День за днем

День за днем

1

Долго отдыхать не пришлось. Снова вели наблюдение за противником, пробравшись на бывший ветеринарный пункт. Он стоял невдалеке от опушки «нашего» леса, а за ним — Улла, стремившаяся к Западной Двине. Как раз там, где впадает она в эту большую реку, раскинулся городской поселок Улла. Там теперь располагались крупный вражеский гарнизон, а в междуречье — аэродром, который также сильно охранялся. В бинокль отчетливо была видна каждая машина, проходившая через Западную Двину по шоссейному мосту. В городской поселок со станции Ловша враг перебрасывал снаряжение, боеприпасы, продовольствие и живую силу, а на аэродром беспрерывно подвозили бомбы.

К тому времени, когда мы возвратились из «треугольника», гитлеровцы после многих попыток наконец-то вклинились в партизанскую зону и поставили еще один гарнизон — в Больших Бортниках, в пяти километрах от Уллы. Намерения оккупантов вполне понятны: в Фролковичах через Уллу был переброшен мост, по которому проходила дорога на Камень. В Камене разветвление: направо — на Лепель, налево — на Бешенковичи — Витебск. Так вот, перережь мы эту артерию, связь с Витебском и Лепелем потеряет не только вражеский аэродром, но и тыловые части противника, расположенные к юго-западу. Поэтому гитлеровцы мертвой хваткой вцепились в Фролковичи.

Наш отряд по-прежнему стоял в Ляхово, Ратьково, Залуженье, Старине, а разведка располагалась то в Козейщине, то в Тенюгах — четырех-пяти километрах от самой Уллы. Коварная река Улла — широкая, с болотистой поймой — не давала нам возможности проникнуть ни в городской поселок, ни к аэродрому. Сделав большой круг, зайдя с севера, мы тоже не смогли бы переправиться через Западную Двину, чтобы ударить по этим стратегически важным объектам. А между тем каждый день с аэродрома поднимались фашистские стервятники и несли смерть в сторону приближавшегося фронта. Нам ничего не оставалось, как наносить удары по гарнизону в Фролковичах — обстреливать охрану моста из пулеметов и минометов. Другие партизанские отряды нашей бригады постоянно минировали шоссе Ловша — Улла. Но гитлеровцы, как раньше вдоль железной дороги, вырубили и здесь широкие полосы леса и кустарника, поставили дзоты-бункеры через каждые 250–300 метров. По сути, это были малые гарнизоны на всем 18-километровом участке шоссе.

Недалеко от Фролковичей (ближе к Улле) разведка нашего отряда обнаружила небольшой брод. Через него довольно часто посылали в городской поселок своих связных, а разведчики проникали к гарнизону. Обычно на задания ходили, так сказать, посменно: то Иван Митрофанович Попов с половиной бойцов, то я с оставшимися.

Однажды через Уллу перебрались Никифор Адаменко, Тамербек Аминов и я. Решили подойти к самому аэродрому, чтобы, надежно разведав, потом и уничтожить его. Однако наскочили на засаду. Хорошо, что гитлеровцы не ждали нас (мы зашли с тыла), открыли неприцельный огонь, и все же в перестрелке ранило Аминова. Нам удалось благополучно переправить его через речку и вернуться к своим.

Такие схватки происходили почти каждые сутки то в тылу гитлеровцев, то в нашем: вражеская разведка тоже не дремала.

2

С переходом партизанской бригады имени В. И. Ленина в Ушачский район мы на первых порах оказались в затруднительном положении. Приходилось осваивать новую территорию, налаживать контакты с населением деревень, расположенных по левобережью Западной Двины вблизи вражеского гарнизона в Улле. Бригада пока еще не наладила регулярную связь с Большой землей: не было у нас ни своей радиостанции, ни специально оборудованной площадки для приема самолетов, контактировали через радистов других бригад.

Не хватало у нас боеприпасов, вооружения и взрывчатки. Безусловно, в более выгодном положении оказывалась та бригада, на территории которой находился аэродром. Случалось, приняв самолет, она оставляла себе часть оружия, боеприпасов, взрывчатки, предназначенных для других бригад. Это, естественно, вызывало жалобы. Но, с другой стороны, такого комбрига можно было и понять: жизнь отряда или бригады зависела иногда от количества оружия и боеприпасов.

Так как мы почти вплотную подошли к Улле, нашему отряду, кроме всего прочего, поручили вести разведку не только в самом поселке, но и в соседних гарнизонах. Об этих опорных пунктах врага точных данных еще не было. Местные же бригады блокировали другие крупные гарнизоны — Лепель, Полоцк, Бешенковичи, Камень, Бочейково.

Трудность состояла и в том, что в Ушачскую зону мы пришли, в чем стояли. За время нахождения в «треугольнике», в постоянных боях и походах партизаны основательно пообносились: не имели ни сносной одежды, ни обуви. Не было и продуктов. Каждый питался там, где жил, то есть стали нахлебниками у населения.

Отрицательно сказывалось на настроении партизан также то, что большинство из них оторвалось от своих родных мест, оставило свои семьи, мы стесняли других. Правда, местное население делилось с нами последним куском хлеба, последней картошкой и одеждой со своего плеча.

Конечно, командование бригады знало об этих трудностях, на себе испытывало их и принимало всевозможные меры. Вскоре нам была определена территория, где мы могли в установленном порядке проводить заготовки продуктов, размол зерна, создавать запасы продовольствия на зиму, организовать выделку кожи для обуви, овчин для полушубков, восстановить свой обоз, оборудовать госпиталь, оружейную мастерскую и прочее самое необходимое.

На первых же порах надо было как-то приободрить людей, вселить в них уверенность в завтрашнем дне, убедить, что это временные трудности. Эта огромная работа легла на плечи командиров, политсостава, партийных и комсомольских организаций. Забегая вперед, скажу, что в результате нашего упорного и кропотливого труда обстановка в отрядах нормализовалась и наступили обычные боевые дни.

Но время и обстоятельства требовали других мер — усилить боевую деятельность. В конце августа, вскоре после нашего возвращения из «треугольника», всех политработников, секретарей партийных и комсомольских организаций вызвали в штаб бригады. Совещание кратким вступительным словом открыл комбриг Н. А. Сакмаркин. Он охарактеризовал обстановку на территории Ушачского, Лепельского и Полоцкого районов, сообщил, где и какие здесь действуют отряды и бригады, какие наиболее крупные операции провели они за последнее время. Короче, то, о чем рассказал нам Николай Александрович, подняло наш дух, вселило уверенность в свои силы. Узнали главное: мы не одиноки, а соседи у нас надежные.

— А сейчас, — продолжал комбриг, — надо усилить удары по врагу. Бить его там, где только можно, и сильнее, чем прежде. Этого требует сама обстановка.

— Наша бригада закалена в боях, — взяв слово, начал комиссар Антон Владимирович Сипко. — Люди смелые, преданные. Их только настроить на боевые дела, и они пойдут в огонь и воду. А настроить на такой лад должны вы, комиссары отрядов и политруки, секретари партийных и комсомольских организаций. Нам предстоит усилить удары по врагу, не давать ему покоя ни днем, ни ночью, ни в населенных пунктах, ни на дорогах. Расскажите своим бойцам, какие задачи стоят теперь перед нами. Как уже сказал комбриг, надо немедленно создать боевые группы — устраивать засады на шоссе и железной дороге, подрывать автомашины и поезда, разрушать мосты, громить гарнизоны. Сейчас бригада наконец наладила регулярную связь с Большой землей. Уже получили боеприпасы и взрывчатку. Только расходовать все это надо с толком, чтобы ни одна пуля, ни одна толовая шашка не пропали даром.

Еще в самом начале совещания я обратил внимание, что на столе перед комиссаром лежат свежие газеты, «Блокнот агитатора-партизана», сатирический листок «Партизанская дубинка». Он пользовался особым спросом. Мы все его любили читать, и я узнал его по рисункам и формату. Лежала на столе также газета-плакат «Раздавим фашистскую гадину». В ней белорусские писатели в своих фельетонах и сатирических стихотворениях очень метко и остро разоблачали ложь и провокацию гитлеровской пропаганды. Там помещались также рисунки и карикатуры на фашистских вояк и главарей «третьего рейха». Партизаны и население со смехом и издевкой рассматривали их. Отдельной стопкой на краю стола лежали какие-то книги.

— Еще тепленькие! — комиссар с улыбкой хлопнул ладонью по газетам и журналам. — Сегодня только с аэродрома.

Затем Антон Владимирович подробно остановился на состоянии и мерах усиления политико-воспитательной работы в партизанских подразделениях и среди населения:

— Надо политинформации проводить доходчиво, на конкретном материале. Людей в первую очередь интересуют положение на фронтах и боевые операции партизан в тылу врага. Не забывать также доводить до сведения наших людей все постановления партии и правительства, ЦК Компартии Белоруссии.

Комиссар бригады посоветовал нам в основу политико-воспитательной работы положить «Обращение воинов-белорусов к партизанам и партизанкам, ко всему белорусскому народу», в котором воины призывали усилить удары по вражеским тылам. Свое выступление Антон Владимирович закончил так:

— Каждый убитый фашист, каждая подорванная машина, каждый спущенный воинский эшелон приближают нас к победе. Это надо довести до сознания каждого партизана, каждого жителя.

Да, мы знали, что в июне 1943 года принято постановление ЦК КП(б)Б «О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом „Рельсовой войны“». В ответ на него и на обращение воинов-белорусов наши отряды усилили удары по железным дорогам. Антон Владимирович подвел итоги деятельности бригады за этот период и, как положительный пример, назвал боевые операции, проведенные нашим отрядом:

— Сегодня утром возвратились с задания Николай Казанцев, Сергей Багрецов и Павел Гаврилов. Возле деревни Петрачки на железной дороге Полоцк — Витебск они сбросили под откос воинский эшелон с живой силой и техникой. Уничтожили восемь платформ с автомашинами и двадцать шесть фашистов.

Комиссар сообщил также, что вчера разведка нашего отряда во главе с Иваном Поповым вместе с Алексеем Денисовым, Яковом Елецким и Иваном Киреевым пробралась даже в Бешенковичи. Уничтожив охрану, они совершили дерзкий налет на кирпичный завод, продукция которого шла для строительства укреплений на витебском направлении. Партизаны подорвали трубу, огромную печь обжига, уничтожили оборудование. Кирпичный завод не подлежал восстановлению — дешевле построить новый… Затем разведчики напали на охрану смолокуренного завода, разогнали ее и подорвали перегонное устройство и все оборудование. И этот завод уже никогда не поставит химическую продукцию для оборонных и наступательных целей Германии.

Конечно, нельзя было самоуспокаиваться. Удары по врагу следовало постоянно наращивать. Главное, теперь каждый партизан знал, что чем теснее у нас будет контакт с местным населением, тем больших результатов мы добьемся.

— Надо сделать так, — подчеркнул комиссар, — чтобы свежие газеты, журналы и листовки проникали во все фашистские гарнизоны. Чтобы советские люди и там знали правду о своей Родине, о победах Красной Армии, о важнейших боевых операциях партизан. — С разведчиков особый спрос, — взглянул на нас Сипко. — Именно они должны распространить эту литературу в гарнизонах — сами и через своих связных. И еще: надо так поставить дело, чтобы хоть через день туда попадали свежие сводки. А коль наши люди и в гарнизонах будут знать правду, они станут активнее помогать нам, а тем самым и общему делу победы над фашистами.

Комиссар бригады еще одним сообщением порадовал нас: из-за фронта прислали пишущую машинку, и теперь ежедневно в штабе будут печатать сводки Совинформбюро и пересылать в отряды.

— Конечно, одного экземпляра сводки на отряд мало, поэтому размножайте от руки. Повторяю, нужно сделать так, чтобы листовки попадали в гарнизоны. Надо иметь в виду, что фашисты скрывают правду не только от населения, но и от солдат гарнизонов, а также полицейских.

Для активизации деятельности партизан Антон Владимирович посоветовал организовать боевое соревнование между отрядами. Основным показателем его станут практические дела: кто больше уничтожит фашистов, подорвет воинских эшелонов, разгромит вражеских гарнизонов в честь 26-й годовщины Великого Октября.

Затем на совещании выступили некоторые комиссары, политруки, секретари партийных и комсомольских организаций. Говорил и я. Доложил об обстановке в улльском гарнизоне, о том, какие боевые операции разведка решила провести в ближайшее время, как мы распространяем листовки и литературу в Улле, Бешенковичах, на станциях Ловша и Оболь.

В конце совещания начальник штаба бригады Александр Кузьмич Изофатов сообщил, что всем командирам отрядов дано указание создать специальные группы для диверсий на железной дороге, чтобы в скором времени продолжать «рельсовую войну». Он также сказал, что ежемесячно будут подводиться итоги боевого соревнования. Наиболее отличившиеся партизаны, командиры и политработники будут всячески поощряться, в том числе представляться к правительственным наградам.

С хорошим настроением возвращались мы в отряд. Всю литературу, предназначенную отряду, забрал я. Такая уж сложилась практика: разведка всегда в первую очередь получала сводки, свежие газеты и листовки, которые сперва прочитывала сама, а затем переписывала в нескольких экземплярах сводки и листовки и переправляла их в Уллу и другие гарнизоны противника. В этих листках сообщалась правда, так необходимая местному населению, доходила она и до солдат различных вражеских формирований.

Утром следующего дня, воспользовавшись тем, что большинство разведчиков оказалось в сборе, я провел политинформацию. Рассказал о совещании в штабе бригады, о задачах сегодняшнего дня, зачитал сводки Совинформбюро. Они радовали: Красная Армия одну за другой одерживала крупные победы над гитлеровцами. Разгром врага под Орлом и Белгородом, взятие Харькова, вынужденная капитуляция фашистской Италии поднимали боевой дух партизан. Некоторые разведчики предложили оторваться от Уллы, оставить лишь круглосуточное наблюдение за гарнизоном, а остальным уйти с другими партизанами на операции.

— Мы, разведчики, — сорвался с места Иван Киреев, — как никто из партизан знаем все подходы и к «железке», и к гарнизонам, и где можно устроить засаду. Оружие у нас лучше всех. Значит, можно наделать такого шороху!.. Если надо, наши хлопцы проведут любую группу партизан в любое место.

Одним словом, разговор состоялся деловой и конкретный. Потом, оставшись вдвоем с командиром, взглянули друг на друга, понимающе улыбнулись: а что, разумно говорят ребята, правда, немного хвастливо… Тут же мы наметили что-то вроде плана работы разведки совместно со стрелковыми подразделениями и с подрывниками.

3

Но как оставишь Уллу — это осиное гнездо — без присмотра? Поэтому одни разведчики днем и ночью неослабно следили за вражеским гарнизоном, а другие, как этого и требовало командование бригады, отдельно и с группами стрелковых взводов провели несколько удачных операций.

Так, 7 сентября 1943 года группа подрывников во главе с Павлом Гавриловым и нашим разведчиком Степаном Пашковским переправилась через Западную Двину, вышла к шоссе Улла — Ловша возле Мясоедово и заминировала дорогу. Утром на партизанской мине подорвался грузовик с солдатами, ехавшими в гарнизон. Машина сгорела, в перестрелке уничтожили 8 гитлеровцев.

На второй день эта же группа под носом у оккупантов — за деревней Буболи — подорвала на мине броневик. Он перевернулся и сгорел. Передневав в лесу, группа опять отправилась почти к самой Ловше, и между Мясоедово и Латково разрушила мост на шоссе через болотистую речку и тем самым парализовала движение автотранспорта на некоторое время.

14 сентября 2-й взвод Ильи Шевлюги вместе с нашими разведчиками Степаном Пашковским и Виктором Красинским вышли к дороге Бочейково — Камень и уничтожили один километр телефонной связи. Столбы спилили, провода порубили на куски. Другая группа партизан, в которую входил разведчик Кирилл Гусаков, возле гарнизона, размещенного в Таранково, поставила мину и подорвала воинский фургон. Пять гитлеровцев, сопровождавших повозку, нашли здесь себе могилу.

«Рельсовая война» продолжалась. Это был второй ее этап, под кодовым названием «Концерт». В те дни наши группы почти ежедневно наносили удары по железнодорожным коммуникациям врага. К примеру, 29 сентября с группой разведчиков я провел операцию на перегоне Зябки — Прозороки. Выбив внезапным ударом охрану из бункера, мы прорвались на железнодорожное полотно и перебили более 100 рельсов. Движение поездов прервалось на продолжительное время.

Как и обещал комиссар бригады, ровно через месяц подвели итоги боевого соревнования между отрядами. Первое место занял 2-й отряд (позднее имени С. М. Кирова; командир — Н. Г. Константинов, комиссар — В. П. Козловский). Наш отряд также отметили, он занял второе место.

И октябрь для разведки оставался напряженным. Мы вели дальний поиск — к железной дороге Полоцк — Молодечно. Готовили данные для партизанских отрядов, наносивших массированные удары по коммуникациям врага. Также неослабно следили за гарнизоном в Улле, а значит, не могли постоянно ходить на операции. Но тем не менее в ночь на 26 октября подрывники Иван и Павел Гавриловы вместе с разведчиками Иваном Киреевым и Капитоном Григорьевым с большим трудом и опасностью переправились через Западную Двину, маневрируя между многочисленными гарнизонами, пересекли шоссе Витебск — Полоцк и вышли к деревне Будоболь, что на перегоне Ловша — Оболь. Здесь они и спустили под откос воинский эшелон с живой силой и техникой, направлявшийся к линии фронта. Во время крушения оказались уничтожены паровоз, 12 вагонов и свыше 100 фашистов.

Через день, возвращаясь из разведки, Иван Киреев, Степан Пашковский и Михаил Михайлов поставили на шоссе Леоново — Федьково противопехотную мину, на которой подорвалось 6 гитлеровцев, шедших вечером на засаду.

Особенно чувствительные удары по врагу нанесли партизаны нашего отряда в ноябре. В те дни мы еще продолжали счет в честь 26-й годовщины Великого Октября. Припомню только две операции.

1 ноября группа партизан под командованием Павла Гаврилова сделала засаду недалеко от деревни Оленики и обрушила внезапный огонь на вражеское подразделение. В результате уничтожено 10 гитлеровцев, взяты трофеи.

14 ноября Александр Батило, Владимир Максимов, Терентий Белоголовкин, наш разведчик Алексей Денисов во главе с Тимофеем Гусаковым на шоссе Улла — Лепель у деревни Высокая Гора взорвали автомашину, следовавшую на Камень. Машина сгорела, убито 8 фашистов.

На первый взгляд, это небольшие партизанские операции, и вроде не стоило о них вспоминать. Однако подобные диверсии проводили все отряды и бригады Ушачской зоны, они носили массовый характер, а значит, причиняли оккупантам большой урон в живой силе и технике. Враг постоянно чувствовал себя как на пороховой бочке. Он не мог предугадать, где и когда будет нанесен следующий удар. Притом такое происходило каждую ночь, а иногда и по нескольку ударов наносили одновременно. Это — не считая крупных операций, проводимых почти ежедневно и в разных местах большими силами отрядов и бригад на территории Ушачского, Лепельского и Полоцкого районов. Мелкие «уколы» держали в постоянном страхе гитлеровцев. Кроме причиненного материального ущерба это деморализовывало и изматывало вражеские войска, которые и без того уже пали духом от больших неудач на советско-германском фронте.

Фашисты стали бояться собственной тени, и в каждом жителе, будь то старик, мужчина, женщина или подросток, они усматривали если не партизана, то связанного с ними, и люто ненавидели сельчан. Вот один из многочисленных случаев.

25 ноября, когда я с группой ушел на особо важное задание по поимке «языка» в Бешенковичах, остальные разведчики, как всегда, вели пристальное наблюдение за Уллой. Вдруг партизаны заметили, что фашисты стали хватать жителей поселка и сгонять их в один из сараев, стоявших на окраине. Люди сопротивлялись, плакали, взывали о помощи. Разведчики поняли: фашисты затевают что-то страшное, и стали еще внимательнее наблюдать за ними. Затем подошла автомашина, из кузова выгрузили канистры. Тут же вторая машина подвезла снопы, и солдаты начали обкладывать ими сарай. Медлить было нельзя, и командир отделения разведки Яков Елецкий с Алексеем Денисовым пошли на риск. Они подползли поближе и внезапно ударили из автоматов. Как обычно в таких случаях, гитлеровцы сразу же упали на землю и, отстреливаясь, стали отползать. Нескольких палачей разведчики сразили наповал. Люди, согнанные в сарай, сначала растерялись, однако вскоре поняли в чем дело, вышибли дверь и бросились одни в сторону поселка, другие — к лесу, под защиту партизан. Так разведчики сорвали замысел фашистов учинить страшную расправу над жителями Уллы.

В первых числах декабря 1943 года политруков и секретарей комсомольских организаций вызвал комиссар отряда Андрей Григорьевич Семенов. Командир Макар Филимонович Фидусов в то время был с группой на «железке», и совещание проводили комиссар и начальник штаба Иван Парфенович Щукин. Андрей Григорьевич подвел итоги боевых операций за ноябрь, отметил при этом некоторые положительные результаты. Затем остановился на недостаточной активности отдельных подразделений, командиров и бойцов.

— Сейчас, когда Красная Армия успешно ведет наступательные бои, мы должны усилить удары по врагу и действовать особенно активно, чтобы приблизить час освобождения всей Белоруссии, — заключил комиссар.

Он посоветовал рассказать бойцам своих подразделений о том, что Гомель, первый областной центр БССР, уже освобожден. Такое сообщение еще больше активизирует партизан на борьбу против оккупантов.

Начальник штаба назвал конкретные объекты, по которым следует в первую очередь нанести удар. Это отдельные участки на шоссейных и железной дорогах, вражеские колонны автомашин и обозы. Иван Парфенович поставил также ближайшие задачи и перед нашей разведкой: точнее знать замыслы врага. Он сказал, что, по данным бригадной разведки, гитлеровцы сосредоточили в Полоцке большие силы, устанавливают новые гарнизоны вдоль железной дороги, всячески стараются приблизиться к правобережью Западной Двины. Поэтому разведчики, сопровождая на боевые задания группы стрелковых подразделений, должны попутно делать и свое непосредственное дело — следить за тем, что предпринимает или намеревается предпринять враг.

— И еще. Пока Двина не стала, наступление с той стороны мало вероятно. А с Уллы глаз не спускайте. Оттуда в любой момент они могут ударить, — особо подчеркнул Щукин. — Имейте в виду: спрос будет с вас, разведчиков.

Было над чем задуматься. С одной стороны, радостная весть о взятии Гомеля, форсировании Днепра, успешном наступлении украинских фронтов, а с другой — тревожные вести: скопление фашистских войск в Полоцке и по правобережью Двины. Да, нам надо не проморгать Уллу…

Обо всем, что услышал в штабе, я доложил своему командиру разведки Ивану Попову. С ним мы подробно обговорили все вопросы и сошлись на том, что наблюдение за Уллой нужно вести круглосуточно. В то же время наши ребята-проводники, которые уходят на операции с партизанами стрелковых подразделений, обязаны вести разведку гарнизонов противника, находящихся на их пути, а если потребуется, то совместно с партизанами проводить разведку боем. Каждый проводник обязан теперь докладывать не только о выполнении основного задания, но и приносить разведданные.

И действительно, вскоре мы узнали все о гарнизонах противника, расположенных за Западной Двиной, — от Полоцка до станции Сиротино.

А между тем отдельные группы партизан продолжали выходить на операции.

Последний месяц 1943 года разведчик Кирилл Гусаков начал удачно. 1 декабря он повел подрывников Павла Гаврилова к железной дороге Полоцк — Витебск. По тонкому льду с помощью жердей они переправились через Западную Двину, благополучно подобрались к железной дороге у Сковородино (это недалеко от родной деревни Кирилла Яковлевича) и спустили под откос вражеский эшелон. Более 50 гитлеровцев оказалось погребено под обломками вагонов, много ранено.

Безусловно, не всегда были удачи. Несли мы и большие потери. Так, 12 декабря группа подрывников, шедшая на задание, нарвалась на засаду и оказалась рассеяна. С операции не вернулись Сергей Дмитриевич Багрецов и Михаил Федорович Зеньков. О них мы так ничего и не узнали, пропали, как говорится, без вести…