Письмо первое: ХРИСТОФОР

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Письмо первое:

ХРИСТОФОР

Дорогой мой внук Андрюша!

В этих письмах я расскажу тебе то, что не успел досказать во время наших замечательных экскурсий на Природу — о городах, дорогах, людях. До того ли нам было тогда? А рассказать о людях очень даже нужно, ведь тебе жить среди них — и умных, и не очень, и трезвенников, и пьяниц, и хороших, и плохих, и даже очень плохих. К счастью, хороших пока еще много (и умных немало), но будет ли так через десятилетия, если человечество не выродится на испорченной им же планете?

Как жаль, что не сбылась мечта Сент-Экзюпери о Планете Людей!

Как жаль, что не сбывается и моя мечта о зеленой и голубой Планете Жизни: людям, оказалось, нельзя было доверять нашу маленькую, нежную и хрупкую планетку… Сколько других кандидатов в Разумные было среди миллионов видов живых существ с гораздо более надежной "родословной"! Но захватили Планету только вот эти, двуногие и узколобые, к которым, к стыду превеликому, принадлежим и мы с тобой.

Но — стоп! Так меня опять занесет в экологию, в то время как я хотел сегодня рассказать тебе об одном весьма занятном "двуногом".

Фамилию его я не знаю, а видел всего лишь единственный раз. В наш симферопольский дом (здесь его план) вбегает странный щеголеватый субъект с тростью, в шляпе-канотье и с моноклем, болтающимся на ниточке. Галстук его явно нарочито сбит набок, а одна из белых гамаш — расстегнута. Он картинно валится на колени перед растерявшимся моим отцом и выкрикивает громким высоким фальцетом лишь одно слово: "Украли!!!"

План моего Двора в Симферополе в 1933 году.

Мать моя разражается страшной истерикой (увы, я хоть и мал, но это мне не в новинку), а отец среагировал, наверное, менее ярко, иначе б я запомнил: мне было тогда где-то два-три, от силы четыре, годика. Знаю точно лишь, что субъект тот в нашем доме никогда больше не появлялся.

Оказалось вот что. У матери было крупное наследство (кроме большущего дома, сада, недвижимости, мебели и пр.) в виде золотых вещичек типа всяких там колье, брошей, перстней с бриллиантами и без, а, главное, огромного количества золотых царских десяток.

Так вот, как мне потом рассказала крестная моя мать Мария Степановна Кизельштейн (помню справочку о том, что я крещен; кстати, меня для этого никуда не возили, а пригласили священника на дом), мой крестный "папаша" Христофор убедил отца в том (а было это в 1927 году), что в любом месте нашего дома и двора большевики все равно найдут золото и другие ценности, как бы их ни прятали: у них мол есть для этого какие-то приборы. А нас сразу же по этому случаю расстреляют на месте (так действительно делалось в те годы, только, разумеется, без "приборов").

Зато у него, у Христофора, есть якобы совершенно недосягаемое для этого местечко, и этот надежнейший тайник обыскивать никто не догадается, ибо он, Христофор, в отличие от моей матери, никакой не дворянин.

— Украли!!!

…Через довольно короткое время у "обкраденного" Христофора, который не устремился в Рио, о чем мечтал его менее счастливый литературный двойник, точнее, "коллега", — в нижней заречной части нашего же Симферополя (она называлась тогда Новый Город) вырос шикарный двухэтажный особняк, отделанный вычурной лепниной, с оградой, украшенной каменными вазами и прочей красотищей.

Куда делись остальные драгоценности — там их было на много таких домов, во всяком разе побольше, чем содержимое знаменитого чемодана Остапа Бендера, — увы, неизвестно.

Очень любившая нашу семью, особенно меня, Мария Степановна прокляла Христофора и предрекла ему: краденное мол не пойдет тебе впрок, а потому — подохнешь как собака. Я не представлю, как она, высокоинтеллигентная и строгая женщина, могла такое произнести. Удивительно, что так вскоре и случилось: хлыщ Христофор взял да и умер, не знаю от чего, совсем еще молодым мужчиной.

Вот такая, брат, была когда-то история с моим крестным — тезкой самого Колумба. Как унюхал про наше "движимое" богатство этот человек, как убедил отца сделаться моим крестным (мать, как я после узнал, была категорически против) — неизвестно. Впрочем, отец мой — абсолютный диктатор, в семье — всю жизнь был непозволительно бескорыстным и доверчивым человеком. Но о нем — в одном из последующих тебе писем. А может даже и не в одном.

Сейчас мне вдруг подумалось вот о чем. Очень даже может быть, что это уже после пропажи золота, моему крестному, в знак презрения, дали у нас дома кличку, слегка сократив, скажем, его фамилию "Христофоров", а имя у него было какое-то другое: уж очень редким даже для той эпохи было имя Христофор, что, по одним данным, означает "имя Христа носящий", по другим же — "Несший Христа" (имеется в виду человек, который когда-то перенес новорожденного младенца-Христа через ручей).

Да какая теперь, в сущности, разница — имя это было или фамилия моего жуликоватого крестного?