1901

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

1901

7 ноября.

Никому не говорю о том, как у меня эти дни на сердце горько. Не хочется других расстраивать и не хочется показывать того, что внутри делается. Много надо мне терпения и покорности, чтобы не роптать. Помогает мне то, что хотя у меня нет никаких предчувствий и никакого страха, я часто думаю о том, что могу и умереть от родов. Минутами мне кажется, что я сошла с ума или что я сплю и проснусь от этого ужасного сна и буду в Кочетах с Мишей, ребенок будет во мне жить и я с надеждой буду смотреть в будущее. Или даже проснусь в Ясной девушкой, и мое замужество, первый мертвый ребенок — все это теперешнее состояние кажется сном. Сегодня я вышла на балкон, и все мне показалось особенно фантастично и странно: Панинский дворец1, море, цветы, я с мертвым ребенком во мне, с совершенно вдруг изменившимися вследствие этого мечтами и мыслями на будущее, с грозящей впереди бесплодной болезнью, без Миши, который теперь в снегах в России собирается ко мне, — все это показалось так нелепо и негармонично, что я этого описать не сумею2.

Одному я рада — это что с уверенностью смерти ребенка у меня пропала страшная тревога и раздражительность, которые меня обуяли, пока я только боялась, что случится то, что случилось. Я могла только об этом и думать, только и делала, что прислушивалась к движению ребенка, и когда долго его не ощущала, то от ужаса обливалась потом и дрожала. Поэтому все меня раздражало, и я не только была равнодушна ко всему, что делалось вокруг меня, не раздражалась, когда что-либо требовало моего внимания. Меня это огорчало, и я старалась с собой бороться, и вот теперь это само собой сделалось. Теперь я только думаю о том, чтобы не обидеть кого-нибудь и, если в силах, делать, что могу, до того времени, когда совсем слягу. Мишу мне невыразимо жалко. Сколько ему, бедному, забот, которых я не могу снять с него, и теперь еще это огорчение. Хоть бы только все дети, рассеянные во всей России, были бы благополучны. Если только моя любовь может его утешить, я даю и буду давать ему ее сколько хватит. Теперь он, может быть, в Орле садится на скорый поезд.

9 ноября.

От Миши телеграмма от 8-го: «Метель задержала, выезжаю сегодня». Значит, завтра он будет. Мне минутами жаль, что я его выписала на то, чтобы он смотрел на мои страдания, а минутами невыносимо хочется, чтобы он был здесь, и страшно без него родить, а может быть, и умереть.

Я рада, что я теперь уверена в погибели ребенка. Но не могу еще прийти в себя. Все будущее за эти несколько месяцев было связано с ребенком. Я ничего себе не представляла в жизни до самой смерти, что не было бы освещено этим будущим сыном или дочерью, и теперь все меняется, и я еще не могу найти почвы под ногами.

Папа болен: у него лихорадка. У Маши ногу свело и жар. Ольга дурно себя чувствует. У нас в семье сделалось так, что все умственные и физические силы направлены на то, чтобы сохранить по возможности дольше наши тела. А на что они? Мне все последнее время все кажется более и более желательным избавиться от этой гадкой скорлупы, которая причиняет столько страданий и доставляет такое огромное количество заботы и труда себе и другим. Жалко другим делать эту неприятность, а самой не страшно и, скорее, желательно.

Сейчас приехал Г. Г. Мясоедов, полный восторга перед природой и перед жизнью вообще. Я тоже ею наслаждаюсь и именно сегодня очень сильно чувствовала красоту божьего мира, но расстаться с этим не жаль.

Надвигается громадная черная туча. Пожалуй, для Миши будет завтра дурной переезд из Севастополя. А я сегодня радовалась тому, что по крайней мере погода будет его утешать.

Саша уехала с Лизой Оболенской в Ялту. Я ползала во флигель устраивать комнаты Мише, Але и учителю. Жалею, что сердилась на Верочку за ее несообразительность. Потом сидела в гостиной с Сонюшкой. У папа сидят доктора Альтшулер и Елпатьевский.

10 ноября.

На солнце 37 градусов! Я долго сидела на балконе и вязала. Вид поразительный: под нами облака точно лежат на море. Берегов и горизонта не видно. Папа лучше. Он сидел на своем верхнем балконе. У него был духоборец, который бросил своих канадских братьев, был в Якутске и теперь не знает, что ему делать. Жалеет о том, что уехал из Канады.

Мне сегодня нехорошо. Не сегодня ли?

24 ноября.

Миша приехал 10-го вечером. Аля с учителем остались в Харькове, опоздавши на поезд, и приехали на следующий день. Я родила мертвого мальчика 12-го в 11 часов 45 мин. Мне его не показали, Миша видел его. Черноволосый. Сегодня только встала, т. к. плохо поправляюсь. Пусто, грустно. Папа очень страдает от ревматизмов 3. Миша жалуется на сердце. Жалко мне их обоих, и сердце за них болит, но взяла бы их боль с радостью взамен своей тоски.

30 ноября.

Мама, Ольга, Саша, Аля с Мишей и учителем (Л. Н. Артеньевский) ездили в Учансу и очень озябли. 3 градуса здесь, а там снег и мороз. Папа жалуется на боль в ногах и руках. У меня болит щека.

13 декабря.

Помнить, что надо быть ему другом. Помнить, что он может умереть. Помнить, что надо прощать. Помнить, что надо себя забывать.

Вечером. Папа приехал из Ялты, где пробыл шесть дней, потому что не мог вернуться от слабости сердца, были перебои, и Альтшулер так испугался, что приготовил камфору для впрыскивания 4.

Сережа, пасынок, болен тифом. Лежит в корпусном лазарете. Доктор телеграфирует: «Тяжелая форма». Хочется к нему. С радостью ходила бы за ним, но мне нельзя еще путешествовать, рано после родов, и чувствую себя очень плохо. Миша тоже прихварывает и послал телеграмму Леве, чтобы он ехал. Грустно, грустно на душе, темно, и молиться трудно.

23 декабря.

Вчера проводила Мишу в Кочеты и Петербург. Ни разу с такой тоской с ним не расставалась. На пароходе, когда я уже вышла и стояла на молу, он, точно угадав мои мысли, сказал: «Не делай таких грустных глаз, Танечка, может быть, и увидимся». Он дурно себя чувствовал последнее время, и был за два дня до его отъезда сильный припадок. Жаль его, бедного, больного, что ему приходите столько путешествовать; мне бы следовало ехать к Сереже, я себя чувствую теперь хорошо, но говорят, что мне это опасно.

Вчера была дивная погода в Ялте. В легкой кофточке было жарко. Сегодня холодный ветер. Папа гораздо лучше. Болей ревматических и лихорадки нет и сердце хорошо. У мама лихорадка. Третьего дня приехал Андрюша. Сегодня от Лины письмо. Она только что встала. Описывает своего мальчика: какие у него ушки, ротик, какого он характера, и как они с Мишей счастливы. Я хотела сегодня идти отыскивать, где похоронен мой ребеночек, но после этого письма силы не хватает, очень уж больно.