Ко времени

Ко времени

Необычно было на днях писать княгине Екатерине Константиновне Святополк-Четвертинской так: "Могли ли мы с Вами думать, когда впервые я приехал в Талашкино в 1903 году, что через 32 года я буду писать из Монголии в С. Клу из американской экспедиции, снаряженной департаментом агрикультуры.

Задачи экспедиции, как Вы уже знаете, очень благородны и заманчивы. Оживление пустынь всегда увлекательно, ибо этим оживляются и пустыни материальные, и духовные. Когда 30 лет тому назад Вы мне говорили о Днепровских лугах, о подробностях травосеяния, могли ли мы думать, что сейчас я буду занят вопросом: представляет ли местный "вострец" обычный вид русского пырея или особенный. Для скота здесь это одно из лучших питаний. По местным условиям и по большим пространствам требуется много времени для наблюдений. Здесь уже действительно и сухостойкая и ветростойкая растительность. Если что выдержало такие засухи, как здесь, и такие вихри и бураны, то это уже будет действительно настоящей стойкостью. Да и морозы доставляют большие испытания. Весна очень поздняя, а на днях ударил 15-ти градусный по Реомюру мороз, и травы примерзли. Удержались одни маленькие ирисы — их много на песках, так же, как и всяких сортов полыни. Так люблю запах полыни…"

Действительно, когда в Талашкине, бывало, Екатерина Константиновна рассказывала о своем любимом коневодстве, об улучшенных породах и о всяких полезных сельскохозяйственных нововведениях, мне это казалось очень интересным, но не близким. Мысли были с М. К. о музейном деле и о церковной росписи. Но оказывается, что все сельскохозяйственные разговоры Е. К. были чрезвычайно ко времени. И вот сейчас мы с Юрием вспоминаем и талашкинские Днепровские луга, и коней, и многие опытные наблюдения Е. К.

Если обернуться спокойно и достать из памяти многое бывшее, то ко времени окажутся и другие, и ранние, и более поздние встречи и наблюдения.

Вот Извара, индусское название которой отметил Тагор. Вот опять всякие агрикультурные реминисценции. Искусственное устройство заливных лугов. Водоносные каналы и шлюзы — вот если бы и здесь и в других пустынях открыть такие же водные артерии. Много бы городов можно было оздоровить выводом части населения из них в природу, в благодать, в труд благословенный.

А вот и другое, тоже ко времени. У отца собирались: Менделеев, профессор агрономии Советов, историк Мордовцев, монголисты — Голстунский и Позднеев. Если сейчас сообразить эту неожиданную комбинацию специальностей и характеров, то опять-таки получится, что приближение к этим людям действительно ко времени.

Вот и споры наших профессоров Томского университета Коркунова и Курлова о тибетской медицине Бадмаева. Споры ожесточенные и жестокие. Если официальная медицина нападала на Бадмаева, то голоса лиц, лично встречавшихся с ним и получивших облегчение от его лекарств, были отважными защитниками "тибетского знахаря", как его называли. А затем уже и из медицинского лагеря начались признания полезности восточной медицины и в отношении рака, и туберкулеза, и других бичей человечества. Жаль, что наступившие общественные и государственные смятения помешали тогда же более систематично углубиться в эти полезные области.

Кто же скажет, что и эти встречи не были ко времени, не были отменным введением в будущее. Еще более замечательными вехами были и такие незабываемые обстоятельства, как тайна дяди Елены Ивановны, "пропавшего" на далеком Востоке. История этого исчезновения в свое время очень занимала умы петербургского общества. Первоначально дядя Елены Ивановны предпринял длительное путешествие по Востоку. Затем совершенно неожиданно приехал, удивил всех роскошным костюмом индусского раджи, в котором он был на придворном балу, после чего путешественник опять спешно уехал и никогда более не появился. Конец этой истории совершенно необыкновенен и застуживает особого внимания.

Также вспомним, как в 1916 году Елена Ивановна настойчиво собралась ехать в Финляндию… Это ли не ко времени? Во всех вехах "ко времени" сколько было досмотрено, и, конечно, многое было, попросту говоря, не досмотрено. Так часто бывает в жизни, что самое необычайное, на которое, казалось бы, нужно и уши развесить и глаза раскрыть, в обиходе кажется совсем обыкновенным. Но проходят года, и это обыкновенное становится в совершенно другой разряд самого нужного.

Вот Юрий, который начал самоучиться читать и писать в самых ранних годах, написал свою первую поэму, которая начиналась: "Наконец я народился". А затем рассказывалось о каком-то путешествии на верблюдах. Тогда все мы читали такие записи с любопытством, думая, откуда у четырехлетнего, если не трехлетнего, малыша непременно верблюды; а ведь теперь никто не сказал бы, что такое воображаемое путешествие на верблюдах не было бы ко времени.

А сколько раз у каждого в жизни бывали такие обстоятельства, тоже ко времени, которые по маломыслию человек считал великим для себя несчастьем. Но через многие годы человек должен был по справедливости сказать себе, какое замечательное "стечение обстоятельств" произошло. Лишь бы вовремя заметить; иначе сколько прекрасного творчества пропадает неоцененным. Из этой же наблюдательности укрепятся и самые высшие устои. Чем яснее и глубже будем мы наблюдать, тем большее и лучшее заметим.

Помню, как о том же самом болел душою Леонид Андреев. "Вот если бы только ухватить все, что так близко и так замечательно" — так устремлялся большой мыслитель, прозорливый и устремленный в грядущее. Помню наши беседы на хвойном берегу в Териоках в 1918 году: "Не досмотрели, вот не досмотрели чего-то! А ведь оно было и было так близко", а в это время Кронштадт грохотал какими-то неведомыми залпами. Не уберегли Леонида Андреева. И тогда говорил, и теперь говорю это.

Нужно быть бережливее. К людям нужно быть бережливее, к таким особенным в дозоре болеющим, как Леонид. Ведь в свое время и Менделеева не хотели выбирать в Академию Наук. Но он все-таки вписал вечную скрижаль Менделеевской таблицы. Препятствовали и Позднееву в его устройстве Восточного института. Довели княгиню Тенишеву до суда только за то, что она любила и действительно охраняла от расхищения русские древности. Этот суд с генералом Верещагиным (прости ему Господи) остается любопытным документом в истории русской Культуры.

Зачем же люди будут мешать и препятствовать там, где столько складывалось именно ко времени. Но, может быть, тоже ко времени должно было происходить прискорбное судоговорение, чтобы была запечатлена голгофа памятников искусства. Может быть, нужен был невыбор Менделеева в Академию, чтобы тем светлее сияли самоцветы его элементов. Может быть может быть. Но все-таки, видя такую явную небережливость, особенно сейчас, после всего происходящего, нельзя не пожалеть, что строились многие препятствия там, где должна была быть особая внимательность и забота. Конечно, благословенны препятствия, но и они не должны нарушать строительной гармонии.

Чтобы не расточить зря полезных строительных материалов, надо прежде всего научиться наблюдать и внимать всему, что так неисчислимо щедро дается каждому. Решительно всякий человек, в конце концов, вспоминает, что им было потеряно. И обычно эти потери бывали от малейшей ненаблюдательности. Помню характерный эпизод из студенчества. По поручению студентов мы должны были посетить известного издателя Маркса. Чрезвычайно скромный Маркс сидел в своей конторе, почти тут же у дверей, за маленьким столиком. Один из делегации, не дав себе труда рассмотреть, с кем он говорит, обратился к Марксу довольно высокомерно. Не забуду, как удивленно привстал почтенный издатель с тихим ответом: "Я Маркс". Делегация была потрясена.

Сколько таких, казалось бы, маленьких эпизодов ненаблюдательности каждый может припомнить и, конечно, желать, чтобы они не повторялись более. Многое, очень многое дается "ко времени", делается так, что ни дня, ни часу нельзя отодвинуть. А люди ходят, по старинному выражению, спустя рукава, думая, что велика, мол, важность. Да, немала она. И сколько государственных потрясений и огромнейшего значения обстоятельств слагалось от трясения спущенными рукавами.

Откуда произвелось слово "разгильдяйство"? Определяет оно очень многое. Может быть, в нем когда-то выразился отказ от гильдии, иначе говоря, небрежение к гильдейскому упорядоченному строю. Гильдии великой Ганзы навсегда запечатлелись в великом Новгороде. Много ганзейских обычаев вкоренилось в устои северных народоправств, о которых так замечательно писал Костомаров. Каждый истинный историк прежде всего обладает справедливостью. Она-то и дает его выводам убедительность. Тот, кто опознал убедительность, тот понимает и значение "ко времени". Если бы сохранить все данное ко времени, сколько несчастий сменилось бы часами истинной радости. Лишь бы ко времени.

19 Мая 1935 г.

Цаган Куре

Публикуется впервые