Пролог Безвестное происхождение 1800–1899

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Пролог

Безвестное происхождение

1800–1899

Однажды душным жарким утром в начале 1930-х гг. по тропическому прибрежному региону северной Колумбии мчался поезд компании «Юнайтед Фрут». В одном из вагонов у окна сидела молодая женщина, она смотрела на мелькавшие мимо банановые плантации: сотни, тысячи рядов, сверкая на солнце, убегали в тень. Ночью на пароходе, осаждаемом москитами, из порта Барранкильи на побережье Карибского моря она переправилась через сьенагское «большое болото»[2] и теперь ехала через «банановую зону» в удаленный от моря небольшой городок Аракатака, где семью годами раньше она оставила у пожилых родителей своего первенца, тогда еще младенца, Габриэля. Потом Луиса Сантьяга Маркес Игуаран де Гарсиа родила еще троих детей. Сейчас она возвращалась в Аракатаку впервые с тех пор, как вместе с мужем Габриэлем Элихио Гарсиа перебралась на жительство в Барранкилью, оставив маленького Габито на попечении Транкилины Игуаран Котес де Маркес и полковника Николаса Маркеса Мехиа — его бабушки и дедушки по материнской линии. Полковник Маркес был ветераном кровавой Тысячедневной войны, разразившейся на рубеже веков, всю жизнь поддерживал Колумбийскую либеральную партию и ближе к старости занял пост казначея в муниципалитете Аракатаки.

Полковник и донья Транкилина неодобрительно отнеслись к ухаживаниям красавчика Гарсиа за Луисой Сантьяга. Бедняк, человек не их круга, он к тому же был незаконнорожденным, полукровкой и, что самое ужасное, ярым приверженцем ненавистной Консервативной партии. Он всего несколько дней проработал телеграфистом в Аракатаке, когда впервые увидел Луису — одну из самых завидных невест в городе. Дабы дочь излечилась от своей безрассудной страсти к обаятельному чужаку, родители почти на год отослали ее к родственникам. Увы, не помогло. Что касается самого Гарсиа, если он надеялся, что женитьба на дочери полковника принесет ему состояние, его постигло разочарование. Родители невесты не пожелали присутствовать на свадьбе, которую ему с горем пополам удалось организовать в столице департамента Санта-Марте, да и работу в Аракатаке он потерял.

О чем думала Луиса, глядя в окно поезда? Возможно, она забыла, сколь утомительно это путешествие. Думала ли она о доме, в котором прошли ее детство и юность? О том, как отреагируют на ее приезд родные? Родители. Тетушки. Двое детей, которых она давно не видела: Габито, старшенький, и его сестренка Маргарита которая теперь тоже жила с дедушкой и бабушкой. Поезд со свистом пронесся мимо небольшой банановой плантации под названием Макондо, которую она помнила с детства. Через несколько минут показалась Аракатака. И там, в тени, ждал ее полковник. Отец… Как же он ее встретит?

Никто не знает, что он сказал. Но нам известно, что произошло потом[3]. В большом доме старого полковника женщины готовили маленького Габито к приезду матери. Тот день он никогда не забудет. «Она здесь, Габито, твоя мама приехала. Она вот-вот будет здесь. Твоя мама. Слышишь — поезд идет?» С расположенного неподалеку вокзала снова донесся гудок.

Позже Габито скажет, что он не помнил мать. Она бросила его до того, как он научился запоминать. Пока мама в его восприятии ассоциировалась лишь с одними загадками — почему дедушка с бабушкой никогда не объясняли ему, чем был вызван ее внезапный отъезд? — и с непонятным беспокойством, как будто что-то было не так. Возможно, с ним самим. Где дедушка? У дедушки всегда есть ответы на все вопросы. Но дедушка куда-то запропастился.

Габито услышал, что в другом конце дома возникла суматоха. Значит, прибыли. Одна из тетушек пришла к нему, взяла его за руку. Все происходило как во сне. «Там твоя мама», — сказала тетя. И он вошел в ту комнату, а в следующее мгновение увидел в глубине незнакомую женщину. Она сидела спиной к закрытому ставнями окну. Красивая дама в соломенной шляпке, в длинном платье свободного покроя с длинными рукавами до запястий. Она тяжело дышала на полуденной жаре. И его охватило непонятное смятение, ибо ему нравилось, как выглядит эта дама, но он тотчас же понял, что не любит ее так, как, ему говорили, следует любить мать. Дедушку с бабушкой он любил сильнее. И даже тетушек любил больше.

— Разве ты не хочешь обнять маму? — обратилась к нему дама.

А потом она сама привлекла его к себе и обняла. От нее приятно пахло. Ее благоухающий аромат он никогда не забудет. Ему было меньше года, когда мама покинула его. Теперь ему почти семь. И только сейчас, когда она вернулась, он осознал: мама бросила его. И с этим Габито никогда не сможет свыкнуться, в немалой степени еще и потому, что никогда не решится разобраться в своих чувствах на этот счет. А вскоре мама снова его покинет.

Луиса Сантьяга, непутевая дочь полковника и мать Габито, родилась 25 июля 1905 г. в небольшом городке маленького Барранкасе, расположенном к востоку от Сьерра-Невады[4] между девственными землями Гуахиры и гористой областью Падилья[5]. В то время, когда Луиса родилась, ее отец служил в армии Либеральной партии, разгромленной консерваторами в ходе Тысячедневной войны — великой гражданской войны в Колумбии (1899–1902).

Николас Рикардо Маркес Мехиа, дедушка Габриэля Гарсиа Маркеса, родился 7 февраля 1864 г. в Риоаче (Гуахира) — в иссушенном солнцем, просоленном, пыльном городе на севере Атлантического побережья Колумбии. Крохотная столица самого дикого региона страны, этот город с колониальных времен и по сей день является обиталищем грозного индейского племени гуахиро, прибежищем контрабандистов и торговцев запрещенным товаром. О детстве и юности Николаса Маркеса мы знаем не много. Известно только, что он получил лишь начальное образование, но взял от школы все, что можно, а после на некоторое время его отправили на запад, в городок Эль-Кармен-де-Боливар, расположенный к югу от величественного города Картахены, основанного в эпоху колонизации. В Эль-Кармен-де-Боливаре он жил со своей двоюродной сестрой Франсиской Симодосеа Мехиа. Их обоих воспитывала бабушка Николаса по материнской линии, Хосефа Франсиска Видаль. Позже, после того как Николас за несколько лет исходит вдоль и поперек весь этот прибрежный регион, Франсиска переедет к его семье и будет жить под крышей его дома, до конца своих дней оставаясь старой девой. Какое-то время Николас провел в Камаронесе — небольшом прибрежном городке Гуахиры примерно в пятнадцати милях от Риоачи. Согласно семейному преданию, еще будучи совсем юным, он принял участие как минимум в одной из гражданских войн, регулярно нарушавших мирный ход жизни Колумбии XIX в. В семнадцать лет он вернулся в Риоачу и под руководством отца, Николаса де Кармен Маркеса Эрнандеса, освоил ремесло серебряных дел мастера — традиционное занятие его семьи на протяжении многих поколений. О том, чтобы продолжить учебу в школе, не могло быть и речи: у семьи мастеровых, из которой он происходил, на это просто не было денег.

Но, как оказалось, Николас Маркес был парень не промах. В течение двух лет со дня его возвращения в Гуахиру у беззаботного юного бродяги родились два незаконнорожденных, или «побочных», как говорят в Колумбии, сына: в 1882 г. — Хосе Мария, в 1884 г. — Карлос Альберто[6]. Их матерью была эксцентричная незамужняя жительница Риоачи Альтаграсия Вальдебланкес, связанная родственными узами с одной влиятельной семьей из консерваторов. Она была намного старше Николаса. Мы не знаем, почему Николас не женился на ней. Оба его сына носили фамилию матери и, несмотря на то что сам Николас был ревностным либералом, оба выросли верными католиками и консерваторами, потому что до недавнего времени в Колумбии по традиции дети перенимали политические убеждения своих родителей, а сыновья Николаса воспитывались в семье матери. Соответственно в Тысячедневной войне они будут воевать против либералов, а значит, и против родного отца.

Буквально через год после появления на свет Карлоса Альберто, Николас в возрасте двадцати одною года женился на своей ровеснице Транкилине Игуаран Котес. Та родилась тоже в Риоаче 5 июля 1863 г. Транкилина была внебрачным ребенком, но ее фамилия состояла из фамилий двух семей, слывших самыми авторитетными консерваторами в регионе. Совершенно очевидно, что и Николас, и Транкилина были потомками европейцев, людей белой расы, и хотя Николас, неисправимый Казанова, волочился за женщинами всех цветов кожи, расовые различия явно или неявно всегда прослеживались в их отношениях со всеми, с кем им случалось иметь дело, — как у себя в доме, так и за его стенами. А по многим вопросам они попросту предпочитали не вдаваться в детали.

Итак, мы вступаем во мрак генеалогического лабиринта, столь знакомого читателям по самому известному роману Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». В той своей книге писатель всячески старается не помогать читателю напоминаниями о подробностях родовых взаимосвязей — обычно даются только имена, навязчиво передающиеся из поколения в поколение, — что в нашем восприятии является одной из завуалированных сложностей произведения, несомненно, отражающей смятение и страх, которые довелось испытать самому автору в детстве, когда он старался разобраться в истории своей семьи.

Возьмем, к примеру, Николаса. Он родился в законном браке, но воспитывали его не родители, а бабушка. Хотя это считалось в порядке вещей среди жителей удаленных от цивилизации поселений, полагавших, что спокойнее и надежнее жить большими семьями. Как уже было сказано, до того как Николасу исполнилось двадцать лет, он успел стать отцом двоих «побочных» сыновей. В этом тоже нет ничего необычного. В двадцать один год Николас женился на Транкилине, которая, как и Альтаграсия, принадлежала к более высокому сословию, чем он сам; правда, она была внебрачным ребенком, и это уравнивало ее с мужем. Ко всему прочему, она еще приходилась ему двоюродной сестрой, что довольно типично для Колумбии, и вообще это явление по сей день в Латинской Америке распространено больше, чем где бы то ни было, хотя, конечно, как и незаконнорожденность, оно до сих пор несет на себе печать позора. У Николаса и Транкилины была общая бабушка — Хуанита Эрнандес, прибывшая в Колумбию из Испании в 1820-х гг. Только Николас был сыном ее сына от законного брака, а Транкилина — потомком во втором поколении от ее внебрачной связи с креолом по имени Блас Игуаран, с которым у Хуаниты был роман уже после того, как она овдовела. Блас Игуаран был уроженцем Риоачи и на десять лет моложе Хуаниты. И вот случилось так, что ее внуки, Николас Маркес Мехиа и Транкилина Игуаран Котес, двоюродные брат и сестра, поженились в Риоаче. И хотя фамилии у них были разные, факт остается фактом: его отец и ее мать были единокровные брат и сестра, дети разудалой Хуаниты. Выходит, никогда не знаешь, кто достанется тебе в супруги. Такой грех был чреват проклятием или того хуже, чего особенно опасалась семья Буэндиа на протяжении всего романа «Сто лет одиночества», — у супругов мог родиться ребенок с поросячьим хвостиком, что привело бы к угасанию рода!

Естественно, тень кровосмесительства, неминуемо накрывающая брак, подобный тому, что заключили Николас и Транкилина, заставляет увидеть проблему незаконнорожденности в еще более мрачном свете. А у Николаса, уже после того как он женился, появилось еще много — может быть, десятки — побочных детей. Однако он жил в обществе убежденных католиков, где традиционно существовали и снобизм, и классовая иерархия, а низшим сословием считались чернокожие и индейцы (с которыми, разумеется, ни одна респектабельная семья не жаждала породниться, хотя в Колумбии фактически ни одна семья, даже самая уважаемая, не может похвастать чистотой своих кровных уз). Этот клубок из разных рас и сословий, где существует множество способов, чтобы стать незаконнорожденным, и только одна прямая и узкая, тропа, ведущая к подлинной респектабельности, и есть тот мир, в котором спустя годы будет воспитываться Гарсиа Маркес, приспосабливаясь к ханжеству и закавыкам окружающего его общества.

Вскоре после женитьбы на Транкилине Игуаран, Николас Маркес, как то было принято в патриархальном обществе, оставил беременную жену и несколько месяцев провел в Панаме, которая в то время была частью Колумбии. Там он работал вместе со своим дядей Хосе Мария Мехиа Видалем. Позднее в Панаме у него родился еще один внебрачный ребенок, Мария Грегория Руис, от красавицы Исабель Руис, которая, возможно, являлась подлинной любовью всей его жизни. Сразу же после того как в 1886 г. появился на свет его законнорожденный первенец, Хуан де Диос[7], Николас вернулся в Гуахиру. Кроме Хуана, у Николаса и Транкилины родились еще двое детей: в 1889 г. — Маргарита и в июле 1905 г., в Барранкасе, — Луиса Сантьяга. Хотя Луиса почти до самой своей смерти будет утверждать, что она тоже родилась в Риоаче, — как мы убедимся позже, ей было что скрывать. Ее супругом станет человек, тоже появившийся на свет вне брака. От него она родит законнорожденного сына по имени Габриэль Хосе Гарсиа Маркес. Неудивительно, что тема незаконнорожденности красной линией проходит через все творчество Маркеса, хотя писатель обыгрывает ее с юмором.

Побочные дети Николаса вовсе не погибли во время гражданской войны, как позже любимый внук полковника напишет об этом в своем романе (где их выведено целых семнадцать человек)[8]. Например, Сара Норьега, побочная дочь Николаса и Пачи Норьега (под этим именем стала известна и Сара), вышла замуж за Грегорио Бонилью и переехала жить в Фундасьон, расположенный рядом с Аракатакой (на поезде — следующая остановка). В 1993 г. ее внучка, Элида Норьега (с ней я познакомился в Барранкасе), была единственным человеком в городе, у которой еще оставалась одна из золотых рыбок работы Николаса Маркеса. Ана Риос, дочь Арсении Каррильо, в 1917 г. ставшая женой племянника Николаса (он был близким товарищем Эухенио Риоса, родственника Франсиски Симодосеа Мехиа, которая тоже жила в доме Николаса), говорила, что Сара была очень похожа на Луису: «Кожа бархатная, как лепесток, и невероятно душистая»[9]; она умерла в 1988 г. Эстебан Каррильо и Эльвира Каррильо, незаконнорожденные двойняшки, были детьми Сары Мануэлы Каррильо. Эльвира, любимая «тетя Па» Габито, сначала жила в доме Николаса в Аракатаке, но незадолго до смерти переехала в Картахену, где, по словам Аны Риос, ее «взяла к себе и помогла ей умереть» ее единокровная сестра, законнорожденная Луиса Сантьяга, которая была намного моложе Эльвиры. Николас Гомес был сыном Амелии Гомес и по сведениям еще одного человека, Урбано Солано. Как и Сара Норьега, он переехал жить в Фундасьон.

Старший сын Николаса, незаконнорожденный Хосе Мария Вальдебланкес, оказался самым успешным из всех его детей. Герой войны, политический деятель и историк, он, будучи совсем еще юнцом, женился на Мануэле Мореу, которая родила ему сына и пятерых дочерей. Сын одной из них, Марго, тоже писатель. Его зовут Хосе Луис Диас-Гранадос[10].

Николас Маркес, задолго до того как получил звание полковника, переехал из расположенной на побережье засушливой столицы Риоачи в Барранкас. Он хотел стать землевладельцем, а на холмах в районе Барранкаса земля была дешевле и плодороднее. (Гарсиа Маркес говорит — хотя его сведения не всегда достоверны, — что отец Николаса оставил ему там участок земли). Вскоре у одного своего приятеля Николас купил ферму на склонах Сьерры, в местечке под названием Эль-Потреро. На своей ферме — она называлась Эль-Гуасимо, как один из видов местных фруктовых деревьев, — Маркес стал выращивать сахарный тростник, из которого он гнал неочищенный ром на кустарном перегонном кубе. Полагают, что он, как и большинство его коллег-землевладельцев, нелегально торговал своим товаром. Позже Николас купил еще одну ферму — ближе к городу, на берегу реки Ранчериа. Он дал ей название Эль-Истмо (Перешеек), потому что, с какой стороны к ней ни подбирайся, нужно плыть по воде. Там он выращивал табак, маис, сахарный тростник, бобы, юкку, кофе и бананы. Эту ферму и сегодня можно посетить. Она частично заброшена, строения полуразрушены, некоторые и вовсе исчезли, старое манговое дерево стоит, словно обветшалое родовое знамя, а весь тропический ландшафт пронизан духом меланхолии и ностальгии. Возможно, это надуманный образ, плод воображения посетителя, ибо он знает, что полковник Маркес покинул Барранкас в недобрый час, и кажется, что тучи, сгустившиеся тогда, все еще висят над поселением. Но задолго до того, как это произошло, в размеренное существование полковника вторглась война.

О детстве и юности отца Габриэля Гарсиа Маркеса известно еще меньше, чем о ранних годах жизни его деда. Габриэль Элихио Гарсиа родился 1 декабря 1901 г. в Синсе (Боливар), в городке, который находился далеко от «большого болота» и еще дальше от реки Магдалены. Тогда шла Великая гражданская война, в которой вовсю старался отличиться Николас Маркес. Прадеда Гарсии, очевидно, звали Педро Гарсиа Гордон. Говорят, он родился в Мадриде в начале XIX столетия. Мы не знаем, как и почему Гарсиа Гордон оказался в Новой Гранаде, не знаем, на ком он женился, но в 1834 г. в Каймито (тогда этот городок принадлежал департаменту Боливар, ныне — Сукре) у него родился сын Аминадаб Гарсиа. По словам Лихии Гарсиа Маркес, Аминадаб был «женат» на трех разных женщинах, которые родили ему трех детей. Потом, «овдовев», он встретил Марию де лос Анхелес Патернина Бустаманте. Та родилась в 1855 г. в Синселехо и была моложе его на двадцать один год. У них родились трое детей — Элиэсер, Хайме и Архемира. Женаты они не были, но Аминадаб признал детей и дал им свою фамилию. Девочка, Архемира Гарсиа Патернина, родилась в сентябре 1887 г. там же, где ее отец, — в Каймито. В возрасте четырнадцати лет она станет матерью Габриэля Элихио Гарсиа и соответственно будет являться бабушкой по отцовской линии нашего писателя — Габриэля Гарсиа Маркеса[11].

Почти всю свою жизнь Архемира провела в скотоводческом городке Синсе. Она была по понятиям испанской культуры «публичной женщиной». Высокая, статная, с белой кожей, замужем она никогда не была, но имела много любовников и от троих из них родила семерых внебрачных детей — больше всего от некоего Бехарано[12]. (Все ее дети носили фамилию матери — Гарсиа.) Однако ее первым возлюбленным был Габриэль Мартинес Гарридо, в ту пору учитель. Наследник рода землевладельцев из консерваторов, он был, мягко говоря, парень со странностями (его эксцентричность порой граничила с безумием) и растранжирил почти все свое наследство[13]. Архемиру он соблазнил, когда ей было всего тринадцать лет, а ему самому — двадцать семь. К несчастью, Габриэль Мартинес Гарридо уже был женат на Росе Меса, — как и ее муж, та была уроженкой Синсе. У них было пятеро законнорожденных детей, и ни один из них не носил имя Габриэль.

Таким образом, будущий отец Габриэля Гарсиа Маркеса всю жизнь прожил под именем Габриэль Элихио Мартинес Гарсиа[14], Любой, кто хоть немного разбирается в колумбийской системе имен, почти сразу сообразит, что он был незаконнорожденный. Правда, на исходе 20-х гг. XX в. Габриэль Элихио компенсировал этот свой недостаток. Как и Николас Маркес, дослужившийся до высокого военного звания «полковник» во время войны, Габриэль Элихио, гомеопат-самоучка, станет величать себя «доктором». Полковник Маркес и доктор Гарсиа.