И. Бардин Академик ИСПОЛИН — МУДРЕЦ

И. Бардин

Академик

ИСПОЛИН — МУДРЕЦ

Я работал техническим директором только что построенного Кузнецкого металлургического завода имени Сталина. Ночью 18 декабря 1934 года меня разбудил телефонный звонок.

— Не случилось ли что-нибудь серьезное на заводе? — встревожился я.

Работа у домен, у мартенов, у расплавленного металла всегда сопряжена со всякими неожиданностями.

На заводе все оказалось в порядке. Мне сообщили, что я приглашен на встречу металлургов, с товарищем Сталиным.

В то же утро я выехал в Москву.

В пути вспомнилось, как пять-шесть лет назад я отправлялся с поручением Валериана Владимировича Куйбышева из Москвы в Сибирь строить Кузнецкий завод.

…Это было в январе 1929 года. Эта дата открыла в моей биографии новую страницу, которой я горжусь. Был я тогда в Харькове. Утром ко мне в номер гостиницы пришел незнакомый человек.

— Насилу нашел вас. Если не ошибаюсь, вы товарищ Бардин?

— Да. Чем могу служить?

— Приступлю прямо к делу. Мне поручено переговорить с вами: поедете вы в Кузнецк?

Предложение поехать на строительство Кузнецкого завода было заманчиво. Не помня себя, я помчался в Москву и через день был уже в ВСНХ, а еще через несколько дней все было готово. Я был назначен главным инженером Кузнецкстроя.

Я был горд неожиданно выпавшей мне честью. Постройка целого завода американского типа у себя на родине! Не об этом ли я, мечтал всю жизнь, не к этому ли стремилась моя душа инженера, не это ли является счастьем и идеалом для всякого инженера, имеющего мало-мальское уважение к своим знаниям и труду?!

Никогда в старое время я не смел даже думать, что буду когда-нибудь главным инженером на таком большом заводе и тем более буду строить что-нибудь подобное кузнецкому гиганту.

Я был горд доверием, которое оказала мне советская власть. Мое назначение в Кузнецк произошло через несколько месяцев после шахтинского процесса. Слишком свежа была еще горечь обмана и предательства интересов, пролетарского государства значительней группой старых инженеров. Имена многих старых инженеров произносились в стране с упреком и ненавистью.

…Память прекрасно сохранила незабываемый вечер, когда перед отъездом в Кузнецк меня пригласил к себе Валериан Владимирович Куйбышев. Мм были в его кабинете одни. Валериан Владимирович говорил мне о значении новой стройки, о том, что Кузнецкий завод явится одним из главных камней фундамента социализма. Он говорил мне о Сталине, вдохновителе этой стройки.

— Имейте в виду, — говорил он мне, — за стройкой будет следить Сталин. Стране нужен новейший и совершеннейший завод.

Затем товарищ Куйбышев сказал:

— Товарищ Сталин интересуется, нельзя ли увеличить размер доменных печей?

Я затруднялся ответить на этот вопрос, но уже тогда я понял, что мы должны построить не просто завод, а, завод, который со всех точек зрения должен быть на высоте современной техники.

Так оно и вышло!. Рассмотрение проектов двух новых металлургических заводов — Магнитогорского и Кузнецкого — происходило при непосредственном участии товарища Сталина.

Первоначально в Магнитогорске предполагалось построить домны объемом в 600 кубометров. Товарищ Сталин, детально ознакомился с делом и, узнав, что в США имеются домны в тысячу кубометров, настоял на том, чтобы удвоить мощность домен. То же случилось с мартенами и блюмингами. Не скрою, что тогда такой прыжок в технике металлургического производства многим нам, инженерам-металлургам, казался рискованным. Но, как и всегда, прав оказался Сталин, а не мы, техники.

Много раз во время беседы товарищ Куйбышев возвращался к указаниям товарища Сталина о том, каким должен быть Урало-Кузнецкий комбинат, на двух полюсах которого надо было воздвигнуть два огромных металлургических завода.

Валериан Владимирович был в особо приподнятом настроении. Кузнецкий завод должен был строиться в местах, где он бывал в ссылке. Валериан Владимирович хорошо знал эти места, у него были там знакомые, которых он помнил по имени и отчеству. Он рассказывая о жизни и быте людей в тамошних местах.

Валериан Владимирович встал, прохаживаясь вдоль огромного письменного стола и посматривал на меня большими, детски чистыми, проникновенными глазами на красивом интеллигентном лице. Он заговорил необыкновенно тепло:

— В Сибири теперь зима, холод, мороз. Хорошо! Я люблю сибирскую зиму. А вы не боитесь холода? Сибирь, Сибирь! Русские цари сделали этот изумительный край краем каторги.

Валериан Владимирович подошел к шкафу, достал книгу «Былое и думы» Герцена и стал читать:

«Сибирь имеет большую будущность: на нее смотрят только как на подвал, в котором много золота, много меха и другого добра, но который холоден, занесен снегом, беден средствами жизни, не изрезан дорогами, не заселен. Это неверно. Мертвящее русское правительство, делающее все насилием, все палкой, не умеет сообщить тот жизненный толчок, который увлек бы Сибирь с американской быстротой вперед».

Валериан Владимирович читал изумительно.

— Не правда ли, как замечательно, Иван Павлович! «Америка встретится с Сибирью». Об этом сто лет назад мечтал Герцен. Эту, встречу устраиваем мы, большевики, наша великая партия. Но строить в Сибири, создавать там социалистическую Америку будет нелегко. Многое будет зависеть от людей…

— Вы имейте в виду, — закончил нашу беседу Валериан Владимирович, — что это глубокая разведка партии и рабочего класса в завтрашний день нашей страны. Это будет замечательное «завтра». В это «завтра» ведет нас Сталин. Вам, строителю первого металлургического гиганта в Сибири, позавидует не один инженер!

Куйбышев протянул мне руку, большую, мягкую, теплую:

— Счастливых вам успехов. Действуйте смело, и вам обеспечена поддержка наша и товарища Сталина.

Когда я вышел из кабинета товарища Куйбышева, у меня сильно забилось сердце: никогда я не думал, что мне поручат работу, за которой изо дня в день будет следить товарищ Сталин.

Слишком велика была ответственность!

…Сидя в вагоне скорого поезда, который вез меня в Москву, я вспомнил разговор с товарищем Куйбышевым. Казалось, что он происходил вчера. А ведь прошло почти шесть лет!

Нелегко было построить в тайге большой металлургический завод. Среди наших инженеров было еще слишком мало таких, которые верили в грандиозное дело, затеянное партией. В Гипромезе,[11] где проектировался завод, сидели ленивые и малоспособные люди. Они работали с ленцой, в меру дискутировали, нехотя проектировали, строили узкие планы и в душе даже посмеивались над ними.

Еще в 1928 году из Америки прибыл фрейновский[12] проект Кузнецкого завода; одновременно прибыла и группа работников Фрейна. Они внесли некоторое оживление в работу этого тихого учреждения, но многие наши инженеры не хотели прислушиваться к голосу американцев, располагавших тогда богатым опытом. Они говорили, что Америка — одно, а Россия — совсем другое. Они доказывали, что в Сибири надо строить небольшие и маломеханизированные печи, что американский завод где то на отлете будет плохо работать, что Сибирь является плохим рынком сбыта и потому невыгодно покупать дли завода дорогое оборудование.

Близорукие люди! Они не видели завтрашнего дня. Нет, они не могли спроектировать такой завод, каким хотел его видеть товарищ Сталин.

Признаться, и мне на первых порах было немного страшновато вводить у нас в России сразу такого рода технику.

У нас многие не умели еще обращаться с машинами. Я боялся, что все будет испорчено.

Началось строительство. И здесь мы встретились с новыми препятствиями. Памятуя указания товарища Куйбышева и переданный им наказ товарища Сталина, мы стремились быстро развернуть работы. Рабочая масса и парторганизация стремились к тому же. Медлить нельзя было. С весны 1930 года надо было развернуть стройку полным ходом. Но из Чикаго, где консультировался проект завода, мы каждодневно получали телеграммы: «Не смейте строить». Из Новостали (так называлось объединение, ведавшее новостройками) раздавались окрики: «Бардин — увлекающийся человек, он вам наделает чорт знает что».

В трудные минуты я часто вспоминал разговор с товарищем Куйбышевым, его напутственные слова:

«Действуйте смело, и вам обеспечена поддержка наша и товарища Сталина».

Первого мая 1930 года мы заложили фундамент первой домны. Широким фронтом развернулись работы, Кузнецкстроевская комиссия, находившаяся в Америке, узнав о наших «партизанских действиях», требовала, чтобы мы приостановили работы. Она угрожала чем только могла. Одно время казалось, что мне придется оставить стройку, а мои мечты о постройке большого завода в Сибири так и останутся для меня мечтами. Работать в такой обстановке было почти немыслимо, но в тот момент пришла обещанная помощь товарища Сталина.

В мае 1930 года товарищ Сталин поставил на заседании ЦК партии вопрос о помощи стройкам Урало-Кузбасса, о решительном устранении всех открытых и скрытых тормозов в реализации великого плана работ. 15 мая ЦК партии принял историческое решение о ходе строительства Магнитогорского и Кузнецкого заводов. Это вселило в нас бодрость и уверенность.

Вскоре после этого состоялся XVI съезд партии.

Товарищ Сталин изложил гениальный план постройки Урало-Кузнецкого комбината. С трибуны XVI съезда партии он говорил:

«…наша промышленность, как и наше народное хозяйство, опирается в основном на угольно-металлургическую базу на Украине. Понятно, что без такой базы немыслима индустриализация страны. И вот такой базой является у нас украинская топливно-металлургическая база. Но может ли в дальнейшем одна лишь эта база удовлетворять и юг, и центральную часть СССР, и север, и северо-восток, и Дальний Восток, и Туркестан? Все данные говорят нам о том, что не может. Новое в развитии нашего народного хозяйства состоит, между прочим, в том, что эта база уже стала для нас недостаточной. Новое состоит в том, чтобы, всемерно развивая эту базу и в дальнейшем, начать вместе с тем немедленно создавать вторую угольно-металлургическую базу. Этой базой должен быть Урало-Кузнецкий комбинат, соединение кузнецкого коксующегося угля с уральской рудой».[13]

Эти слова стали программой нашей работы, они прозвучали, как призыв к борьбе.

Когда прибывшие на площадку строительства американцы хотели расколошматить весь наш план работ, перечеркнуть то, что мы сделали, и начать сначала, мы обратились за помощью к товарищу Сталину. С именем Сталина на устах многотысячный коллектив строительства показывал невиданные темпы работы.

…Отправляясь к товарищу Сталину на прием, я обо всем этом вспоминал и мысленно строил план своей речи. Но поток чувств был настолько велик, что я не мог их уложить в стройную речь.

Вспоминалась первая поездка в Сибирь. Я смотрел тогда из окна вагона на хвойный кустарник, на одиноко торчавшие сибирские березы. Уныло-однообразный пейзаж не надоедал мне, и я часами любовался им из окна вагона.

— Знаете, — обратился я к своему спутнику, — весь этот однообразный пейзаж представляется мне иным — таким, каким он будет через несколько лет. Кузнецкий промышленный комплекс явится главнейшим опорным пунктом Урало-Кузнецкого комбината, одновременно он будет центром тяжелой промышленности в южной части Западной Сибири. Пройдет не больше 5 -10.лет, и в тайге вырастут города. Уголь, металл и вода дадут краю жизнь. Металлургический завод, рассчитанный на 50 лет работы, потребует школ и университетов для детей рабочих; здесь будут фабрики ткани и производства домашней утвари, больницы и дома отдыха, здесь расцветет мощный индустриальный край с многомиллионным населением.

— Вы не инженер, вы поэт, — заметил, смеясь, мой спутник.

— Нет, я не поэт, — возразил я ему. — Я инженер и еду выполнять задание партии и правительства. То, что я вам сказал, — это часть пятилетнего плана, составленного под руководством товарища Сталина.

За шесть лет география края резко изменилась. Все чаще мимо окна вагона проносятся вновь возникшие комбинаты, заводы. Нет, это уже не занесенная снегом старая Сибирь, — это подымающийся край.

…Вот и Москва. Наступил долгожданный вечер — 26 декабря. B этот вечер состоялась историческая встреча металлургов с товарищем Сталиным.

Красная площадь. Кремль. Центр мира. Сюда устремлены взоры и надежды всего трудового человечества. Отсюда по вселенной расходится великая человеческая правда. Здесь рождаются гигантские планы.

С волнением переступил я порог зала заседаний Политбюро, где нас должен был принять товарищ Сталин.

Просторный, светлый, круглый зал сверкал чистотой. Он был обставлен просто, строго, со вкусом. Никого из руководителей партии и правительства в зале еще не было, и в ожидании начала совещания металлурги вели между собой непринужденную беседу. Мы были веселы. Мы пришли к нашему родному Сталину, чтобы поздравить его с одержанной победой.

Впервые в истории развития нашей страны советская металлургия выплавила 10 миллионов тонн чугуна. Это давало нам тогда второе место в мире. Это была первая победа металлургии, которая ряд лет не справлялась с возложенными на нее заданиями. Нам казалось, что основные трудности позади.

Мы приехали со всех концов Советского Союза — с Юга, Сибири и Урала, старые и молодые, коммунисты и беспартийные, рабочие, инженеры, хозяйственники — те, которые почти все время были связаны с тяжелой промышленностью, участвовали во всех этапах ее развития и довели ее, наконец, до выплавки 10 миллионов тонн чугуна.

Ко мне подошли товарищи и сказали:

— Кому-нибудь из металлургов надо будет выступить с приветствием товарищу Сталину. Мы поручаем вам это сделать.

Я растерялся. Передо мной прошли все 17 лет работы в черной металлургии при советской власти.

С каждым годом менялась моя жизнь. С каждым днем я все более убеждался, что нет техники и экономики вне политики. Годы восстановления разрушенного войной народного хозяйства, годы реконструкции, индустриализации, пятилетки, социалистического строительства, коллективизации, строительства Магнитки, Кузнецка — какой последовательный, смелый скачок, какие грандиозные этапы преобразования страны!

Этот замечательный путь страна прошла под руководством товарища Сталина.

Сталин!.. В зале на мгновение стало тихо. Но потом все заполнилось ликованием, гулом. Металлурги, восхищенные, страстно аплодировали. Вошел товарищ Сталин, за ним товарищи Молотов, Орджоникидзе. В своей обычной, простой одежде, в сапогах и наглухо застегнутой куртке Сталин шел, тепло улыбаясь, дружески и приветливо кивая присутствующим.

Когда буря восторгов улеглась, Серго дал мне слово. У меня учащенно забилось сердце. Я встал и начал говорить прерывающимся от волнения голосом.

Я оглядел людей в зале, посмотрел на товарища Сталина. Он слушал меня. Это придало мне бодрости, постепенно голос стал ровнее, мысли прояснялись. Мне хотелось сказать многое о наших завоеваниях и наших чувствах. Моя речь была примерно такого содержания:

— Товарищ Сталин, позвольте нам, работникам черной металлургии, приветствовать вас с большой политической победой — с выполнением решения правительства о доведении в 1934 году выплавки чугуна до 10 миллионов тонн.

Вам, вероятно, может показаться странным, что я, беспартийный инженер, называю эту победу большой политической победой партии. Под вашим руководством создана новая промышленность, старые: заводы реконструированы, на основе новейшей техники, о которой мы, старые инженеры, могли только мечтать; возникли и выросли целые промышленные районы, возникли быстро, в обстановке и темпах, не имеющих повторения где бы то ни было.

Вы, товарищ Сталин, — инициатор создания второй угольно-металлургической базы на Урале и в Сибири, соединения кузнецких углей с уральской рудой. История промышленности не знает подобной стройки, ни по срокам ее осуществления, ни по методам и приемам ее строения. Революционно с начала и до конца! Революция в технике! Вместо приемов седого Урала и так называемой техники Юга, оставшейся нам в наследство, партия ввела современную американскую технику, о которой мы и старое время не могли даже мечтать. Постепеновщина, прием капиталистической индустрии, была отброшена. Советский строй обеспечил успех гигантского прыжка. Революция в квалификации рабочих. Вместо примитивных, простейших, допотопных орудий — новейшие станки и машины. Революция в методах труда. Социалистическое соревнование и ударничество, сделавшие труд делом чести, доблести и геройства. Революция в наших сердцах, старых специалистов.

Сокрушающая сила фактов, когда ми своими глазами увидели гиганты металлургии и машиностроения, превратила нас в энтузиастов этой великой работы. Мы не только удерживаем позиции — у нас твердая уверенность в успешном выполнении новых задач, которые будут поручены нам партией.

Помимо колоссального обогащения страны техническими средствами, громадного увеличения ее технических капиталов нельзя забывать о том, что параллельно с этим созданы новые кадры молодых инженеров и техников — достойных руководителей промышленности. Все это могло быть сделано только под руководством товарища Сталина и коммунистической партии. Вот почему эту победу я назвал большой политической победой.

Конечно, говорил я не так гладко. Все время назойливо сверлила мысль: складно ли я говорю и то ли, что нужно? Когда я сел на свое место, я стал искать ответа на эти вопросы у сидящих рядом товарищей.

Но вот поднялся товарищ Сталин; тихим, но очень внятным голосом он начал свою речь. Первые слова его речи меня, признаться, даже немного испугали.

— Вы неправы, товарищ Бардин, — начал свою речь товарищ Сталин, — партия не могла одна провести работу, о которой вы говорили.

Товарищ Сталин проводит параллели между победой металлургов и великими победами Октябрьской социалистической революции:

— Вместе с партией в этой работу участвовали и беспартийные и старые специалисты, такие, как вы. Партия одна не могла бы сделать революцию в октябре 1917 года. В революции принимало участие всего 130 тысяч членов партии. В чем состоит заслуга партии? Партия сумела организовать, сумела заставить работать всех и сумела давать правильные указания в работе. Если вы помните в свое время дискуссию о производстве чугуна, то вы, вероятно, знаете, чти было две крайних точки зрения: одна стояла за то, что никак не может быть более 10 миллионов тонн чугуна, и другая — нужно достигнуть в первом пятилетии 17 миллионов тонн чугуна. Партия сумела взвесить и направить нужным образом работу до определенного, возможного в данный момент уровня: 10 миллионов тонн. Для того, чтобы достигнуть такого уровня промышленности, необходимо было создать и приобрести, кроме машин, соответствующие кадры людей, которые могли бы на этих машинах работать…

— Мы с полным правом можем говорить, — продолжает товарищ Сталин, — о больших успехах черной металлургии, составляющей основную силу народного хозяйства. Победили — это верно.

Товарищ Сталин делает небольшую паузу, как бы подводя черту под итог сделанного, но в мыслях он уже далек от совершенного. Как всегда, он смотрит далеко вперед, и он дает нам, металлургам, новый практический урок, как хозяйствовать; как двигать вперед дело, которое нам поручено.

— Хотя я не металлург, но я знаю, что во всех развитых странах, — говорит товарищ Сталин, — выплавка стали опережает выплавку чугуна. Есть страны, где выплавка стали превышает выплавку чугуна на 25–30 процентов. У нас наоборот — выплавка стали отстает от выплавки чугуна. Доколе это будет продолжаться? Теперь ведь уже нельзя считать, что мы страна «деревянная», что у нас нет в стране железного лома и т. п. Теперь мы страна металлическая. Не пора ли покончить с этой диспропорцией между чугуном и сталью?

Такая постановка вопроса была для нас, металлургов, полной неожиданностью. Мы и не задумывались над такой простой вещью. А ведь, в самом деле, пора выдвинуть сталь вперед. Я посмотрел на лица металлургов и прочел на них изумление.

Но товарищ Сталин, оказывается, давно уже думал об этом, и он наметил пути устранения диспропорции.

— Я понимаю, — сказал товарищ Сталин, — что эту диспропорцию можно уничтожить путем строительства новых мартеновских печей, которые производятся у нас и будут производиться и в дальнейшей. Но диспропорцию, вероятно, можно уничтожить также увеличением производительной способности мартеновских печей, что видно из ваших же данных о работе металлургических заводов. Одни заводы работают хорошо, другие плохо. В чем причина? Почему нельзя всем заводам работать хорошо и что этому мешает? Мне бы хотелось получить отпет на этот вопрос.

И товарищ Сталин тут же дает нам ответ на поставленный им самим вопрос:

— И поскольку мы уже научились ценить технику, пора заявить прямо, что главное теперь — в людях, овладевших техникой… Надо беречь каждого способного и понимающего работника, беречь и выращивать его. Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево.

У нас, — обращается товарищ Сталин к директорам заводни, — не все здесь обстоит благополучно. У домен вы более или менее сумели вырастить и организовать технически опытных людей, а в других звеньях металлургии еще не сумели этого сделать. Именно поэтому сталь и прокат отстают от чугуна. Задача состоит в том, чтобы ликвидировать, наконец, этот пробел. Имейте в виду, что наряду с чугуном нам нужно больше стали и проката.

Впервые мне довелось слышать товарища Сталина, видеть его лицом к лицу. Я был покорен мудрой простотой и лаконичностью его речи. Каждое слово, каждая фраза его была чеканна, ясна.

Совещание у, товарища Сталина продолжалось семь часов. Поздно ночью мы вышли из Кремля. Я чувствовал себя так, как будто я только что поднялся на большую вышку, с которой я увидел большой путь, пройденный страной, и огромную, захватывающую перспективу. Я думал о нашем счастливом народе, имеющем вождя, обладающего такими горизонтами, и таким революционным размахом.

Долго я стоял на Красной площади и смотрел на Кремль, где живет и работает великий Сталин. На всю жизнь осталось у меня неизгладимое впечатление от встречи с этим великим мудрецом.

Но мы тогда не поняли всей мудрости речи товарища Сталина. Меньше чем через год после этих указаний товарища Сталина в стране развернулось стахановское движение. Как известно, стахановское движение началось снизу, но мы, инженеры, командиры производства, которые ежедневно общались со стахановцами, не сумели понять значение этого движения. В лучшем случае мы смотрели на стахановцев, как на рационализаторов производства. Но в чем особенности этой рационализации, в чем особенности нового этапа социалистического соревнования, — мы не отдавали себе отчета.

Товарищ Сталин увидел в, этом движении зерна грядущего коммунизма. И он был, как всегда, прав. Когда я читал его изумительную речь на совещании стахановцев, я думал: «Как величественны и как своевременны были слова товарища Сталина о кадрах, сказанные год назад!»

…Второй раз я в числе других металлургов был принят товарищем Сталиным 29 октября 1937 года. Страна требовала тогда от металлургии нового подъема производства мы должны были перейти в более высокий класс технической культуры. Это было трудное время. Враги народа, проникшие на многие командные посты в металлургии, много напакостили нам. Репутация советских инженеров вновь оказалось запятнанной.

В просторном старинном помещении Грановитой палаты Кремля собрались руководители партии и правительства на совещание с ответственными работниками и стахановцами металлургической и угольной промышленности. Совещание уже подходило к концу, когда стало известно, что с кратким словом выступит товарищ Сталин. Нашей радости, понятно, не было границ. Нам была оказана большая честь.

Это было совсем необычное слово. В зале стояла зачарованная тишина, люди слушали вождя, затаив дыхание. Краткая речь Сталина была насыщена и динамична до предела. Я слушал Сталина, и сердце учащенно билось. Вновь, как три года назад, я удивился тому, как далеко вперед умеет видеть Сталин, как глубоко и неразрывно он связан с массами, как он умеет схватывать главное, основное звено.

Сталин говорил о командирах, он говорил о положении инженеров в старое, дореволюционное время, при хозяевах-капиталистах.

— В старое время, во время капитализма, — говорил товарищ Сталин, — хозяйственные руководители, всякие там директора, управляющие, начальники цехов, мастера считались цепными собаками хозяев-капиталистов. Народ их ненавидел, как врагов, так как считал, что они руководят хозяйством в интересах хозяев, ради прибылей капиталистов.

Какая это потрясающая правда! В словах вождя я читал свою жизнь. Прикованные к капиталистической тачке, как каторжники, старые специалисты были действительно цепными собаками хозяев. Они не знали радости творчества. Все их мечты, технические дерзания разбивались о глухую стену капиталистического варварства. С неумолимой логикой товарищ Сталин раскрыл перед нами эту горькую правду.

Я слушал вождя, и передо мной прошла вся моя жизнь.

Полный надежд молодой инженер, я вынужден был покинуть Россию, потому что родина не могла предоставить мне работу по специальности. В Америке я работал, как вол, и меня вышвырнули на улицу, как только капиталистический Молох пожрал остатки моих сил.

И вот опять Россия. Кровавая война. Нужен металл, нужны пушки, снаряды, и капиталисты покупают инженеров, заставляют их делать орудия истребления людей.

Грянула Октябрьская социалистическая революция. Инженеры задумались: с большевиками или против них? Два десятка лет я работал с большевиками. Как вырос я за эти годы и как инженер и как гражданин! Какие необозримые горизонты открывались передо мной! Только при советской власти инженер может развернуть свои творческие способности, реализовать творческие мечты.

Товарищ Сталин, отражая мысли всех честных, преданных социалистическому строю инженеров, проводит резкую грань между положением инженера в старое время и теперь:

— При нашем, Советском, строе, наоборот, хозяйственные руководители имели все основания пользоваться доверием и любовью народа, так как они управляют хозяйством не ради прибылей кучки капиталистов, а ради интересов рабочего класса, ради интересов всего народа. Вот почему звание хозяйственника в наших условиях является высоким званием, а быть руководителем в советских условиях — значит удостоиться высокой чести и доверия в глазах народа.

Это те именно слова, которые, как воздух, были нужны в тот момент. Без такой поддержки самого авторитетного в мире человека — товарища Сталина было трудно преодолевать имеющиеся препятствия. Великий Сталин; принес нам эту поддержку в тот час, когда она была больше всего нужна.

И, как всегда, речь товарища Сталина заставила мысль работать особенно интенсивно.

…В октябрьскую ночь 1937 года я вышел из Спасских ворот Кремля. Часы на башне пробили четверть второго. Ночь была прохладная и влажная. Дремлющая Красная площадь поблескивала торцом. Мне стало жарко. Я остановился, чтобы перевести дыхание и расстегнуть ворот. Я думал: «С какой гениальной прозорливостью товарищ Сталин выбирает моменты для нужного поворота государственного корабля! Как смело ведет он страну по пути прогресса! Как он умеет угадывать мысли народа! Какой энергией, какой активностью дышит этот человек!»

Сталин! Это имя будет жить в веках. Тайну этого человека будут изучать поколения. Мы, современники его, можем им помочь в их будущей работе.

— Имейте в виду, — говорим мы им, — Сталин прост. Он прост, как истина. В этом вы убедитесь, прочитав любую его статью, любую речь, любой документ, вышедший из его рук. Высшим образцом сталинской мудрости является Сталинская Конституция. Она проста, ясна, точна, кратка и бесконечно мудра и смела.

Такое весь Сталин — скромный человек, в простой одежде, с несколько строгим, но вместе: с тем мягким выражением лица.

Мне приходилось бывать на совещаниях, когда товарищ Сталин обнаруживал ошибки в представленных ему документах и соображениях. Товарищ Сталин никогда не пройдет мимо ошибки, но он умеет отличать ошибку невольную от злонамеренной. За невольную ошибку он по-отечески пожурит, исследует ее происхождение, но сделает это так, что у работника явится желание работать лучше, больше ошибок не допускать.

Сталин любит людей нашей страны, он целиком доверяет каждому проверенному работнику, но он никогда не опирается только на одного человека. Свою работу он часто базирует на опыте коллектива, он верит в творческую силу коллектива.

Стиль работы Сталина им самим определен с исчерпывающей полностью в его классическом труде «Об основах ленинизма» — это ленинский стиль, характерными чертами которого являются две особенности: русский революционный размах и американская деловитость.

В каждом вопросе, который решает товарищ Сталин, ярко видны эти две черты.

Революционный размах! Для Сталина нет преград, нет канонов, нет традиций, которые нельзя было бы нарушить.

При разрешении любого вопроса политики или техники товарищ Сталин проявляет мастерское умение обобщать весь накопленный человечеством опыт и найти то звено, ухватившись за которое можно было бы двинуть дело вперед. Товарищ Сталин никогда не удовлетворится, если ему сказать, что такой-то завод или такая-то машина стоит на уровне мировой техники. Его революционная стратегия зиждется на непременном требовании во всем и всегда быть впереди.

Каждый технический проект, каждое техническое мероприятие товарищ Сталин сравнивает с лучшими достижениями мировой техники и устанавливает, насколько мы в данном деле окажемся впереди других стран. О проекте, который копирует уже достигнутый уровень, товарищу Сталину лучше не докладывать. Но товарищ Сталин умеет не только требовать нового, но и с удивительной точностью показывать, где лежит то новое, которое надо развивать и растить.

По настоянию товарища Сталина в резолюции XVIII съезда партии были включены пункты о промышленном освоении бесслитковой откатки металла, о широком внедрении кислородного дутья в доменном производстве и другие технические новинки.

Без всякого преувеличения можно сказать, что товарищ Сталин является создателем советской черной металлургии. На всех переломных этапах развития металлургии товарищ Сталин показывал свою мастерскую прозорливость, указывал путь, по которому надо итти. Путь этот иной раз казался рискованным, он всегда был не обычным, но всегда правильным.

Это в одинаковой мере относится и к вопросу о масштабах металлургических заводов (да не только металлургических заводов, но и автомобильных и электростанций), и к вопросу об их оснащении и территориальном размещении заводов, и к вопросу о новой технологии металлургического производства. Иногда эти решения нам казались рискованными, но они всегда оказывались гениально простыми.

Решительность и смелость товарища Сталина иногда поражали. Не приходится скрывать, что смелое решение Сталиным крупных задач, стоявших перед страной, вызывало иногда у нас недоуменные вопросы. Ответы на них приходили позже — иногда через год, иногда через несколько лет. Каждый раз мы убеждались, как права была партия, как прав был Сталин, повернув дело сразу, энергично, быстро, революционно.

Мы уподоблялись людям, которые смотрят незаконченное полотно высокоталантливого: художника или работу гениального скульптора. Человек, не посвященный в идеи художника, не способен охватить гениальность замысла художника или скульптора. Иногда такой малопросвещенный зритель позволяет себе даже бранить художника. Мы, рядовые советские люди, часто уподобляемся этим невеждам. Но, работая под руководством товарища Сталина, мы начинаем понимать его и работать сталинским стилем, мы учимся у него искусству руководства, умению находить в каждом данном моменте решающее звено, чтобы повернуть цепь событий в нужную нам сторону. Например, всю огромную программу работ металлургии товарищ Сталин уложил в одной фразе: «Третья пятилетка — пятилетка специальных сталей».

Нужно обладать большим техническим кругозором, нужно смотреть далеко вперед, чтобы одной лаконичной фразой определить весь путь технического развития не только металлургии, на и авиации, и машиностроения, и автомобилестроения.

Но таков Сталин: исполин — мудрец.