ГЛАВА 17 В которой происходит трагедия
ГЛАВА 17
В которой происходит трагедия
Мой отец приводил меня в ярость, а я совершенно озадачивал его. Он принадлежал к старой школе, прямолинейный сверху донизу, и руководствовался только тем, что писали в книжках. Я же всегда отбрасывал книжки в сторону и искал новых путей. Он никогда не понимал меня, а я — его.
Мы редко разговаривали, с тех пор как я разорился на своем первом бизнесе. Он тогда с большой неохотой дал мне все свои скудные средства, после того как получил от меня завидные гарантии, что все пойдет прекрасно. Однако эти средства были потеряны.
Теперь, когда дела у меня шли хорошо, я предложил вернуть ему деньги, но он отказался. Не знаю почему — то ли из упрямой гордости, а может быть, потому, что я так часто подводил его, что он не хотел верить мне, только чтобы опять не разувериться во мне еще раз. Он был рад, что у меня все хорошо, но наши отношения оставались натянутыми после всех многочисленных споров по поводу денег, которые ушли, когда бизнес провалился.
Он работал всю свою жизнь и заработал только на одну вещь, которой моя мать и он сам гордились, — собственный дом. И потеряли его за несколько месяцев. В самом деле, удивительно было, что мы вообще разговаривали, принимая во внимание все обстоятельства. Поэтому для меня показалось в высшей степени необычным, что он позвал меня на собрание всей семьи. Мы не принадлежали к тому типу семей, в которых проводились собрания. Мы не принадлежали к тем семьям, где вообще разговаривали!
Я вошел в их квартиру, которую они снимали, и сел рядом с матерью, отцом и братом. Атмосфера была мрачная.
— У меня рак, — объявил отец. — В горле. Врачи говорят, это от курения, и я должен бросить курить, но хорошо то, что они на 85 % уверены, что я выкарабкаюсь. Так что я собираюсь принять вызов и буду бороться!
Отец был сильный человек. Если другой мог выкарабкаться, то и он сможет, но по дрожи в его голосе я понял, что он не совсем в этом убежден.
Вот и все. Семейное собрание закончилось.
Я решил, что лучше всего справиться с этой новостью с помощью того, что я узнал за последние два года. Первым «оружием» в борьбе за жизнь отца будет знание. Поэтому я начал изучать эту болезнь и выяснять, как ее можно победить. Я проконсультировался с врачами, и они сказали, что тут вряд ли я могу что-то сделать, но, если от этого мне станет легче, они не возражают, если я попытаюсь. «Шарлатаны!» — подумал я, и обратился к природе.
Я обеспечил отцу особую диету, которая состояла из фруктов и овощей, а также больших доз антиоксидантов и витаминов и трав противоракового действия. Во всяком случае, он хорошо ел, и это укрепляло его организм в борьбе с болезнью. Казалось, диета хорошо работает, но однажды, после нескольких месяцев радиологического лечения, мне позвонили из больницы и сказали, что организм отца «не реагирует на лечение».
Когда я вошел в онкологическое отделение, я подумал, что, вообще, чудо, если отсюда кто-то выходит живым. Стены были выкрашены в серый цвет, с потолка лился холодный свет флюоресцентных ламп. Врачи и медсестры много работали и с моим отцом, как мне кажется, они обращались мягко, — в конце концов, он был остроумный, симпатичный человечно, думаю, за годы, проведенные в борьбе со смертью и болезнью, их чувства притупились: можно сказать, они отстранялись от больных, просто чтобы быть в состоянии работать.
Я прошел в палату к отцу и увидел его белое как смерть лицо. Некоторое время он нормально сидел в постели, собираясь отпустить что-то бойкое в адрес одной из медсестер, но вдруг тяжело опустился на подушки. Взгляд его, устремленный в окно, застыл в неподвижности.
— Что с тобой? — спросил я.
— Он не уходит, лечение не помогает. Похоже, он одолел меня.
— Нет, папа, нет! — крикнул я. — Ты будешь бороться. Ради меня, ради мамы.
Мне кажется, он не ожидал от меня таких эмоций. Я придвинулся поближе и обнял его.
— Нет смысла, — сказал он. — К тому же я не
хочу быть вам обузой.
И вдруг я почувствовал, все в его жизни стало мне понятно. Все наши перепалки, споры, стычки — все это было не потому, что он пытался руководить мною. Это просто был его способ помочь мне. Всю жизнь он работал ради семьи, чтобы дать нам то, что, он думал, нужно нам. По-своему он старался делать то, что, по его мнению, должны делать хорошие родители — присматривать за сыном.
Он смотрел на меня так же, как и всегда, с выражением, которое я всегда истолковывал как презрение. Но теперь я понял, что оно было только насмешливым, потому что таким образом он пытался рассмотреть, разделял ли я то же чувство любви к нему, которое он испытывал ко мне.
Туман рассеялся, и через 25 лет я наконец смог увидеть, какой он замечательный человек. Его педагогические способности были ограничены, но он старался, как только мог, делать правильные вещи, хотя и забавным способом. Внезапно вместо «ненависти» за то, что он вмешивался в мои дела и пытался руководить мною, я понял, что люблю его за помощь, поддержку и советы, которые он всегда находил для меня.
— Папа, ты заботился о нас всю свою жизнь, теперь наша очередь позаботиться о тебе. Мы победим эту дрянь — все вместе.
Мы крепко обнимали друг друга, и я почувствовал, что его слезы промочили мне рубашку на плече. У меня из глаз тоже закапали слезы. Мы сидели так довольно долго, не желая нарушать этот момент, пока, наконец, не вошла санитарка с обедом. Излияние чувств помогло, но я видел, что в нем появилось что-то новое, чего я раньше никогда не ощущал, и я понял, что он примирился с самим собой, наводит порядок в вещах, заканчивает все дела. Но для меня это не подходило. Теперь, когда я обрел отца, которого любил, я был не готов с ним расстаться так скоро.
Мой разум работал очень четко — этот РАК не заберет у меня отца!
Мне просто было необходимо составить план действий.
Я мерил шагами помещение приемного покоя и буквально налетел на какого-то человека и сбил его с ног. Кофе его разлился по полу, и я принялся извиняться.
— Ничего, ничего, — успокоил меня он. — Ничто не может сегодня испортить мне настроение. У меня сегодня пятая годовщина!
— Пятая годовщина? — повторил я, все еще пытаясь салфеткой промокнуть кофейные пятна, оставшиеся на его рубашке.
— Да, пять лет прошло, с тех пор как я вылечился от рака. Я здесь сегодня, чтобы сдать некоторые анализы: нужно удостовериться, что все чисто. Но я знаю, что все в порядке, — я десятки лет уже не чувствовал себя таким здоровым.
— Поздравляю! — произнес я с искренним восхищением. — А можно спросить, рак чего у вас был?
— Он был здесь, — сказал человек, указывая себе на горло.
Горло! То же самое, что у моего отца, — и вот передо мной живое доказательство того, что рак можно победить.
— Какое совпадение, — сказал я, просияв. — А можно попросить вас об одолжении?
— Конечно, — отвечал он, улыбаясь, как мне показалось, еще шире. Чтобы так улыбаться, нужно действительно быть счастливым от того факта, что ты жив.
— Есть один человек, с которым я хотел бы, чтобы вы встретились.
После уговоров и умасливания дежурная сестра разрешила отцу и моему новому другу остаться на ночь в одной палате, и уже вскоре приветливость отца и радость жизни этого человека разговорили обоих так, как будто они были давними приятелями. Время посещений закончилось, и я отправился домой в полном убеждении, что Вселенная на моей стороне и Закон Всеобщей Сходимости снова работает на меня.
На следующее утро мой новый друг покинул больницу, но тот импульс, который он передал моему отцу, сохранился. Отец сидел в кровати, попивал апельсиновый сок, пил травяной настой, который я оставил ему, проклиная его за противный вкус, и остроумно комментировал действия хорошеньких санитарок Видно было, что он снова обрел волю к жизни.
Мой новый друг оставил мне записку следующего содержания: «Если вам снова понадобится моя помощь, позвоните по этому телефону». И я звонил, звонил много раз в течение всех последующих месяцев борьбы. Даже не ради отца — он был полон решимости бороться, но ради себя, чтобы набраться силы, мужества и целеустремленности от этого совершенного странника, которого Вселенная послала мне в самый критический момент.
Через девять недель отец вышел из больницы, навсегда избавившись от рака. Он победил!
Никогда я не был так благодарен за все те уроки, которые прошел.
В последующие месяцы мы много времени проводили вместе, а когда не могли встретиться, разговаривали по телефону.
Я узнал все об отце — о человеке, с которым прожил много лет своей жизни, но которого никогда толком не знал, а он многое понял во мне. Я узнал, что он мечтал о маленькой ферме, где мог бы выращивать свежие овощи для стола, и что он всегда хотел иметь собственный «мерседес-бенц». Я немедленно заказал «мерседес» и надеялся, что он прибудет вовремя — к его дню рождения. Мы также занимались усиленными поисками фермы.
Прошло совсем немного времени, и я уже не мог больше пренебрегать делами на работе, поэтому нам оставался для общения только телефон.
Как-то вечером, когда, заканчивая разговор, я уже собирался положить трубку, он остановил меня и сказал:
— Сынок… — я никогда раньше не слышал, чтобы он так называл меня, и настолько удивился, что почти пропустил то, что он сказал дальше — Я только хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, папа, — сказал я. — Созвонимся в ближайшее время!
Когда я положил трубку, до меня дошло, что это был первый раз, когда мы сказали друг другу «Я люблю тебя».
Это был последний раз, когда я говорил с ним.
Судьба распорядилась так, что в один из последующих вечеров отец упал в ванне и разбил себе голову. Аневризма убила его, когда я вез его в больницу.
Я так сердился на него, был в ярости на Бога, Вселенную и всех, кто появлялся на моем пути, что этому позволено было случиться. Он так боролся, чтобы выжить, и все это, чтобы умереть так глупо!
Я с головой погрузился в приготовления к похоронам, заказал службу в маленькой часовне перед кремацией, написал небольшую речь.
Мне предстояло еще кое-что узнать о нем. Маленькая часовня вмещала человек 40, и я считал, что этого будет больше чем достаточно. Пришло больше 300 человек. Бывшие коллеги с работы, весь персонал, государственный управляющий компании, где он работал, друзья со всех уголков страны, люди, которые знали его еще до того, как я родился… Все они знали то, что я понял только недавно: мой отец был замечательный человек.
— Он невероятно гордился тобой, — сказал
один из его друзей.
Я знаю.
Наш новый друг из больницы тоже пришел. Мы поговорили о моей ярости и разочаровании тем, что случилось.
— Питер, — сказал он, — я научился радоваться каждому новому дню. Я так благодарен судьбе просто за возможность просыпаться каждый день. Я знаю, тебе больно потерять отца, то, что случилось, несправедливо, но представь, что бы было, если бы ему не пришлось пройти через болезнь. Он бы умер, и ты никогда бы не узнал
его, а он тебя. Он ушел бы в могилу, унеся с собой свой молчаливый гнев, а ты остался бы со своей обидой. Эта болезнь сделал вам обоим огромный подарок
Трудности выковывают характер, — продолжал он, — и ты стал гораздо более значительным человеком за то короткое время, что я знаю тебя, и за то короткое время, что ты узнал своего отца.
Я долго, долго думал потом о том, что мне сказал наш новый друг, и уже многими годами позже до моего сознания дошло, как счастливы были мой отец и я, что у нас были эти короткие несколько месяцев.
Это напомнило мне о том, как совершенен может быть жизненный порядок.
Урок
Каждое событие, хорошее или плохое, — это кусочек тропы, по которой мы идем. Трудности выковывают характер, который необходим нам, чтобы осуществить свои мечты. Все находится в совершенном равновесии.