XI. В ссылке. Большевики продолжают борьбу

XI. В ссылке. Большевики продолжают борьбу

В арестантском вагоне, под охраной ссыльных привезли в Красноярск. Здесь в пересыльной тюрьме они ожидали отправки дальше, к месту пожизненного поселения — в село Монастырское Туруханского края. До него было от Красноярска более полутора тысяч верст по единственной дороге, связывающей этот край с миром, — реке Енисею. Ссыльных посадили вместе с охраной на дряхлый колесный пароходишко, и он, лениво шлепая по воде плицами, повез их в далекое изгнание.

Село Монастырское (ныне Туруханск) было административным центром Туруханского края. В нем насчитывалось сорок-пятьдесят домов. В селе было две лавчонки, школа, больница, церковь, полицейское управление с приставом во главе, мировой судья и каторжный острог с несколькими десятками стражников. А окрест, куда ни глянь, — тайга, тайга и тайга. Место на редкость глухое.

Когда пароходик с ссыльными, дошлепав до Монастырского, толкнулся бортом о пристань, ссыльные депутаты с радостным изумлением увидели, как к ним на лодке, махая рукой, ехал не кто иной, как Яков Михайлович Свердлов, их давний знакомый, прекрасный товарищ, член ЦК партии. Уже на берегу после крепких объятий и троекратных поцелуев Петровский с удивлением сказал:

— Мы знали, что вы где-то здесь, но не ожидали, что так близко от нас!

Оказалось, что Свердлов, сосланный в эти края еще раньше, узнал о дне прибытия в Монастырское питерцев и поспешил их встретить. Тут же Яков Михайлович познакомил их с другими ссыльными большевиками — Спандарьяном, Масленниковым, Сергушевым.

— Ну, — смеясь и поблескивая на солнце стеклышками пенсне, сказал приезжим Свердлов, — завершили успешно свой круг работы на пользу революции и рабочего класса, теперь, дорогие гости, пожалуйте в нашу дружную семью!

По дороге к дому, где жил Свердлов, «хозяева» затормошили «гостей» расспросами о Питере и судебном процессе, о новостях в стране и в партии, о том, что написал нового Ленин и как они перенесли утомительнейшую дорогу от Петрограда до Туруханского края, и еще о многом другом.

Вместе с депутатами-думцами прибыли и поселились здесь же Каменев, Яковлев, Воронин и Линде.

Приезд Петровского и других большевиков вызвал волнующий интерес у всех здешних ссыльных социал-демократов — они знали и следили за ходом судебного процесса по газетам. Но хотелось знать о нем и обо всем, что творилось в России вокруг процесса, из уст самих осужденных. Ведь когтистая лапа цензуры выдирала из газетных сообщений (а ссыльные только ими и могли пользоваться) все, что казалось правительству вредным и опасным.

Поэтому Свердлов, Петровский и остальные товарищи решили устроить специальное собрание ссыльных большевиков, на котором обсудить итоги судебного процесса и дать ему свою оценку. Тем более что здесь находились в ссылке несколько членов ЦК. Были посланы письма товарищам, живущим в отдаленных от Монастырского местах, с приглашением приехать и принять участие в собрании.

Спустя несколько дней собрание состоялось на квартире Григория Ивановича Петровского. Собрание, по словам его участницы Клавдии Тимофеевны Свердловой (Новгородцевой), было необычным. В нем участвовали члены ЦК партии — Голощекин, Свердлов, Спандарьян, Сталин, все депутаты Государственной думы — большевики, член ЦО Каменев, многие ссыльные большевики.

Доклад о процессе сделал Петровский. Большинство товарищей, выступивших на собрании, дали резкую оценку поведению Каменева.

«Тем не менее острота постановки вопроса, — вспоминает К. Т. Свердлова, — была ослаблена позицией отдельных товарищей, не склонных слишком строго осуждать Каменева. Вовсе не выступал на собрании Сталин.

Резолюцию по поручению собрания должны были составить Свердлов и Сталин, однако Сталин сразу после собрания, не задерживаясь, уехал в Курейку и в работе над резолюцией участия не принимал…»

В этом месте К. Т. Свердловой была допущена неточность, и Петровский, прочтя ее воспоминания, сказал об этом ради установления исторической правды. На самом деле И. В. Сталин принял участие в работе над проектом резолюции и предложил такую формулировку, которая, по сути, оправдывала поведение Каменева на суде.

В Монастырском депутаты прожили всего около месяца, а потом местные власти перевели часть их в Енисейск.

В Енисейске Петровский познакомился с группой ссыльных социал-демократов. Среди них были старый финн Томи, Персон, Мчеладзе, польские товарищи. С их помощью Петровский организовал партийную работу, конечно подпольно. Он делал политические доклады среди ссыльных, налаживал связи и переписку с рабочими Петрограда и других городов, ссыльные проникали под разными предлогами в казармы, где жили расквартированные в Енисейске солдаты, и вели среди них антивоенную агитацию.

Ф. Н. Самойлов в скупых строчках воспоминаний так рассказывает об этих днях ссылки: «Когда наша фракция была осуждена и отправлена на «вечное» поселение в Сибирь — сначала в Туруханский край, а потом в Енисейск, Григорий Иванович и там продолжал выполнять свою роль нашего руководителя. Здесь наша фракция продолжала фактически существовать как определенная политическая группа и под председательством Григория Ивановича довольно регулярно собиралась на заседания. Петровский поддерживал всеми силами связи как со ссылкой, так и с «волей» и выступал с докладами на нелегальных собраниях политических ссыльных на разные волновавшие тогда темы…»

Жандармы разузнали о тайных собраниях ссыльных и об антивоенной агитации Петровского среди солдат и тотчас же посадили его в тюрьму. А начальник Енисейского губернского жандармского управления написал в Петроград, в департамент полиции, и просил разрешить перевести Петровского в еще более глухую Якутию «…ввиду, — как доносил жандармский начальник, — доказанной политической неблагонадежности, вредного влияния на население и деятельного участия в революционных проявлениях неблагонадежного элемента».

Согласие из Петербурга было получено, и Петровского в июле 1916 года выслали из Енисейска этапом в Средне-Колымск, а остальных четверых депутатов перевели кого в Минусинск, кого в Ачинск.

Изнурительный путь по сибирским таежным дорогам, пересыльные тюрьмы надломили здоровье Петровского. В сентябре он прибыл в Якутск, отсюда должен был следовать в Средне-Колымск. Но врачи, осмотревшие его, дали заключение, что ссыльный Петровский из-за плохого состояния здоровья не может быть отправлен дальше. Охране пришлось оставить его в Якутске.

Емельян Ярославский помог добиться для Григория Ивановича медицинского осмотра.

В колонию ссыльных в Якутске входил и Серго Орджоникидзе, который попал в Якутию в июне 1916 года, но жил он в селе Покровском, в девяноста верстах от города, и постоянно навещал товарищей.

Так, волею судьбы, в Якутске образовалась крепкая группа партийцев во главе с опытными руководителями — Г. И. Петровским, Ем. Ярославским, Г. К. Орджоникидзе.

Газета «Искра» еще в 1901 году писала, что сослать человека в Якутию — это все равно что закопать живого в могилу. Действительно, такой глухомани трудно было сыскать в ту пору даже в Сибири.

Жизнь ссыльных была здесь трудная, а с началом войны стала еще хуже. Продукты стоили дорого, ничем, кроме физического труда, политическим заключенным заниматься не разрешалось. Но и такую работу найти было нелегко. Раньше ссыльным товарищам присылали деньги партийные и рабочие организации, но с началом войны, когда эти организации в большинстве были разгромлены или закрыты, материальная помощь из России прекратилась. Приходилось добывать хлеб насущный любыми поделками собственных рук. Но руки не всегда выручали — нередко ссыльные большевики голодали. К этому добавились изменения в административном режиме: он стал жестче — было ограничено право передвижения, усилилась слежка, участились обыски; за самовольные отлучки наказывали острогом.

Петровскому повезло — у него была заводская квалификация: он мог работать одинаково хорошо и слесарем и электриком. Его взял к себе в мастерскую один местный агроном, и Григорий Иванович работал у него, что называется, мастером на все руки.

Иногда приходили письма из Петрограда от жены, которая осталась там с двумя сыновьями-подростками и дочерью. Присылала жена и посылки.

Конечно, много послать она не могла, да и не положено это было, но какую-то малость — табачок, кружок-другой колбасы или шерстяные носки — Доминика Федотовна, несмотря на протесты мужа, все-таки отправляла регулярно. Посылки, письма от жены и детей шли долго, целый месяц, а то и два.

В архиве Петровского сохранилось коротенькое письмецо, посланное им из Якутска Ф. Н. Самойлову, жившему на поселении в Минусинске. Это письмо примечательно бытовыми подробностями и той поразительной товарищеской поддержкой, которую оказывали друг другу ссыльные депутаты-большевики.

«Здравствуй, Федор Никитич! Деньги я 29 р. 85 к. получил. Муранов прислал 67 р., Бадаев 47. Лично я деньгами не воспользуюсь, так как у меня заработок есть, а кому и куда разошлю, тогда сообщу. Здесь в Якутске я с 25 ноября (работаю) в качестве слесаря, токаря, был на молотьбе за машиниста при двигателе; пришлось работать при 40–45° мороза, а обычное время в кузне… Холод, дым, пыль буквально создавали каторжные условия, но теперь немного легче…»

Привычка с юношеских лет к физическому труду, заводская смекалка и навыки сослужили Григорию Ивановичу в эту тяжелую пору жизни отличную службу, помогли сохранить бодрость духа и собранность — очень ценные качества в условиях ссылки.

Ссыльные большевики и в сибирской глухомани продолжали, как могли, партийную и политическую работу в народе — среди ссыльных, среди крестьянской бедноты, ремесленников и солдат.

«Политические», как их здесь называли, не раз выручали обездоленных крестьян и батраков, заступаясь за них перед властями. О них среди якутов и русских крестьян ходила добрая молва.

Они организовали кассу взаимопомощи. Но касса эта играла и другую, конспиративную роль: часто под видом собраний членов кассы устраивались совещания созданной по инициативе Петровского и Ярославского подпольной организации РСДРП.

В организации ссыльных не было единодушия по многим политическим вопросам, в особенности резко расходились мнения об отношении к войне. Большевики были за поражение царского правительства, другая часть социал-демократов стояла на позициях «оборончества»; а несколько меньшевиков поддерживали центристскую линию Троцкого, который, как известно, провозгласил демагогический, фальшивый лозунг: «Ни победы, ни поражения».

Споры по этому важнейшему вопросу не утихали; он же был предметом дискуссий в созданных революционных кружках для молодежи якутской национальности, много времени которым посвящал Григорий Иванович Петровский. Из этих кружков вышли люди, устанавливавшие впоследствии власть Советов на своей родной якутской земле.