допустила некор ректность, не только не обсудив, но и не упомянув документов, где Павлов высказывался как материалист. Я признала этот упрек и рассмотрела те высказывания Павлова, которые специ ально подобраны в книге «Естествоиспытатели и атеизм» [10]. Здесь в отрывках из стенограмм «павловских сред» даны отры вочные высказывания типа: «Религия — это есть естественней ший, законнейший человеческий инстинкт», «Вера существует для того, чтобы дать возможность жить слабым» или (неизвест Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 743 но, в какой связи): «А благодаря этому Христу сколько народу было сожжено, сколько народу было в римском цирке зверями растерзано!..»

Приведены слова невесте (С. В. Карчевской) от 2 сентября 1880 г., где говорится: «…странное дело — сам в Бога не верую, никогда не молюсь…» Кстати, это единственный случай, когда имеется прямое высказывание, остальные случаи както «вокруг да около», например: «…когда я в 15—16 лет стал читать раз ные книги, я переделался, и мне это было легко, но я, однако, никакой враждебности к религии не питаю. Человек сам должен выбросить мысль о Боге» [11].

Далее, письмо к Эрнсту Тертлю, Генеральному секретарю Ассоциации рационалистовжурналистов (от 14.10.1935 г.), яв ляющееся, несомненно, ответом на предложение быть включен ным в ассоциацию, но, вероятно, при условии, если Павлов и впрямь «рационалист», поскольку в своем ответе Иван Петро вич оговаривает: «Если вышеупомянутое рассуждение не вызо вет препятствия, я бы принял с благодарностью предложение быть включенным в список по ассоциации».

Привожу оное рассуждение — т.е. письмо Павлова полно стью, кроме последней строки, которая уже дана.

«14 октября 193

Дорогой сэр.

Конечно, я рационалист, который рассматривает интеллект с его постоянно возрастающим положительным знанием как наивысший человеческий критерий. Оно является тем истинным знанием, которое, пронизывая всю человеческую жизнь, будет формировать конечное счастье и мощь человечества. Но во избе жание какоголибо неправильного понимания я должен приба вить, что я со своей стороны считаю невозможным пропаганди ровать уничтожение религии в настоящее время и для кого бы то ни было. Я рассматриваю религию как естественный и закон ный человеческий инстинкт, возникший тогда, когда человек стал подниматься над всем другим животным миром и начал вы деляться с тем, чтобы познавать себя и окружающую природу. Религия была первоначальной адаптацией человека (в его неве жестве) к его позиции среди суровой и сложной среды — адап тацией, которая стала постепенно заменяться, уступать место науке благодаря деятельности разума с его положительным знанием, представляющим наивысшую неограниченную адапта цию.

Я не уверен, способно ли это положительное знание (наука) полностью и для всех заменить религию. Не останется ли рели 744 Н. И. МОИСЕЕВА гия для слабого типа людей как единственная, одна лишь при емлемая для него адаптация, за исключением того, если бы на ука могла бы устранить возможность быть слабым самому чело веку».

Как видно из письма, оно адресовано лицам, желающим с религией бороться, и содержит доказательства того, что делать этого вовсе не нужно, и отнюдь не касается веры самого Павлова.

И тут мы должны рассмотреть вопрос о критериях, согласно которым можно отнести человека к верующим. По церковным представлениям, верующим является не тот, кто просто заявля ет, что верит в Бога, а только тот, кто воцерковлен, т.е. призна ет догмат веры, посещает церковь и соблюдает обряды: считает, что «Бог тому не отец, кому Церковь не мать». Но к вере прихо дят люди разного уровня этического развития — и подвижники, и люди твердых правил, и люди правил пониже — мелкие греш ники, и грешники покрупнее. Вообще безгрешен лишь Иисус Христос — все остальные грешны в той или иной мере и очища ются покаянием. Дело Церкви примирить человека с Богом. Она не отвергает никого — недаром говорится, что на небе больше радуются одному раскаявшемуся грешнику, чем 99 праведни кам. Верующий должен стремиться исправить свою душу молит вой, покаянием, добрыми делами. Но если это ему не удается (пока или вообще), хотя он этого желает и прилагает к этому усилия, он верующим быть не перестает. Даже если он на каком то этапе отрекался, а потом покаялся. Как известно, апостол Петр трижды отрекся от Христа. А потом проповедовал его учение, претерпел мученическую смерть. Также известно, что Иван Грозный был изверг, ему даже однажды духовник отказал в причастии (за что жестоко поплатился) — но в том, что царь был верующим, никто не сомневается. Глубоко верующим, прекрас но знавшим не только все обряды, но и церковные песнопения, был А. С. Пушкин, смерть которого была истинно христианской кончиной. Но в молодости он написал совершенно кощунствен ную «Гавриилиаду», а условия дуэли с Дантесом, разработанные с его согласия, исключали возможность сколько-нибудь благо получного исхода.

Вот эта, если хотите, диалектика, единство и борьба противо положностей — стремление к Богу и греховности натуры у ве рующих — от понимания атеистов ускользает. Не признавая православного правила — «никого не осуждать, а себя судить строго», они требуют от верующих заведомо невозможного — если веришь — будь святым и не отступай ни на йоту, а иначе — какой же ты верующий! Судить о чужой вере мирянину вообще Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 74 не положено — это исключительно дело священника. И веру свою человек не должен демонстрировать, а проповедовать Сло во Божье просто права не имеет. На сей случай есть специаль ные правила 6го (Константинопольского) Вселенского Собора (680 г.), которые гласят, что мирской человек да не учит, по скольку от рождения не все апостолы; что каждый должен знать свой чин и не ставить себя пастырем, будучи овцой; что не подо бает ему перед народом произносить слово или учить; наконец, что преступающие этот запрет отлучаются от Церкви на 40 дней [12]. Отвечать на вопросы, частным образом заданные, и учить вопрошающего, если он хочет учиться, а не ставит провокаци онный вопрос, можно. А свои молитвы и добрые дела свои чело век должен держать про себя, иначе их значение умаляется.

И Иван Петрович вопросы веры не обсуждает даже с близки ми, как это видно из записки Серафимы Васильевны. Не высту пает с публичными заявлениями, а в своих лекциях и в разбо рах на «средах» упорно повторяет, что вера людям необходима как один из адаптационных моментов, т.е. говорит ровно столь ко, сколько можно сказать, не обращаясь в проповедника. И от правила говорить о религии только уважительно, Павлов, пови димому, не отступал. Так, А. В. Снежневский пишет: «Такой же спор возникал и на “павловских средах”. Павлова в некоторых случаях было трудно убедить в том, что у больного имеется бред, а не “религиозное мировоззрение”» [13]. И когда Павлов писал Сталину (к сожалению, текст письма не опубликован, и мы не знаем, какие аргументы Павловым приведены), он отстаивал, по видимому, не веру, а совершенно конкретную Знаменскую цер ковь у Московского вокзала, отстаивал свое право молиться там, где он привык. Так же точно он отстаивал право слышать звон колоколов Колтушской церкви.

Да, у Ивана Петровича были сомнения и колебания, как у человека, веру принимающего осознанно. Он написал своей не весте, что не верует в Бога. Под влиянием чего? Сошлемся на книгу [1] и приведем с сокращениями размышления ее авторов по поводу духовного кризиса Павлова.

В Петербургском университете, а затем и в ВМА Павлов по пал под очень сильное влияние крупного ученого и очень сквер ного человека, по выражению И. И. Мечникова, «неспособного стать на сколько-нибудь нравственную возвышенную точку зре ния», — И. Ф. Циона, который ради достижения определенных выгод даже сменил веру и был проклят отцом и всеми родными. Встретился с Ционом Павлов, когда ему был 21 год, бок о бок работал года 3—4, набирался от него атеистического цинизма, 746 Н. И. МОИСЕЕВА который был такого сорта, что повел Циона к конфликту не толь ко с профессорами, но и со студентами, которые просто потребо вали убрать его из академии. Блестящий профессор уехал в Па риж к К. Бернару и… оказался полномочным представителем Российского государственного банка во Франции чуть ли не в течение 16 лет. Иван Петрович ценил Циона как видного физио лога и вообще стоял за него горой, ссорясь с теми, кому он не нравился. Студент Павлов поверил, что в жизни можно чеголибо достичь, только подчинив всего себя холодному рассудку, будто на пути к цели все средства хороши. В конце концов Иван Пет рович «стряхнул с себя ционовские чары, опомнился и свернул с пути, который вел его к нигилизму» [1]. И произошло это бла годаря влиянию его невесты Карчевской, его учителя в акаде мии Боткина и, главное, Достоевского.

Таково мнение авторов книги, с которым мы полностью со гласны, особенно относительно Достоевского, который действи тельно был для Ивана Петровича непререкаемым авторитетом со времени появления «Дневника писателя». Буквально потря сением была для Павлова посвященная Ивану Федоровичу часть «Братьев Карамазовых». «Чем больше читал, тем беспокойнее становилось на сердце: как ни толкуй, пропасть похожего на твоего нежного и сердечного почитателя…» (письмо к невесте от 13 сентября 1880 г.). Эта «пропасть похожего» Павлова вовсе не радует. Анализируя Ивана, а главу «Иван Федорович» он пере читывал не меньше четырех раз, он изживает в себе ционовский нигилизм и холодную рассудительность. В письме невесте от 17 сентября 1880 г. стоит: «…И человек остается умный, но со страшным холодом на сердце, с ощущением странной пустоты в своей особе. И начинается травля. Человек, повидимому, шел правильно, в ногу с веком, все подвергая анализу, — и что ж? — возникает ужасная путаница — и где ж? — в нем самом. Несмот ря на весь свой ум, он чувствует себя отчаянно, ему противен его ум, его тянет в сторону этой реальности, так раньше разрушае мой, отвергаемой, и он действительно готов “отдать всю эту над звездную жизнь, все чины и почести за то только, чтобы вопло титься в душе семипудовой купчихи и богу свечки ставить…”». А в письме от 7 ноября 1880 г.: «Иван Федорович — это несчаст ная попытка ума всю природу, как и всего человека, забрать в свою область, все проводить через сознание, все разумом моти вировать. А разве это возможно?..» [11].

А как преломляется смысл этих и других высказываний Пав лова в цитируемой нами книге? «Ивану Павлову импонировало стремление Ивана Карамазова во всем оставаться “при факте”, Отношение к религии Ивана Петровича Павлова 747 его неистовое жизнелюбие и абсолютное безбожие» [11, с. 106]. Но, вопервых, Иван Карамазов Павлову не нравится, он изжи вает его в себе, а вовторых, как можно назвать Ивана Карамазова безбожником? Он — не безбожник, а богоискатель, создавший свою религиозную концепцию в поэме «Великий инквизитор». Анализу только одной этой поэмы посвящена большая книга В. Розанова [14]; взгляды Ивана анализировало множество ис следователей, в том числе П. Кропоткин [15], С. Булгаков [16], Н. Бердяев [17]. Иван Карамазов — особый религиозный тип, он не православен, тянется к католицизму (о чем в романе сказано устами Алеши) и мучается сомнениями не столько по вопросу, есть ли Бог или нет (кроме слов «Бога нет» вскоре идут слова, обращенные к Алеше: «Я не Бога не принимаю, я мира его не принимаю»), сколько по вопросу, какой он, Бог.

То потрясение, которое испытал Павлов, читая «Братьев Ка рамазовых» и узнавая и анализируя собственные мысли и по ступки, увело его не от Бога, а от Циона, т.е. как раз от ниги лизма.

Суммируя сказанное и обратившись к определению Церкви, кто является верующим, мы повторно утверждаем, что, несмот ря на те или иные высказывания, на колебания взглядов с течением времени, Павлов являлся верующим, поскольку всю жизнь вел себя как человек воцерковленный — не только посещающий церковь и соблюдающий обряды и в быту, и во время работы, и в храме (в том числе — исповедовавшийся, как о том свиде тельствует его духовник — старец Сампсон), но и принимавший участие в церковной жизни в качестве почетного старосты Зна менской церкви и боровшийся за сохранение этого храма и ко локольного звона в Колтушском храме.

В одном из писем к правительству Павлов именовал себя ате истом, дабы быть услышанным, ибо в те времена верующих не только не слушали, но за религиозность сажали. Он писал в Совнарком: «По моему глубокому убеждению, гонения нашим правительством религии и покровительство воинствующему ате изму есть большая и вредная последствиями государственная ошибка. Я сознательный атеистрационалист и поэтому не смо гу быть заподозрен в каком бы то ни было профессиональном пристрастии… Религия есть важнейший охранительный ин стинкт, образовавшийся, когда животное превращалось в чело века, сознающего себя и окружающие существа, и имеющая огромное жизненное значение» [18].

Следует подчеркнуть, что хотя Павлов разрешал себе очень смелые выступления (например, против мировой революции), 748 Н. И. МОИСЕЕВА индульгенции на право говорить все, что он думал, он не имел, поскольку «Власти, конечно, не мирились с фрондерством Пав лова и одергивали его неоднократно» [18, с. 112]. Может быть даже, за себя лично Павлов мог не бояться, но были ученики, родные и близкие…

И все-таки при каждом удобном случае Иван Петрович (от нюдь не склонный к мученичеству) выступал против гонений на религию, что требовало большого гражданского мужества и чем человек неверующий заниматься бы не стал.

Литература 1. Самойлов В. О., Мозжухин А. С. Павлов в Петербурге—Петрограде—

Ленинграде. Л., 1989. 2. Осипов А. А. Евангелие от иезуита. Размышления бывшего богосло

ва о книге иеромонаха Ф. Елотта «Решение проблемы жизни». Л.,

1964. 277 с. 3. Горький М . Собр. соч.: В 39 т. М., 1952. Т. 17. С. 468—470. 4. Павлова С. В . Воспоминания прошлых лет. Рукопись // Архив

РАН. Ф. 259. 5. Павлова С. В . Отдельные главы, части глав и листы из воспомина

ний С. В. Павловой // Архив РАН. Ф. 259. Оп. 1. Д. 70. Л. 258—259. 6. Письма старца иеросхимонаха Сампсона // Жизнеописание старца

иеросхимонаха Сампсона. М., 1995. Т. 3. Ч. 2. 7. Беседы и поучения старца иеросхимонаха Сампсона // Жизнеопи

сание старца иеросхимонаха Сампсона. М., 1995. Т. 2. 8. Шульц С . Храмы СанктПетербурга. История и современность.

СПб., 1994. 9. Шкаровский М. В . Петербургская епархия.1917—194 5гг. СПб.,

1995. 10. Естествоиспытатели и атеизм. Критика религии выдающимися ес

тествоиспытателями ХIХ—ХХ вв. М., 1973. С. 240—258. 11. Письма Павлова к невесте // Москва. 1959. № 10. С. 1 —181. 12. Правила святых Вселенских соборов. М., 1912. 13. Снежневский А. В . Общая психопатология. Курс лекций. Валдай,

1970. 14. Розанов В . Легенда о Великом Инквизиторе. Берлин. 265 с. 15. Кропоткин П . Идеалы и действительность в русской литературе.

СПб., 1907. 367 с. 16. Булгаков С . Иван Карамазов (в романе Достоевского «Братья Кара

мазовы») как философский тип. Публ. лекция. Оттиск. М., 1902.

38 с. 17. Бердяев Н . Духи русской революции. Рига, 1990. 30 с. 18. Самойлов В., Виноградов Ю. Иван Павлов и Николай Бухарин //

Звезда. 1989. № 10. С. 94—120.