11 СЕНТЯБРЯ 1973
11 СЕНТЯБРЯ 1973
Наступил рассвет того дня, который столько чилийцев ожидало с тревогой и верой.
Решатся ли выступить Вооруженные Силы? Будут ли они едины? Начнется или нет гражданская война? Сколько людей погибнет?
Эти и другие подобные вопросы сковывали сердца большинства чилийцев, уже истощенных уличными манифестациями и взываниями к законности. Чилийская демократия была уже окончательно разрушена.
Неизвестность и неведение начали рассеиваться в 8 часов утра после оглашения первого воззвания военных. По меньшей мере, Вооруженные Силы выступили в единстве.
Последуем за лейтенантом Красновым в его воспоминаниях. Накануне он получил разрешение на короткую отлучку, чтобы навестить свою жену и только что родившуюся дочь. Вскоре за ним пришли — необходимо было его срочное присутствие в Военном училище, так как шла подготовка к контрольным обыскам в поисках незаконно хранящегося оружия в одном из пригородных районов Сантьяго. Взвод его кадет должен был быть готов к 5-ти часам утра следующего дня, 11 сентября.
Офицер пунктуально выполнил приказ, но прошло более двух часов и ничего не происходило. В 7.30 утра был получен приказ к построению всего личного состава училища на плацу Алпакаталь. Начальник училища, полковник Нило Флуди приказал включить громкоговорители для трансляции радио «Agricultra» и все услышали первое воззвание, в котором Вооруженные Силы и правоохранительные органы объявляли о совместном решении принять на себя ответственность за управление страной. Ответом кадет было единое и громогласное «Ура!».
В тот же момент начальник училища взял слово и вкратце описал положение в стране и последствия принятого военного решения. В заключение добавил: «После моих объяснений — кто-либо имеет какие-либо сомнения?»
Воцарилась тишина. Полковник Флуди повторил: «Если кто-либо не согласен — сделать шаг вперед».
В ответ прозвучал один голос: «Я, господин полковник! Я не согласен с тем, что происходит».
Это был сержант из музыкантского взвода. Начальник училища ограничился тем, что вежливо спросил у него — не мог бы он объяснить свою точку зрения? Сержант ответил, что принимал участие в политических собраниях, на которых он определился с другой позицией.
Полковник Флуди, поблагодарив сержанта за честность и откровенность, приказал ему сдать военное обмундирование и оружие: «С этого момента Вы перестали принадлежать к Вооружённым Силам республики Чили. Можете удалиться к себе домой в гражданской одежде, а когда ситуация нормализуется, в установленном порядке Вы должны оформить своё увольнение из рядов Вооружённых Сил. Надеюсь, — добавил полковник в заключение, — что мы никогда не встретимся в боевом столкновении на противоположных сторонах».
Думаю, что следует поблагодарить бригадира Краснова за эти воспоминания, так как, много лет спустя, мы можем ознакомиться с данным значительным диалогом. В нем чувствуется благородство и честь, уважение к личным убеждениям, проявленные со стороны военной власти в отношении скромного военнослужащего. Мы не всегда поступаем подобным образом, но пример такого обоюдного уважения всегда является поучительным уроком, достойным быть известным для всех.
В то утро, в 11 часов 30 минут, инструкторы и кадеты Военного училища должны были занять резиденцию президента Альенде, расположенную на улице Томаса Моро. Начальник училища поручил выполнение этого задания лейтенанту Краснову, в распоряжение которого поступил взвод кадет. Предварительно эта резиденция подверглась бомбардировке Военно-Воздушными Силами, так как было известно о нахождении там большого количества оружия и многочисленной охраны из числа GAP («Grupo de Amigos Personales» — так называемой «Группы персональных друзей» президента), своего рода нерегулярной полиции, составленной из террористов, которые сопровождали президента Альенде (или следили за ним?).
Лейтенант Краснов хранит в памяти впечатления о своем первом боевом крещении. Так же как и кадеты под его командованием, он едва сдерживал эмоции. К тому же, чувствовал сердцем духовное присутствие его предков. Теперь настал его черед. Его родители и деды когда-то отдали свою жизнь за те же самые ценности, которые он должен был защищать сейчас, уже на других широтах. Другое знамя, но идентичные идеалы: религиозная вера, патриотизм, достоинство и свобода его сограждан…
Когда лейтенант и его люди прибыли к президентскому дому, честно говоря, в нем не оставалось ни одного члена GAP. Но зато жители соседних домов уже во всю занимались разграблением здания. Ковры, украшения, люстры — все буквально вытекало на улицу. Сначала необходимо было заставить немедленно разойтись всех этих коллекционеров «сувениров». Лейтенант Краснов вместе с другими офицерами, пятью прапорщиками и десятью солдатами первыми направились к дому, Но подход не был спокойным. Из близлежащих укрытий из здания INACAP (пересечение улиц Томаса Моро и Лос миникос) одновременно несколько снайперов открыли плотный огонь. Только осуществив скоординированные передвижения под огнем противника, весь взвод смог адекватно ответить снайперам и нейтрализовать их обстрел.
В конце концов, вся группа бойцов смогла войти и занять позиции в здании. Лейтенант Краснов с кадетами расположился внутри резиденции, а второй офицер с остальными солдатами — по периметру вокруг здания.
В помещениях дома были обнаружены многочисленные сюрпризы — некоторые ожидаемые, а другие не очень.
В первую очередь это было вооружение, которым президент Альенде готовился противостоять атаке своих врагов. В огромном подвальном помещении обнаружилось большое количество боеприпасов для автоматов АК и пулеметов, зенитные орудия и снаряды к ним, противотанковые ракеты и РПГ-7 — всё советского производства. Весь этот арсенал был наполнен вооружением, значительно превосходящим по своему качеству и характеристикам то оружие, которым располагала Армия того времени. На крыше здания были развернуты позиции для противовоздушной обороны, укрепленные мешками с песком. Каждое укрытие могло вместить от трех до пяти человек. Вооружение состояло из зенитных орудий, ракетных установок с зарядами, а также пулеметов и ручных гранат.
Президентский дом скрывал в себе ещё одно хранилище, абсолютно контрастирующее с хронической нехваткой продуктов, которая охватывала всё население, с выматывающими ночными очередями и безысходностью для тех, кто имел необходимость хоть чем-то кормить детей.
Полки и холодильники этого склада были заполнены сыром, ветчиной, курятиной, мясом, мылом, зубной пастой и тысячами других вещей из цивилизованной жизни, которые чилийцы повседневно и безрезультатно искали.
В конце, к особенному удивлению кадет (и к большому стыду для всех чилийцев), было обнаружено огромное количество порнографических журналов и другого материала аналогичного типа. Один из этажей под ванными комнатами, который, видимо, был не занят, служил кладовкой и был буквально завален этим мусором.
Лейтенант Краснов и его кадеты должны были оставаться в резиденции до прибытия смены. Но уже к середине дня 11 сентября ситуация была полностью под контролем и молодой офицер получил разрешение на один час отлучки. Вспомним, что его жена Анджи все это время находилась в роддоме вместе с маленькой новорожденной дочкой. На крошечной легковушке своего друга Михаил полетел за ними в клинику, доставил их домой и возвратился на свой пост на улице Томаса Моро. Семья увидела его только пять дней спустя.
К концу дня президентский дом приготовил им ещё одну неожиданность. С трех часов дня был уже объявлен комендантский час. Вечером к лейтенанту Краснову обратился кадет и доложил о задержании двух женщин, пытавшихся проникнуть на территорию резиденции. Это было странным событием, так как обе они были обнаружены при попытке перелезть решетчатую изгородь, окружающую здание.
Кто были эти женщины и что они пытались предпринять?
Лейтенант приказал привести их к нему и допросил. Женщины боязливо рассказали свою историю. Обе пришли в поиске своих дамских сумочек, оставшихся внутри помещения. К слову сказать, причиной потери была не забывчивость, а спешка, с которой все они покинули резиденцию после полученного предупреждения о предстоящей бомбардировке резиденции.
Уже успокоившись, они добавили некоторые детали, более ясно объясняющие их ситуацию. Обе были служащими президентского дома — одна работала телефонисткой, а другая — медсестрой. Кроме того, одна из них была дочерью личной служанки жены Альенде. Когда Ортенсия Бусси де Альенде спешно покидала здание, направляясь к ожидавшей её машине, старая служанка бежала за ней к автомобилю, умоляя увезти её с собой, но хозяйка с силой хлопнула дверью, придавив ей ногу, и умчалась прочь. Резиденция располагала машинами скорой помощи, а так как у бедной женщины было сильное кровотечение от неожиданно полученного ранения, решено было доставить её в Центральную больницу. Вполне понятно, что её дочь вместе со своей подругой отправились сопроводить старую служанку в больницу, оставив в здании свои вещи. Уже успокоившись, когда стемнело, они решили вернуться в резиденцию на Томаса Моро и забрать свои вещи, уверенные, что после бомбардировки дом был полностью заброшен.
К счастью для них, находящиеся там солдаты были настоящие кавалеры и отнеслись к ним с пониманием. Лейтенант Краснов связался по телефону с вышестоящим начальством, доложил о случившемся и запросил инструкции. Полученные указания гласили, что обе женщины должны быть освобождены на следующий день после отмены комендантского часа, что ожидалось около полудня.
Этой ночью молодые постояльцы резиденции на Томаса Моро слушали продолжительные рассказы о той жизни, которая имела место в этом здании, — прискорбные истории, подтверждённые различными свидетельствами, оставленными в помещениях и, естественно, ставшие потом объектом всенародного любопытства.
Но из уважения к тому, кто был президентом Чили, члены Правительственной Хунты отказались удовлетворить это любопытство. Только армейские запасы и вооружение, которые мы уже описали, а также военный арсенал, существовавший в другой резиденции президента в Эль Каньяверал, были выставлены для демонстрации широкой публике. Остальное — включая обширные фотографические документы, было соответствующим образом зарегистрировано в присутствии государственного нотариуса и хранится до сегодняшнего дня в полном секрете.
В последующие дни, по окончании миссии в резиденции президента на улице Томаса Моро, лейтенант Краснов получил приказ о назначении на пост адъютанта командующего военными курсами майора Хуана Хара, в задачу которого входила подготовка помещений училища для размещения там бывших министров и основных сообщников марксистского правительства, задержанных военными властями.
Лейтенанту Краснову предписывалось выполнять функции посредника между задержанными представителями партий из Народного Единства и своим начальником. По этой причине он поддерживал с ними ежедневный контакт, удовлетворяя их потребности различного характера: встречи с семьей, проблемы со здоровьем, необходимые личные вещи, просьбы, консультации и т. д.
Сегодня, уже в звании бригадира, из тех событий Краснов вспоминает некоторые моменты, которые по разным причинам его особо впечатлили.
Одним из них является разговор с бывшим министром внутренних дел, Хосе Toa. В один из дней, осуществляя свой ежедневный утренний обход задержанных, лейтенант Краснов застал бывшего министра задумчиво смотрящим в окно на горные хребты Кордильеры Анд. На его лице лежал такой отпечаток грусти, что офицер поинтересовался, как он себя чувствует.
— Ничего особенного, — ответил тот. И, не отрывая взора от гор, как бы продолжил свой внутренний монолог: — Как прекрасна наша страна… Подумать только, что мы сами были ответственны за эту катастрофу…
Лейтенант Краснов ничего не ответил, но тихо присел рядом с ним.
— Поверьте мне, лейтенант, — произнес Toa, уже обращаясь к нему, — мы знали, что единственным выходом для Чили было военное вмешательство, аналогичное вашему. Не было никакой альтернативы для выхода из того бедственного положения, к которому мы пришли, и это была наша вина. Я надеюсь, что во имя благополучия нашей страны, вы, как можно скорее, сможете достичь разрешения существующих на сегодняшний день серьезнейших проблем. Но вам будет нелегко. Нас поглотила анархия, и мы допустили, чтобы развернулась безудержная ненависть между братьями. Знаете ли Вы, лейтенант, что это означает? Вы ещё очень молоды, чтобы иметь представление о том, чего будет стоить достижение примирения в этой стране… В любом случае, Вам лично я желаю наилучших успехов и большой удачи… Мне неизвестно, как сложится моя судьба, но я готов нести всю полноту ответственности. Не думайте, что мне легко произносить все это, но это правда. Я чувствую глубокую грусть и огромное разочарование от всего произошедшего.
Михаил Краснов внимательно слушал эти слова, впечатленный болью и откровенностью, с которой говорил бывший министр. Вежливо повторил ему предложение своей помощи, если есть в чем-либо нужда, на что экс-министр ответил:
— Мне ничего не надо, лейтенант. Спасибо, что Вы меня выслушали.
Совершенно другое впечатление осталось у Михаила Краснова от диалогов с генеральным секретарем Коммунистической Партии Луисом Корваланом и с лидером Социалистической партии Клодомиро Альмейдой. С обоими он разговаривал о политических теориях. В его памяти эти беседы остались скучными, а собеседники неубедительными. В действительности, оба этих персонажа искали не разговора, а как бы хотели убедить самих себя в правоте своего же собственного философствования. Ни один из них не считал себя ответственным за эту трагедию, которую переживала Чили. Для них существовал только один виновный — президент Альенде. И это они неоднократно подчеркивали в присутствии Михаила.
Самодовольство и многословная болтовня обоих политических лидеров так шокирующие контрастировала с откровенностью и честностью экс-министра Toa, что молодой офицер навсегда запечатлел в своей памяти столь разительные отличия между этими двумя формами поведения политиков.
Уже имея за плечами опыт прожитых лет, Михаил Семёнович считает, что Хосе Toa был идеалистом, который ошибся дорогой. Между тем, Корвалан и Альмейда являли собой образцы двух типичных политиканствующих дельцов, искавших собственную выгоду на путях достижения власти.
В то же время, роль офицера — посредника в контактах с неудачливыми рулевыми Народного Единства, оставила лейтенанту Краснову воспоминания другого, почти анекдотического характера. Часто неожиданные обстоятельства выводят на свет то, что ранее оставалось скрытым, в том числе и человеческие слабости. Так случилось с бедным Ансельмо Суле (сенатором из Радикальной партии), который был обнаружен военным патрулем с волосами, крашенными в голубой цвет и спрятавшимся в доме свой любовницы, о существовании которой его семье, скорее всего, ничего не было известно.
Боль и возмущение его жены были совершенно объяснимы, но выражала она их в ужасно скандальном виде. Каждый раз, когда она приходила в Военное училище, она отнюдь не жаждала встречи со своим мужем, а использовала возможность чтобы выплеснуть на его голову всю свою ярость.
Уже приближаясь к помещению, которое занимал Суле, она начинала издалека выкрикивать все известные ругательства и различные оскорбления в его адрес. Близкий друг Ансельмо Суле — Камило Сальво (депутат из рядов той же Радикальной партии), тоже задержанный, впустую пытался заставить её замолчать. Оскорбленная жена заканчивала свои ругательства воплями, что она сама будет умолять военных, дабы те расстреляли обоих.
Лейтенант Краснов, совершенно серьёзно относившийся к своей миссии, хранил при себе личное мнение об этих сценах.
Другой персонаж, о котором вспоминает наш герой, но имени которого он не помнит, это бывший министр общественного строительства. Этот симпатичный господин не мог понять, за что он был задержан. Он неоднократно объяснял Михаилу своё положение, примерно следующим образом: «Заметьте, лейтенант, что когда я занял пост министра общественного строительства, меня вызвал Альенде. Он был в компании «Коротконожки»(прозвище Луиса Корвалана) и других подобный личностей. Альенде отдал мне приказ нанять дополнительно 5000 человек для строительства метро. Я ему сказал, что мы уже располагаем 10 тысячами рабочих, при том обстоятельстве, что необходимо для выполнения работ только лишь 1500 человек. Что я буду делать с таким количеством людей? И Вы знаете, что мне ответили? Что я не должен ничего спрашивать, а должен приступать к выполнению указаний, ибо для решения проблем существует машинка для печатания денег. И добавили, что если эти люди не работают, то я должен закрывать глаза на эти детали, так как в любом случае будет заплачено. Что вы думаете об этом, лейтенант? Что я мог поделать с такими приказами? И поэтому, когда я инспектировал строительство, никто не работал и более того — меня ещё и освистывали! А в результате — я к тому же теперь заключенный! По правде сказать — я ничего не понимаю, лейтенант…»
Михаил терпеливо слушал его и таким образом получал информацию о той реальности, в которой жило марксистское правительство, которое многие до сих пор называют «прогрессивным». На деле это был не прогресс, а демагогия и безответственность.
Несколько дней спустя, лейтенант Краснов и другие офицеры получили приказ доставить задержанных на базу 10-й Группы Военно-Воздушных Сил, где их лично встретил генерал Густаво Ли (командующий ВВС, член Правительственной Хунты). Пройдя медицинский осмотр и положенный контроль, задержанные были отправлены на самолете на остров Досон, где они оставались в течение всего лета, затем группами постепенно были высланы за границу.
В конце декабря того же 1973 года, лейтенант Краснов получил новое назначение по службе. Он получил ответственную должность офицера безопасности Президента Правительственной Хунты и Главнокомандующего Вооруженными Силами генерала Аугусто Пиночета. Они ранее уже были знакомы.
Пару лет назад служба их свела на севере страны — генерал был командиром 6-й дивизии со штабом в Икике, а лейтенант Краснов, в то время в звании младшего лейтенанта, служил в полку «Карампанге», в том же городе.