I. Паренек из села Печенеги

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I. Паренек из села Печенеги

Дороги — бесконечные, иссушенные зноем, пыльные дороги, уходящие за край земли. Дороги, что сливаются с небом у горизонта, зовут и манят и обещают что-то. Дороги старой России. Сколько людей топтало их — не перечесть и не рассказать. Сколько обездоленных искало счастья и правды на твоих просторах, Россия!

Древняя загадка дорог — какую избрать? Где таится счастье для простого люда?

О том же гадали две женщины, что шли жарким летним днем по степному шляху. Одна, молодая, рослая, красивая, шагала легко, впечатывая в толстый слой пыли ступни сильных ног. Вторая, старушка, тоже босая, семенила за молодой проворно и споро, как ходят привычные к полевой работе крестьянки.

Они шли уже который день, держа путь на юг, в украинские привольные степи. Там, сказывали, богато живут люди. В той богом дарованной благодати и надеялись найти крестьянки какую-нибудь работу да зажить, наконец, без нищеты и голодухи.

Под вечер, когда солнце, умаявшись греть степь, покатилось жарким колобком на край земли, показалось вдали село. Широкий шлях вел прямо к нему.

Сумерки сгустились по-южному быстро, но путницы успели до темноты миновать околицу. Село ничем не отличалось от других таких же сел, которые остались позади. Те же беленые хаты под соломенной крышей, те же буйно зеленеющие сады повсюду, и крестьяне в расшитых рубахах и кофтах, и певучий ласковый говорок.

На улице встретили женщину, расспросили, что за село, далеко ли до Харькова и где тут пустят переночевать двух бездетных странниц. Крестьянка попалась добрая, разговорчивая. От нее узнали, что село зовется Печенеги, — в давнюю пору тут проходили из России на юг какие-то кочевники, которых звали печенегами; с тех пор, говорят, и пошли Печенеги. Женщина объяснила, что до Харькова отсюда немного верст, и сама вызвалась показать хату, где добрый хозяин и есть место переночевать.

— Вiн у нас вдовець, кравець. Зовут його Иваном, — пояснила на ходу провожатая.

В хате светился слабый огонек. На стук вышел крепкий черноволосый мужик средних лет. Вглядываясь в темноту, потоптался на крыльце.

— Хто там? — спросил с хрипотцой.

— Та тут до тебе, Iване, двi жинки, просяться на ночiвку, — затараторила сердобольная украинка.

— Ну, хай заходять, — промолвил мужик и, шагнув обратно за порог, оставил дверь настежь.

Странницы вошли в дом и, сложив свои пожитки в угол, смиренно сели на лавку.

— Чего робеете, присаживайтесь к столу, вечерять будем, — приветливо по-русски сказал хозяин.

Подкрутив фитиль, он прибавил света в лампе и спросил, поглядев на молодую:

— Как звать-то? Из каких мест будете?

— Звать-то? — встрепенулась девушка. — Меня — Марья, Марья Остахова. А это матушка моя. А идем издалека, из Курской губернии мы, Щигровский уезд. Может, слыхали?

— Слыхал, как не слыхать, — отозвался мужик, возясь с ухватом у печи.

— Бывшие крепостные мы — помещика Маркова, слыхали? — говорила Марья, оглядывая неприбранную хату.

На печи кто-то зашевелился, и показалась лохматая детская голова. Хозяин улыбнулся, перехватив взгляд молодой гостьи.

— Сын мой, Петр. Сирота. Вот уже третье лето как умерла мать, упокой, господи, душу ее, — хозяин перекрестился и прихмурился.

…Поутру, когда женщины собирались в путь, хозяин сказал:

— А куда вам идти? Оставайтесь, поживите у меня, места хватит. Все равно нигде лучше не будет, я походил в молодые годы, всякое повидал. Нашему брату, голышу, везде плохо. Оставайтесь, по хозяйству поможете да за парнишкой вон уход нужен, а то вовсе от рук отбился.

И остались мать с дочерью пожить у овдовевшего сельского портного Ивана Петровского. Потекли дни за днями в работе и общем согласии. Иван занимался своим ремеслом. Марья ходила за скотиной, обмывала мальчишку и нередко прирабатывала в богатых печенегских семьях стиркой. А старая хлопотала по дому.

Думали, поживут немного, подсобят доброму человеку да и пойдут себе дальше, искать своей доли. А вышло по-иному. Пришло время, и Иван однажды сказал старушке матери:

— Благословите нас, матушка! Решили мы с вашей дочкой ожениться.

Старая всплакнула от радости и благословила молодых.

Обвенчались, как водится, по-христиански, и стала Марья Остахова, дочь бывших крепостных, законной женой портного Ивана Петровского. 4 февраля 1878 года родился у Петровских сын. Назвали его Григорием.

Спустя год решили Петровские попытать счастья в городе. Портняжной работы в селе было мало и стиркой тоже не разживешься. Да к тому же пора было старшего сына, Петра, пристроить к какому-то ремеслу, поучить, чтобы вышел в люди.

Продали хату, корову и переехали в Харьков. Случай помог Ивану Петровскому устроиться портным в мастерскую солидного магазина готового платья. У Ивана были искусные руки, заказчики шли к нему валом, и он работал с утра до позднего вечера. В семье появился достаток, нечего, казалось, уже было опасаться за завтрашний день.

Но беда не обходит рабочий люд, идет с ним всю жизнь рука об руку. Настигла беда и семью Петровских. От изнурительного труда в мастерской заболел чахоткой глава семьи и года через два умер. Тяжело переживала Марья потерю любимого человека, но горе горем, а детей кормить надо. Она поступила в прачечную и на свой грошовый заработок кое-как растила ребят.

Через год Марья вышла замуж. У мальчиков появился отчим, грубый, хмурый человек. Зарабатывал он немного, а в дом давал вовсе гроши, большую часть денег пропивал. Марья прилагала все силы, чтобы свести концы с концами, но нередко в семье не хватало самого необходимого для жизни.

Чтобы не быть обузой для семьи и помочь матери, Петр, хотя был еще подростком, попытался устроиться на работу, но в то время в Харькове для мальчишки трудно было найти подходящее место. Тогда Петр уехал в поисках работы в Екатеринослав, где были крупные заводы. А Гриша остался с матерью.

Он был трудолюбивым и любознательным пареньком, с охотой помогал матери по дому и любил посидеть за книжкой, читая по складам. Играя с детьми, Гриша не раз забегал вместе с другими ребятишками на большой двор, где стояло здание семинарии. Проникали ребята в эту «запретную зону» обычно через проломы в дощатом заборе. Там живой и общительный Гриша подружился с одним семинаристом. Этот семинарист убедил Марью Кузьминичну отдать Гришу в открытую при семинарии начальную школу и пообещал помочь. За ученье полагалось платить, а денег в доме не всегда хватало даже на жизнь, но мать все-таки решилась и отдала сына в эту школу. Учился он хорошо, с увлечением и упорством, но через три года Грише пришлось оставить школу: матери нечем было заплатить за его учение.

Для сына портного и прачки оставался один путь: выучиться какому-нибудь ремеслу.

После долгих поисков Грише Петровскому удалось, наконец, поступить учеником в слесарно-кузнечную мастерскую при железной дороге. За учебу там с учеников денег не брали, но и за выполненную работу ничего не платили.

Однако доучиться ремеслу так и не удалось. Его уволили только за то, что он посмел пожаловаться начальству на мастера, который издевательски обращался с учениками. Так подросток Петровский впервые испытал на себе несправедливость и самодурство людей, наделенных властью.

Больше года он не мог устроиться на работу. Семья бедствовала по-прежнему, и Гриша брался за всякую поденщину, лишь бы принести матери хоть несколько копеек.

Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба рабочего паренька, если бы от Петра, сводного брата Гриши, не пришло письмо. Петр предлагал брату приехать к нему, в Екатеринослав.

Гриша решил ехать. Как ни тяжело было матери отпускать неизвестно куда малолетнего сына, но другого выхода не было. Марья Кузьминична собрала в дорогу Грише узелок с бельем и едой и в слезах пошла проводить сына на станцию.

Так подросток Гриша Петровский отправился в самостоятельную трудовую жизнь.