Рассказы из убежища
Рассказы из убежища
Вломились?
Среда, вечер, 24 марта 1943 г.
Мама, папа, Марго и я так уютно сидели все вместе, как вдруг вошел Пит и зашептал что-то отцу на ухо. Я услыхала только, что на складе упала бочка и что кто-то возится с дверью. Марго тоже так поняла, но постаралась меня успокоить, потому что я побелела как мел и страшно разволновалась.
Мы трое остались ждать, а папа с Питом пошли вниз. Не прошло и двух минут, как мефроу ван П. поднялась к нам; она сказала, что Пим[3] попросил ее выключить радио и осторожно подняться наверх. Но, как всегда бывает, когда хочешь идти как можно тише, ступеньки старой лестницы именно сейчас скрипели в два раза громче. А еще через пять минут пришли Пит и Пим, белые аж до кончика носа, и рассказали о своих злоключениях.
Они уселись под лестницей и стали ждать, однако без всякого результата, как вдруг послышались два громких удара, словно в доме захлопнулись две двери. Пим одним махом взлетел наверх, а Пит сначала предупредил Пф-ра, который после долгой возни и шума наконец также прибыл наверх. Потом мы в одних чулках поднялись на этаж выше к семейству Пелсенов. Менеер, сильно простуженный, уже лежал в постели, так что мы все столпились у его ложа и шепотом стали рассказывать о наших догадках.
Стоило ему закашляться, как мефроу П. и я прямо умирали со страху, и это длилось до тех пор, пока кому-то не пришла в голову блестящая идея дать ему кодеин, и кашель тотчас же прекратился.
Мы все ждали и ждали, но больше ничего не услышали и решили, что воры, услыхав в доме, вообще-то пустом, чьи-то шаги, просто удрали.
Беда в том, что приемник внизу все еще был настроен на Англию и к тому же около него мы удобно расставили стулья. А если дверь взломана и кто-нибудь из противовоздушной обороны это заметит и заявит в полицию, то начнется такая свистопляска, которая может иметь самые неприятные последствия. Наконец менеер ван П. встал, надел брюки и пиджак, водрузил на голову шляпу и осторожно спустился за папой вниз, а сзади шел Петер, вооружившийся громадным молотком для острастки. Дамы (в том числе Марго и я) остались наверху и напряженно ждали, пока через пять минут не появились мужчины и не сказали, что в доме опять все спокойно.
Мы решили не открывать краны и не спускать воду в уборной, но так как встряска почти всем нам подействовала на желудок, то можно себе представить, какая вонь стояла в уборной, когда мы все по очереди там отметились.
Ну и, конечно, стоит хоть чему-то случиться, как несчастья так прямо и сыплются. Вот и сейчас: во-первых, перестали играть колокола на Вестерторен, а они всегда давали такое чувство покоя. К тому же менеер Воскёйл вчера вечером ушел раньше обычного, и мы точно не знали, смогла ли Беп достать ключ и не забыла ли она запереть дверь.
Шел еще вечер, а мы так и оставались в неведении, хотя всё же слегка успокоились: ведь с четверти девятого, когда вор к нам забрался, и до половины одиннадцатого все было тихо.
А хорошенько подумав, мы решили, что просто невероятно, чтобы вор стал ломиться в дверь ранним вечером, когда на улице еще могут быть люди. К тому же кому-то пришла в голову мысль, что, вполне возможно, это возился с чем-то кладовщик по соседству — в помещении фирмы «Кег», — ведь когда волнуешься, да еще стены тонкие, любой звук нетрудно принять за что угодно, тем более и воображение вовсю разыгрывается при таких-то обстоятельствах!
Мы легли, но сон ни к кому так и не шел. Отец, мать и менеер Пф. все время оставались настороже, а я почти без преувеличения могу сказать, что глаз не могла сомкнуть.
Наутро мужчины спустились вниз проверить, заперта ли дверь, но все было в порядке!
Случившееся, далеко не из приятных, мы, разумеется, в самых ярких красках описали всей нашей конторе — легко смеяться над такими вещами, когда все уже позади, и только Беп приняла наш рассказ всерьез.
N. B. На следующее утро оказалось, что уборная совсем засорилась, и отцу пришлось все рецепты блюд из клубники (наша теперешняя туалетная бумага) + несколько кило какашек длинной деревянной палкой выковыривать из унитаза. Палку потом сожгли.