А. Стаханов Депутат Верховного Совета СССР НАШ ОТЕЦ
А. Стаханов
Депутат Верховного Совета СССР
НАШ ОТЕЦ
Мне всегда казалось, что я знаком с товарищем Сталиным. Это было и в те времена, когда я не только ни разу не видел товарища Сталина, но даже не решался думать, что мне выпадет счастье беседовать с великим вождем. Ведь товарищ Сталин один, а нас миллионы…
Образ товарища Сталина давно запечатлелся в моей памяти и в моем сердце как образ родного и близкого человека. Я, как и мои товарищи-шахтеры, прислушивался к каждому слову товарища Сталина. Каждую речь его, напечатанную в газете, я по многу раз перечитывал, так что некоторые фразы знал наизусть. Особенно любимыми для меня сначала были слова «техника решает все», а позже: люди — самый ценный капитал.
Речь товарища Сталина на выпуске академиков Красной Армии, где говорилось о том, что люди, овладевшие техникой, могут творить чудеса, была сказана в мае 1935 года. Много было у нас по этому поводу переговорено и передумано. У каждого в мыслях было желание показать, на что способны советские люди, овладевшие техникой. Так родился и мой рекорд в ночь с 30 на 31 августа 1935 года.
А вскоре я сам увидел и услышал товарища Сталина.
Произошло это так.
В начале ноября 1935 года я приехал в Москву. Меня пригласили на празднование XVIII годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Приехало много гостей с разных концов страны. Здесь я встретил товарищей, которых знал по газетам, и познакомился с Александром Бусыгиным, Дусей Виноградовой, Марусей Виноградовой, Николаем Сметаниным и другими героями труда.
Все мы, разумеется, с нетерпением ждали дня 7 ноября, когда будем на Красной площади и где наверняка встретим товарища Сталина.
Днем 6 ноябри мы встретились с моквичами. Нас пригласил к себе руководитель московских большевиков Никита Сергеевич Хрущев, наш земляк, бывший донецкий шахтер. А вечером мы были в Большом театре на торжественном собрании московских организаций, посвященном XVIII годовщине Октябрьской революции. И тут-то я увидел впервые в своей жизни родного товарища Сталина и его соратников, увидел днем раньше, чем думал. В Большом театре мне все нравилось, привлекало его красота, но я глаз не отрывал от товарища Сталина. Мне очень хотелось быть ближе к нему, пожать ему руку, поговорить с ним. Я всматривался в товарища Сталина, следил за каждым его движением. Я думал: «Вот тот человек, увидеть которого каждый из нас считает счастьем, человек, который всю жизнь работал рядом, с Лениным, человек, который всем нам дорог, как сама жизнь». Сталин был одет в простую серую тужурку. Он разговаривал с товарищами в президиуме и весело улыбался. И мне было радостно на него глядя.
7 ноября я был на Красной площади. Пришли мы сюда очень рано: боялись опоздать. Площадь была еще как бы в тумане. Мы заняли свои места на трибуне и стали ждать. Около 10 часов утра в одном конце трибуны раздались аплодисменты. Мы повернули туда головы. Шел Сталин, окруженный своими ближайшими соратниками. Они поднялись на мавзолей. Все, кто был на площади, старались как можно лучше разглядеть товарища Сталина. Я испытывал волнение и радость.
Из кремлевских ворот на коне выехал Климент Ефремович Ворошилов, и вскоре начался парад.
8, 9 и 10 ноября мы осматривали Москву, посещали заводы, a 11 ноября все гости столицы совершили экскурсию в Кремль. Нас было много, и мы разбились на три группы. В одной группе — наша донецкая делегация, в другой — ленинградские товарищи вместе с Дусей и Марусей Виноградовыми, в третьей группе — ударники Украины и Московской области.
Кремль нам очень понравился. Мы осмотрели Оружейную палату, собор, царь-пушку, царь-колокол и кремлевские площади.
Когда мы вернулись в гостиницу, я узнал, что украинские и московские стахановцы встретились во время экскурсии с товарищами Сталиным и Орджоникидзе. Я страшно жалел, что меня не было среди этих экскурсантов. А было, как они потом рассказывали, следующее.
После осмотра Оружейной палаты украинские и московские стахановцы направились к царь-пушке. У самой пушки неожиданно встретили Орджоникидзе и подошли к нему. Кто-то сказал:
— Мы стахановцы, делегаты в столицу.
Орджоникидзе тепло с ними поздоровался, каждому пожал руку и каждому представился:
— Серго Орджоникидзе.
Среди стахановцев выделялась старая, заслуженная ткачиха Глуховской фабрики Каванина. Ей 71 год, и из них она 61 год работает ткачихой. Орджоникидзе спросил ее:
— Где работаете?
— На Глуховской работаю; мне более 70 лет, а я все работаю, тку шелк на парашюты.
Орджоникидзе, одобрительно покачал головой и, улыбаясь, сказал:
— Виноградова молодая, а побивает?!
Каванина посмотрела лукаво и говорит:
— И у нас найдутся такие ткачихи, которые их побьют…
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, — проговорил Орджоникидзе.
К нему обратилась Каванина:
— Где бы мне Сталина повидать? Раз я Сталина не видела, что я буду дома говорить, когда вернусь? Мне бы посмотреть его.
— Увидишь еще, увидишь, — успокоил бабушку товарищ Орджоникидзе, попрощался и ушел.
Экскурсанты задержались немного у царь-пушки, послушали объяснения и направились дальше, к царь-колоколу. Вдруг они увидели возвращающегося Орджоникидзе. Через минуту показался автомобиль, он остановился близ Орджоникидзе, и из него вышел товарищ Сталин. Стахановцы начали горячо аплодировать. Товарищи Сталин и Орджоникидзе шагали к ним.
Каванина подошла к товарищу Сталину, крепко пожала ему руку и сказала:
— Батюшки, наконец-то я увидела нашего мудрого, великого…
От радости она не могла говорить. Товарищ Сталин улыбнулся и, пожимая ей руку, сказал:
— Самый обыкновенный человек…
Каванина со слезами на глазах проговорила:
— Теперь и умирать можно.
Товарищ Сталин ответил:
— Чего вам умирать?! Вы поработаете…
Все окружили товарища Сталина тесным кольцом и горячо ему аплодировали. Товарищ Сталин распрощался с товарищами и ушел.
Когда я прослушал рассказ товарищей, беседовавших со Сталиным, я позавидовал им, но теперь уже не терял надежды, что когда-нибудь и мне удастся поговорить с товарищем Сталиным.
На следующий день мы собрались уезжать из Москвы.
На руках у нас уже были билеты. Неожиданно нам звонят в гостиницу, чтобы мы билеты вернули, из Москвы не уезжали, так как нас приглашает к себе товарищ Орджоникидзе.
У Серго мы пробыли несколько часов. Он очень тепло с нами беседовал, обо всем расспрашивал. Серго назвал стахановцев советскими богатырями. Когда кончилась беседа, товарищ Орджоникидзе сказал, что мы еще встретимся с товарищем Сталиным, который очень интересуется стахановским движением. Он нас повидать, послушать. Когда Серго сказал про товарища Сталина, у меня сильнее забилось сердце.
И вот этот день наступил — день 14 ноября. Едем в Центральный комитет партии.
В машине тихо — все о чем-то думают. А думают, наверное, об одном: каков Сталин, что он спросит, что скажет.
Приехали. Вошли в зал. Быстро уселись; каждый старался занять место ближе к столу президиума, так как знал, что за этим столом будет сидеть товарищ Сталин. И вот идут товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Орджоникидзе, Ворошилов, Калинин, Андреев, Микоян, Жданов, Хрущев. Идут и здороваются. В зале произошло что-то невероятное. Мы, все вскочили с мест и стали бурно аплодировать. Я смотрю на товарища Сталина, а он стоит, веселый, улыбается нам, аплодирует и поднимает правую руку, приветствуя нас. Мы долго не можем успокоиться. Я кричу:
— Да здравствует наш товарищ Сталин!
Дуся Виноградова кричит:
— Товарищу Сталину большевистский стахановский привет!
Мы долго приветствовали товарища Сталина и его соратников.
Серго Орджоникидзе открыл собрание — это было начало первого Всесоюзного совещания стахановцев.
Когда Серго произнес в своей речи имя товарища Сталина, мы стали бурно аплодировать. Товарищ Сталин смотрел на нас, как на своих родных, а мы смотрели на товарища Сталина, на его приятное лицо, на его живые, чуть прищуренные глаза. Я заметил у товарища Сталина седину и подумал: «Ведь ему уже 56 лет; он так много перенес в своей жизни — и тюрьмы, и ссылки, и лишения. Но, — думал я, — товарищ Сталин, наверное, счастлив, что видит результаты борьбы большевиков, результаты своего труда. Ведь и я и сидящие рядом со мной товарищи — воспитанники, товарища Сталина».
«Это ты и партия, которой ты руководишь, сделали из нас людей», — хотелось сказать товарищу Сталину.
Я знал, что мне придется выступать; кое-что записал в блокнот, волновался. Когда товарищ Серго закончил свою речь, он сразу предоставил мне слово. Все стали аплодировать. Я просмотрел свои заметки, поглядел на окружающих и успокоился. Товарищ Сталин повернулся в мою сторону. Увидев его отцовский взгляд, я почувствовал себя свободно, точно у себя на шахте, среди своих товарищей, и рассказал, как было дело, как добился рекорда, и выразил благодарность товарищу Сталину, которому мы обязаны новой, счастливой жизнью.
Я говорил, а товарищ Сталин меня внимательно слушал. Я старался говорить как можно короче, мне было как-то неловко отнимать много времени. Я думал: «У товарища Сталина масса дел, и ему нужно сказать главное, да покороче».
Я был горд собой. Вчерашний темный батрак и пастух высказывал свое мнение руководителям народа. И тут же я подумал: «Ведь и они вышли из народа». Да, только в нашей стране возможны такие встречи, такие задушевные беседы между вождями и рядовыми рабочими, которые рассказывают о своих подвигах на трудовом фронте.
После меня выслугой железнодорожный машинист Петр Кривонос, а затем кузнец Бусыгин.
Товарищ Сталин, который очень внимательно слушал всех нас, спросил Бусыгина:
— Качество валов не портится от быстрой работы?
— Наоборот, — ответил Бусыгин, — меньше браку получается и качество лучше. Раньше я делал 450 штук, а брак — 20 штук. Теперь я даю 1100 штук, а брак — 2 штуки.
Потом выступила Дуся Виноградова. Она начала свой рассказ о высокой производительности и высоких заработках. Если раньше она зарабатывала 200–270 рублей в месяц, то при работе на 144 станках ее заработок достиг 600 рублей. Она посмотрела на товарища Сталина и сказала:
— Смотрите, как я повысила свою заработную плату!
А товарищ Сталин ей ответил:
— Очень хорошо.
Потом выступил Мирон Дюканов. Между ним и товарищами Сталиным и Орджоникидзе завязался очень интересный разговор. Товарищ Орджоникидзе спросил Дюканова:
— Сколько у вас было забойщиков до стахановского движения и сколько забойщиков теперь?
Дюканов ответил, что до стахановского движения было 23 забойщика, а сейчас 12. Раньше забойщики сами рубали и сами крепили, а сейчас труд разделили. Товарищ Сталин сказал:
— В этом суть успеха.
И товарищ Орджоникидзе подтвердил:
— Это главное.
Выступает богатырь Донбасса — Никита Изотов, а за ним слово получает известная ткачиха Родниковского комбината «Большевик» Ивановской области Тася Одинцова, которая соревновалась с Виноградовыми. Товарищ Орджоникидзе так и объявил:
— Слово имеет товарищ Одинцова, cоперница Виноградовых.
— Посмотрим, чья возьмет, — сказал товарищ Сталин.
Одинцова в своей речи сказала:
— Заверяю вас, товарищи, что, соревнуясь с Дусей Виноградовой, я надеюсь, что план перевыполню и оставлю ее позади себя.
А Виноградова ее спрашивает:
— Ты на сколько перейдешь?
Одинцова говорит:
— На 156 станков.
А Виноградова кричит:
— А мы на 208!
Товарищ Сталин стоял у стены и, покуривая трубку, наблюдал эту сцену.
Самым молодым делегатом первого Всесоюзного совещания стахановцев был токарь из города Куйбышева — Коля Курьянов.
Серго объявил:
— Слово имеет старейший токарь Курьянов…
Все посмотрели, думали, что в самом деле сейчас поднимется на трибуну старик, а поднялся 17-летний круглолицый мальчик.
Товарищ Сталин поднялся со своего места, перегнулся через стол и взглянул на Курьянова. Серго спросил, сколько он зарабатывает.
— До того, как я был бусыгинцем, — 6 рублей в день, а сейчас 25 рублей, — ответил Курьянов.
Товарищ Сталин засмеялся, весело взглянул на Курьянова и долго ему аплодировал.
С замечательными речами выступали товарищи Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе, Лазарь Моисеевич Каганович, Микоян, Жданов, Хрущев. Всего не перескажешь.
Все мы мечтали услышать товарища Сталина. Совещание подходило к концу, и мы сильно беспокоились: вдруг товарищ Сталин не выступит. А 17 ноября вечером Орджоникидзе предоставил слово начальнику цеха Московской электростанции Скатерщикову и тут же сказал, что следующим будет выступать товарищ Сталин.
Что тут делалось! Радости нашей не было конца. Признаться, мы плохо слушали Скатерщикова, потому что все горели нетерпением поскорее услышать товарища Сталина.
И вот кончает свою речь Скатерщиков, и Серго объявляет:
— Слово имеет товарищ Сталин!
Точно гром грянул. Более трех тысяч человек, заполнявших Кремлевский зал, поднялись с мест. Долго мы аплодировали вождю и приветствовали его.
Товарищ Сталин поднялся и пошел к трибуне. Мы стояли и кричали:
— Да здравствует товарищ Сталин!
Товарищ Сталин стоял на трибуне, спокойный, улыбающийся, и смотрел на нас взглядом отца и учителя. Со всех концов зала неслись приветствия. Товарищ, Сталин поднял руку, требуя тишины. Он несколько раз пытался нас успокоить, приглашая садиться. Но ничего не помогало. У каждого в сердце накопилось много прекрасных чувств к товарищу Сталину, и каждый хотел эти чувства выразить. Товарищ Сталин обвел глазами весь зал, а зал бурлил. Из груди у всех как-то сразу вырвалась песня, и мы запели «Интернационал». Потом снова продолжалась овация. Товарищ Сталин обернулся к президиуму, наверное требуя установив порядок. Серго показал ему на зал. Товарищ Сталин вынул часы и показал их нам. Но мы не признавали времени. Долго звонил товарищ Орджоникидзе, пока зал утих.
Зато когда товарищ Сталин начал говорить, наступила полнейшая тишина, потому что каждый старался все услышать и не пропустить ни одного слова.
Товарищ Сталин говорил просто и понятно, и слова его проникали глубоко в сознание. Товарищ Сталин не раз называл мою фамилию, фамилию Бусыгина и других стахановцев. Как я волновался, когда он говорил о нас! Да разве можно было не волноваться, когда он говорил, что мы бросили искру, из которой разгорелось пламя. И я подумал тогда: «Стаханов, то, что ты сделал, — это только начало. Ты должен сделать еще больше…»
Слушая речь вождя, я вспоминал о своей работе. Товарищ Сталин говорил, что стахановское движение давным-давно назрело, но его задерживали старые технические нормы. Сущая правда. Ведь и у меня была суточная норма 7 тонн. Можно ли было ждать при такой норме много угля? Сломал я эти нормы, и получилось другое. Но я не мог, конечно, думать тогда, что добьюсь такого успеха и что мой метод через короткое время начнут применять тысячи людей.
Товарищ Сталин говорил, что жизнь рабочих теперь стала лучше, веселее. Я судил по себе и по своим товарищам: нам живется очень хорошо. Нет теперь заботы о куске хлеба. Есть забота об учебе, о культурном росте; хочется учиться и учиться. Товарищ Молотов в своей речи рассказывал, какие муки пришлось пережить архангельскому лесопильщику Мусинскому — первому стахановцу в лесной промышленности. Мусинский тайком от хозяйственников и контролеров выполнял новые высокие технические нормы Товарищ Сталин напомнил о Мусинском и тут же сказал:
— Судьба самого Стаханова была не лучшей, ибо ему приходилось обороняться при своем движении вперед не только от некоторых чинов администрации, но и от некоторый рабочих, высмеивавших и травивших его за «новшества».
Я только поразился, откуда товарищ Сталин знает все подробности нашей работы. Я думал: «Откуда товарищ Сталин знает, что заведующий моей шахтой Заплавский выступал против стахановского движения? Откуда он знает, что некоторые старички на шахте шептали, что Стаханов-де напрасно норму высокую дает, что нам заработок снизят». Эти люди заблуждались, конечно. Потом, когда стахановское движение развернулось и когда заработки повысились, эти люди увидели свою неправоту. Но факт: вначале некоторые несознательные рабочие были недовольны моими рекордами.
Мне очень понравилось, как товарищ Сталин нас обрисовал.
— Вы видели здесь Стаханова и Бусыгина, — говорил он. — Они выступали на совещании. Это люди простые и скромные, без каких бы то ни было претензии на то, чтобы стяжать лавры фигур всесоюзного масштаба. Мне даже кажется, что они несколько смущены тем размахом движения, которое развернулось у нас вопреки их ожиданиям.
Еще бы не смущаться, если нам, простым людям, всюду стали воздавать почет!
Товарищ Сталин говорил так ясно, что все мне было понятно. Я все запоминал и в блокнот записывал, чтобы по приезде рассказать подробно своим товарищам.
Перед тем как закончить свою речь, товарищ Сталин, улыбаясь, сказал:
— Мы здесь в президиуме совещались и решили, что придется как-либо отметить это совещание руководителей власти с руководителями стахановского движения. И вот мы пришли к такому решению, что человек 100–120 из вас придется представить к высшей награде…
— Если вы одобряете, товарищи, то мы это дело проведем, — закончил товарищ Сталин свою речь.
Опять что-то невообразимое творилось в Кремлевском зале. Без конца неслись приветствия товарищу Сталину. С большим, особенным подъемом мы спели «Интернационал», и вместе с нами пели стоявшие на трибуне вожди партии и правительства.
Товарищ Серго объявил совещание закрытым. Железнодорожник-казах Сатбаев побежал в президиум и стал горячо пожимать руку товарищу Сталину. Мы долго прощались с вождем народа и несколько минут не уходили из зала. Жаль было уходить оттуда, где мы были рядом с товарищем Сталиным, где мы так много узнали, услышали и увидели. Не хотелось расставаться с товарищем Сталиным, с нашими руководителями. Вдруг кто-то запел песню из «Веселых ребят». Ее подхватил товарищ Жданов, а Климент Ефремович Ворошилов, стоя на подмостках, дирижировал. Пели весело, радостно, и было жалко, что расстаемся.
* * *
Следующая моя встреча с товарищем Сталиным произошла в феврале 1936 года, когда я был вызван в Москву для вручении мне ордена Ленина. 5 февраля на заседании Президиума ЦИК я встретился с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, с товарищами Молотовым, Орджоникидзе и Ворошиловым. После получения орденов группа орденоносцев сфотографировалась с товарищем Сталиным. Потом я подошел к нему, крепко пожал руку, поблагодарил, а он спросил, как мои дела, как работаю и живу. Я сказал, что все идет хорошо.
А через несколько месяцев, в ноябре 1936 года, я был снова в Москве, в Кремле, как делегат Чрезвычайного VIII Всесоюзного съезда советов.
Еще задолго до открытия съезда я пошел в Большой Кремлевский дворец. Он быстро заполнялся делегатами. Тут были люди со всех концов нашей страны. Русские, украинцы, белоруссы, туркмены, узбеки, армяне, евреи, грузины, казахи, татары — да разве всех перечтешь! Многие делегаты в своих национальных нарядах. Поем песни. Все с нетерпением ожидали открытия съезда. В президиум вошли товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Андреев. Трудно передать словами то, что происходило в эти минуты. Женщины машут красными платками. Все делегаты на родных языках приветствуют великого вождя.
Михаил Иванович Калинин произносит речь. Потом он предоставляет слово товарищу Сталину для доклада о проекте новой Конституции Союза ССР. Мы все встали с мест. Мы бурно выражали свою любовь к товарищу Сталину. Я видел, как у многих делегатов, моих соседей, от радости на глазах появились слезы. Я товарища Сталина видел и слышал, но волновался и радовался не меньше тех, кто видел и слышал его в первый раз.
Товарищ Сталин говорил, как и на стахановском совещании, просто, уверенно и на понятном для всех языке. Когда он говорил, в зале была полная тишина. Все, о чем он говорил в своем докладе, испытали в своей жизни. Всеми теми правами, которые нам дает конституция, мы пользуемся, и мы знаем, что этих достижений мы добились под руководством товарища Сталина. Поэтому так горячо встречал его съезд.
Товарищ Сталин говорил спокойно, а под конец он поднял руки вверх и сказал:
— …На новую борьбу для завоевания новых побед коммунизма.
Мы с большим восторгом встретили эти слова.
После того как окончились прения, съезд постановил создать редакционную комиссию дли установления окончательного текста Конституции. Членом редакционной комиссии съезд избрал также и меня. Я был несказанно рад тому, что мне предстояло работать вместе с товарищем Сталиным.
3 декабря комиссия собралась в Кремле. Товарищ Сталин занял место председателя. Заседание комиссии проходило просто. Каждую статью читал товарищ Сталин. Прочитает и спрашивает:
— Какие имеются у членов редакционной комиссии поправки или изменения?
Когда член комиссии сказал, что у него есть поправка, товарищ Сталин предложил ему:
— Идите сюда на трибуну и говорите всем, чтобы люди вас видели и слышали.
По многим, пунктам Конституции были прения. Вопрос решали голосованием. Иосиф Виссарионович сам вносил много предложений.
5 декабря все делегаты собрались в Большом Кремлевском дворце. Товарищ Андреев предоставил слово для доклада редакционной комиссии товарищу; Сталину. Я не буду повторять его речь, так как все ее, конечно, читали. Товарищ Сталин подробно доложил съезду, какие мы внесли поправки в Конституцию на заседании редакционной комиссии. Когда товарищ Сталин кончил говорить, товарищ Андреев заявил, что переходим к чтению Конституции по статьям. Мы приготовили мандаты для голосования. Товарищ Андреев начал читать параграф за параграфом. Каждую статью голосовали отдельно. 146 статей имеет Конституция. 146 раз поднимали мы руки с красными мандатами.
Ровно в шесть часов вечера 5 декабря 1936 года мы проголосовали и утвердили Сталинскую Конституцию. И когда Конституция была одобрена, мы дружно спели «Интернационал».
Этот день, когда Союз Советских Социалистических Республик принял свою новую, Сталинскую Конституцию, народы нашей страны никогда не забудут. За несколько минут до закрытия съезда было внесено предложение объявить день 5 декабря всенародным праздником. Каждый год в этот день мы будем вспоминать о замечательном съезде советов, о докладе товарища Сталина — творца нашей Конституции.
* * *
Приведу еще два эпизода.
29 октября 1937 года. Прием работников металлургической и угольной промышленности руководителями партии и правительства. Присутствуют товарищ Сталин и его соратники. Выступают Лазарь Моисеевич, Вячеслав Михайлович и Климент Ефремович.
Товарищ Сталин беседует с металлургами, с горняками.
Вот он подзывает к себе старого, заслуженного шахтера товарища Рябошапку. Спрашивает, как у него дела. А дела в Донбассе шли неважно. Рябошапка откровенно ответил:
— Плохо, товарищ Сталин. Мало угля даем: Я тоже собирался подойти к товарищу Сталину, хотелось поговорить, но стеснялся. Через несколько времени ко мне подошел товарищ Сталин, поздоровался, взял под руку, повел к столу и спросил:
— Что же вы стесняетесь, не подходите?
И тут же товарищ Сталин объяснил мне:
— Дело немножко плоховато с углем, поэтому народ собрали…
— Уголек должен все-таки пойти, — ответил я товарищу Сталину. — В Донбассе сволочи навредили немало и сейчас еще для рабочих не создают нужных условий, оттого меньше угля. А если создадут эти условия, рабочие дадут много угля.
— Это правильно, — твердо сказал товарищ Сталин. — Когда никто не будет мешать рабочему и ему будут созданы условия — уголь будет. Несомненно будет.
Разговорились, и я под конец сказал товарищу Сталину:
— Я теперь учусь в Академии, постараюсь быстрее окончить и пойду работать, куда вы меня пошлете. С честью буду оправдывать доверие.
Товарищ Сталин отнесся одобрительно. Спросил меня, как я живу, какая квартира. Я ответил, что живу хорошо, квартира хорошая — Лазарь Моисеевич лично позаботился.
Товарищ Сталин произнес тост:
— За здоровье товарищей Стаханова, Дюканова, Изотова, Рябошапки и других!
…За здоровье доменщика тов. Коробова, за Коробова-отца, за сына его, за всю семью доменщиков Коробовых, за то, чтобы семья Коробовых не отстала от новых методов работы.
Коробов-отец ответил:
— Товарищ Сталин. Я уже старик, но я положу все свои силы, чтобы выполнить Ваше пожелание и быть впереди других металлургов.
Далеко за полночь затянулась дружеская беседа руководителей партии и правительства с металлургами и угольщиками.
17 май 1938 года. Прием в Кремле работников высшей школы. Я получил приглашение. В зале появляются товарищ Сталин, руководители партии и правительства. Они проходят через зал. Товарищ Сталин машет рукой, здоровается.
У меня были кое-какие дела по депутатской линии к товарищу Молотову. Я пишу записку: «Вячеслав Михайлович, хочу пару слов вам сказать». Товарищ Молотов заметил меня и указал товарищу Сталину. Товарищ Сталин поднял руку и поздоровался со мной. Через несколько минут меня зовут. Я подошел к столу, поздоровался с товарищами Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Калининым. Товарищ Молотов усадил меня подле себя и спросил, какие у меня к нему дела. Я сказал, что прошу отпустить автомашины для двух колхозов моего избирательного округа. Вячеслав Михайлович отвечает:
— Поможем!
Товарищ Сталин выступил на приеме с замечательной речью о передовой науке. Товарищ Сталин указал и на то, что рядовые рабочие, рядовые люди могут быть новаторами науки. И в заключение он провозгласил тост:
— За здоровье Стаханова и стахановцев!
— За здоровье Папанина и папанинцев!
Я тут же взял слово и, волнуясь от радости, сказал:
— Спасибо товарищу Сталину, который поднял нас на такую высоту!
* * *
…Я слушал товарища Сталина на XVIII съезде ВКП(б). Кто не запомнит на всю свою жизнь эту историческую речь!
Я видел товарища Сталина на приемах участников первомайских и октябрьских парадов. Кто не запомнит на всю жизнь братские встречи вождя с летчиками и артиллеристами, танкистами и пехотинцами, моряками и пограничниками!
Я видел много раз товарища Сталина стоящим на трибуне мавзолея в красноармейской шинели с высоко поднятой рукой, зовущей вперед и вперед. Таким я себе представляю его всегда — нашего отца, зовущего к полной победе коммунизма.