ФРИДРИХ ВЁЛЕР (1800–1882)
ФРИДРИХ ВЁЛЕР
(1800–1882)
Доктор Вёлер был спокойным и уравновешенным человеком. Редко что могло вывести его из себя. Но сегодня, возвращаясь домой, он встретил учителя математики своего сына, и тот пожаловался на Фридриха. В последнее время мальчик был не внимателен на уроках и почти не готовил домашних заданий.
— Придется серьезно поговорить с этим лентяем. Надеру ему уши, может, тогда возьмется за ум!
Доктор Вёлер тяжело зашагал по улице. Калитка с шумом захлопнулась за его спиной, и он быстро поднялся по лестнице на второй этаж, в комнату Фридриха. Доктор Вёлер резко толкнул дверь и сурово взглянул на сына. В комнате царил полнейший беспорядок. Из-под кровати торчало несколько деревянных ящиков; другие, наполненные образцами самых разнообразных пород, руд и минералов были свалены у стены. На полу валялись всевозможные друзы, а в углу — куча лабораторной посуды: склянки, цилиндры, колбы, стаканы, разбитая реторта и бронзовые ступки…
При появлении отца Фридрих вздрогнул и робко посмотрел на него.
— Ты почему перестал учиться, Фридрих? Чем ты занят?
— Привожу в порядок минералы, папа[391].
— Минералы?! А домашнее задание по математике сделал?
— Завтра у нас нет математики.
Доктор Вёлер замолчал. Он горячо любил сына и, несмотря на весь свой гнев и твердое решение наказать сына, чувствовал, что он не может поднять руку на него.
— Учитель сегодня пожаловался на тебя. Ты не стараешься. Допустим, ты не любишь математику, но ты должен ее знать. Ведь ты позоришь меня перед всем городом. Твой отец — врач, уважаемый не только во Франкфурте, а ты у меня — лентяй.
Фридрих обиженно посмотрел на отца и нахмурил брови.
— Никакой я не лентяй. Я много читаю и занимаюсь.
— Занимаешься чепухой, — повысил голос отец. — Я заставлю тебя учиться как положено! Дай мне учебник химии!
Фридрих колебался, но, почувствовав, что отец на этот раз не собирается шутить, неохотно вытащил учебник. Доктор Вёлер взял в руки потрепанную «Экспериментальную химию» Хагена[392]. Когда-то и он учился по этой книге. Было это давно, еще в студенческие годы в Марбурге.
— Отдам летом, когда успешно закончишь занятия. Большего наказания для Фридриха трудно было придумать.
Он больше всего на свете любил собирать и изучать минералы, проводить химические опыты. Однажды в библиотеке отца он отыскал этот старый учебник химии и с тех пор не расставался с ним ни на минуту. Его комната превратилась в лабораторию, каждый день в ней появлялись новые приборы и химикаты. Где и каким образом любознательный мальчик находил их, никто не знал. Фридрих испытывал огромное удовольствие даже от самого простого опыта: он зажигал кусочек серы и, не обращая внимания на удушливый газ, с восторгом наблюдал сине-фиолетовое пламя. И вот теперь он лишился учебника — самой дорогой для него вещи.
Фридрих со слезами на глазах опустился на стул. Уши его горели, а у рта появились горькие морщинки. Нет, он все равно останется верным любимой химии! Мальчик вдруг вскочил и быстро выбежал из комнаты. Доктор Бух жил далеко — по другую сторону реки. Фридрих бегом пустился по улице.
— Можно видеть доктора Буха?
— Прошу вас.
Его отец и доктор Бух были добрыми друзьями, но сам Фридрих впервые входил в его дом. Он знал, что доктор Бух знает чрезвычайно много и имеет хорошую библиотеку, но никогда не представлял себе, что у него так много книг. В просторном кабинете доктора Буха книжные полки тянулись по стенам до самого потолка. Шкафы с книгами стояли и в коридоре. Фридрих с восхищением разглядывал это богатство.
— Что, нравится? — спросил хозяин, глядя на мальчика.
Доктор Бух был стройный мужчина лет сорока — сорока пяти. Его волосы, чуть посеребренные сединой, были зачесаны назад и открывали высокий лоб. Взгляд умных глаз спокоен и доброжелателен.
— Сколько книг! — восторженно промолвил Фридрих. — Ведь только из-за этого я и пришел к вам, доктор Бух. Есть ли у вас какие-нибудь книги по химии? Я бы хотел почитать.
— Только почитать? Твой отец рассказывал мне, что ты пытался проводить опыты… Хорошо, мальчик, я дам тебе книги. — Бух указал на одну из полок. — Здесь только химическая литература, можешь выбрать все, что тебе понравится.
Фридрих не верил глазам своим, будто перед ним не доктор Бух, а сам Али-Баба со своими несметными богатствами…
С той поры Фридрих часто заходил в дом к доктору Буху. Постепенно они стали большими друзьями. Бух когда-то и сам мечтал о химии, однако так и остался верен медицине. Но теперь любознательность Фридриха снова пробудила в, нем интерес к этой науке.
Учебники химии Лавуазье[393], Клапрота[394], Бертолле, журналы академий наук Берлина, Лондона, Стокгольма. Книги, книги, книги… Фридрих читал без устали и обсуждал все интересующее его с доктором Бухом. Год от года мальчик набирался знаний. Особое впечатление произвела на него статья Дэви, в которой говорилось о получении двух новых металлов — калия и натрия[395].
Калий. Это действительно исключительный элемент. Металл, который при соприкосновении с водой разлагает ее, а образовавшийся водород воспламеняется. Наверняка удивительное зрелище, — эти мысли не давали Фридриху покоя. Он решил во что бы то ни стало получить металл. Прежде всего надо было собрать электрическую батарею.
В этом ему опять помог доктор Бух, познакомивший Фридриха с Бунзеном — мастером Франкфуртского монетного двора.
— Медные пластины мы легко найдем, — сказал Бунзен. — Пойдем со мной. — Он толкнул маленькую железную дверь, и они очутились в низком, полутемном подвале.
— В этом сундучке хранятся старые русские монеты. Они отлиты из чистой меди. Бери, сколько нужно.
— Можно штук десять-пятнадцать? — робко спросил Фридрих.
— Бери даже двадцать. Только вот где нам найти цинковые пластины, этого я и сам пока не знаю.
Фридрих чувствовал себя бесконечно счастливым. Большие, тяжелые монеты оттягивали карманы куртки.
Через несколько дней мастер Бунзен нашел цинковые пластины, и вскоре батарея была готова. Глиняные сосуды, вставленные в ящик, Фридрих спрятал под кроватью, оттуда торчали лишь два конца проводов. Однако все его попытки получить калий не дали результата. Он хотел расплавить едкое кали в разнообразных сосудах, подолгу пропускал ток, но безуспешно. Может быть, ток недостаточно сильный, разочарованно подумал он. Хорошо еще, что батарея работает. Как-то Фридрих случайно дотронулся до электропроводов батареи обеими руками и испытал довольно сильный удар током. Тогда он решил подшутить над своей сестренкой.
— Хочешь, я покажу тебе что-то интересное? Пойдем со мной.
— Только обещай, что не будешь получать удушливые газы, — сказала сестра, подымаясь за ним по лестнице.
Через несколько минут в комнате Фридриха раздались отчаянные крики. Электричество «трясло» сестру, от страха она не могла разжать ладони и высвободиться от оголенных проводов. Испуганная девочка кричала, а Фридрих заливался смехом. Наконец он отдернул провод, и она, побледнев, упала на кровать. В ее глазах был безумный страх. Через несколько минут она пришла в себя и стала кричать на брата.
— Убийца! Я больше не буду помогать тебе! Ты мне не брат!
— Что случилось? — раздался испуганный голос матери. Услышав громкие крики, она вбежала в комнату сына.
— Ничего, мама. Ничего страшного. Я только показал ей, какая чудесная сила у электричества.
— Он хотел убить меня, мама. У меня и сейчас еще дрожат руки и локти очень болят. Это все его несносная батарея.
— Фридрих, постыдись. Ты уже большой, а делаешь глупости. Отец не одобрит твоих поступков.
Отец действительно рассердился, но Фридрих доказывал ему, что все не так опасно и страшно, как кажется.
— Если хочешь убедиться, можешь испробовать на себе.
— Это еще зачем? — спросил возмущенный отец.
— Женщины страшно трусливы, — бормотал Фридрих себе под нос. — Я сам пробовал много раз. Пойдем, ты тоже попробуешь!
Не желая уронить свое достоинство в глазах сына, доктор Вёлер согласился и поднялся в комнату Фридриха. Юный экспериментатор подал отцу концы проводов и включил батарею. Электричество сразу сковало руки доктора, и, как он ни старался, раскрыть ладони не мог.
— Фридрих! Довольно! Прекрати!
Поняв, что шутка не оценена, Фридрих испуганно отдернул провод. Разъяренный отец вскочил со стула, схватил ящик с батареей и выбросил его в окно.
— Хватит твоих безобразий! Ты совсем потерял голову! Фридрих не слушал, он смотрел в окно на груду обломков.
В глазах его были слезы…
И все-таки мысль получить калий не давала ему покоя. Он беспрестанно просматривал книги доктора Буха. Однажды он нашел статью, в которой говорилось о методе получения калия, предложенном Гей-Люссаком и Луи Жаком Тенаром. Из нее он узнал, что электролизный способ Дэви очень сложен и дает возможность получить лишь ничтожные количества металла. Метод французских ученых оказался лучше, поэтому Фридрих решил его испробовать. И снова ему на помощь пришел мастер Бунзен. Он дал мальчику старый большой графитовый тигель и мехи для раздувания огня. В это время мать Фридриха уехала к своей сестре в Эшерсгейм. Поэтому Фридрих мог спокойно расположиться на кухне. Он аккуратно растер куски едкого кали, смешал их с порошком древесного угля и насыпал смесь в тигель. Затем покрыл смесь толстым слоем древесного угля и поставил тигель на сильно разогревшиеся угли в очаге. Его сестра, растрепанная, с красным от усердия лицом, раздувала мехи.
— Сколько раз я давала себе слово не помогать тебе, а потом опять уступаю, — стонала уставшая девочка.
— Но ты увидишь, какой это чудесный металл, — сказал Фридрих. — Мягкий, как воск.
— Пока это только слова, а металла-то нет.
Угли хорошо разгорелись. Синие язычки пламени нагревали тигель. Смесь в нем раскалилась, и небольшие пузырьки газа стали лопаться на поверхности угольного слоя, выбрасывая вверх тонкие пылинки, которые моментально загорались. Казалось, это извергались маленькие вулканчики.
На этот раз опыты Фридриха увенчались успехом. После того как тигель остыл, они с сестрой раздробили его содержимое и нашли несколько маленьких каплеобразных кусочков калия, Фридрих осторожно отделил их и приступил к дальнейшим опытам. Метод Годешона (модифицированный метод Гей-Люссака и Тенара), по которому он получил калий, оказался более легко осуществимым. Успеху Фридрих был обязан, конечно, и своим уже весьма обширным познаниям в области химии.
Многолетняя дружба с доктором Бухом благотворно сказалась также и на занятиях Фридриха в гимназии. Он стал более прилежно готовиться к урокам. Доктор Бух сумел внушить ему мысль, что если он хочет стать ученым, то должен много знать, «должен знать все», как любил говорить Бух.
Фридриху исполнилось двадцать лет, когда он окончил гимназию. Теперь это был уже не смешной, долговязый мальчишка с торчащими ушами, а высокий изящный юноша.
День рождения Фридриха решено было отпраздновать в Эшерсгейме, на родине Вёлера. Именно там 31 июля 1800 года родился мальчик, которому дали имя Фридрих. Этим летом мать его, спасаясь от летней духоты во Франкфурте, выехала к сестре на лоно природы. В доме ее зятя, пастора Эшерсгейма, было всегда удобно и прохладно.
— Опять ужасно жаркое лето, как и в год твоего рождения, — сказала тетушка Фридриху. — Розалина, иди проверь, достаточно ли холодно вино.
Сидя за празднично накрытым столом, под большим развесистым дубом в саду, вся семья оживленно обсуждала будущее Фридриха. Отец мечтал, чтобы сын начал изучать медицину в Марбурге, и домочадцы были с ним полностью согласны. В Марбурге еще оставалось несколько старых друзей и коллег доктора Вёлера. Они позаботятся о Фридрихе, будут следить за его занятиями.
Двумя месяцами позже, осенью 1820 года, Фридрих переселился в Марбург. Ему нравился университет, и он добросовестно там занимался. Но стоило ему попасть домой, как его страстно влекло к занятиям химией. Он не мог спокойно заснуть, если им не был проведен хотя бы один опыт. Безупречный порядок в комнате, наведенный хозяйкой дома, постоянно раздражал его. В конце концов он превратил эту комнату в настоящую химическую лабораторию. Ночи напролет Фридрих сидел, склонившись над колбами и стаканами, забыв обо всем на свете. В этой скромной студенческой комнате Вёлер провел и свое первое научное исследование. Он начал изучать свойства нерастворимых в воде тиоцианатов серебра и ртути.
Молодой ученый получил тиоцианат ртути, смешивая растворы тиоцианата аммония и нитрата ртути. Он отфильтровал белый осадок, поставив его сушить, а сам лег спать. Но ему не спалось, а до утра было еще так далеко — время тянулось мучительно медленно. Вёлер встал, зажег свечу и принялся за работу: положил часть тиоцианата ртути на глиняную плитку и приблизил ее к раскаленным углям в камине. Немного погодя, когда плитка нагрелась, белый порошок стал слегка потрескивать. Вещество начало расползаться по плитке, словно живое, изменяя цвет от белого к желтому и сильно увеличиваясь в объеме. Вёлер с интересом смотрел на происходящее.
Когда потрескивание закончилось, он взял новую порцию белого порошка и стал растирать, немного смочив его, между ладонями. Полученную белую «колбаску» он некоторое время посушил на плитке, а потом стал сильно нагревать с одного конца. Послышалось знакомое потрескивание. Горячий конец начал сильно раздуваться и образовывать большой шар, который быстро перемещался вдоль «колбаски», так как реакция распространялась по всей массе. Наконец реакция прекратилась, оставив неподвижную желтую массу. В эту ночь спать Вёлер, конечно, не мог. Ведь он впервые наблюдал термическое разложение тиоцианата ртути, которое протекало так удивительно красиво и необычно.
Вёлер продолжал исследования еще несколько месяцев, а потом он подробно описал явление в своей первой научной статье, которую опубликовали в «Летописях Жильберта» по рекомендации доктора Буха. Статья была небольшой, но она привлекла внимание Берцелиуса, и он весьма благожелательно оценил ее в своих «Ежегодных обзорах».
Это событие вселило в молодого Вёлера уверенность в своих силах, и он решил переехать в Гейдельберг, где работал знаменитый Леопольд Гмелин[396], а также другие известные ученые, среди которых особенно выделялся физиолог, профессор Тидеман[397]. Вёлер прибыл в Гейдельберг осенью 1822 года и как будущий врач начал работать под руководством Тидемана. Однако идея, которая привела сюда Вёлера, по-прежнему оставалась только мечтой. Он выразил желание посещать лекции профессора Гмелина, но тот, к удивлению Фридриха, отказал ему в этой просьбе.
— Вы не найдете в моих лекциях ничего для себя интересного, господин Вёлер. То, чего добились вы сами, намного больше требований, которые мы предъявляем нашим студентам. Ваша статья в «Летописях Жильберта» ясно свидетельствует о ваших весьма солидных познаниях в химии. Я не хотел бы брать на себя роль оракула, но, мне кажется, у вас очень хорошие экспериментаторские способности.
— Но я в жизни не слушал ни одной лекции по химии, — сказал Вёлер с отчаянием в голосе.
— Это не беда. Важно то, что вы знаете. Как угодно, господин Вёлер, но в аудиторию я вас не пущу, а в лабораторию — милости просим, приходите. Я буду рад, если в моей лаборатории вы сделаете новые интересные открытия. Вы можете приходить ко мне всегда, когда вам понадобится получить совет или захочется просто побеседовать.
Об этом Вёлер даже и не мечтал. Ему разрешили работать в лаборатории Гмелина!
Началась новая страница в жизни молодого ученого. Лаборатория Гмелина совсем не была похожа на его домашнюю лабораторию. Здесь было все — и приборы, и аппараты, и химикаты. Вёлер приступил к изучению циановой кислоты и ее солей. После того как Гей-Люссак установил состав цианистоводородной кислоты и цианогена (дициана), изучение свойств последнего показало, что он был очень похож на хлор. С щелочами дициан образовывал соли пока еще не известных свойств. Вёлер получил дициан по методу Гей-Люссака и абсорбировал его раствором гидроокиси бария. Образовался бесцветный раствор, из которого через некоторое время ему удалось выделить две кристаллические соли: одна — цианистоводородной, другая — циановой кислоты. Согласно анализам, циановая кислота состояла из углерода, азота, водорода и кислорода. Вёлеру также удалось получить серебряную и калиевую соли циановой кислоты. Он тщательно исследовал новые вещества. Леопольд Гмелин давал ему ценные советы и указания. В этот же период он работал с профессором Тидеманом и сложные исследования поглощали почти все его время.
Результаты своих исследований Вёлер опубликовал в двух статьях, вышедших в 1822 и 1823 годах.
В лаборатории Гей-Люссака в Париже над подобными соединениями одновременно работал Юстус Либих. Прочитав его статью, Вёлер был сильно удивлен разницей полученных ими результатов. Он отметил это еще в самом начале статьи Либиха. Анализ цианата ртути, полученного Либихом, дал ему основание назвать соединение гремучей ртутью, так как соль обладала очень сильными взрывчатыми свойствами.
Однако цианат ртути, полученный Вёлером, вообще не взрывался. Не было ли допущено какой-нибудь ошибки при синтезе?
Но ошибки не было. Просто стал известен первый случай изомерии (это название дал Берцелиус в 1829 году). Вёлер изучил соединения циановой кислоты, а Либих — изомерной с ней фульминовой (гремучей) кислоты.
Успехи Вёлера в химии, его высокая культура вызвали дружеское расположение к нему не только Гмелина, но и Тидемана, по совету которого он взялся за изучение весьма важной физиологической проблемы — выделения организмом различных веществ в мочу. Вёлер проводил опыты на собаках, а иногда и на себе. Известно, что из организма выводится много отработанных продуктов жизнедеятельности, первое место среди которых занимает мочевина. Это вещество образует бесцветные кристаллы, растворимые в воде. Вёлер выделил мочевину в чистом виде и подверг ее полному анализу. Он установил самые важные свойства этого вещества и показал, какие пищевые продукты в рационе приводят к увеличению его содержания в моче. Тидеман был доволен полученными результатами.
— Ваши опыты, господин Вёлер, проведены великолепно. Вы можете приступать к написанию работы. Получится прекрасная докторская диссертация.
— Не лучше ли будет, если я опубликую материалы в виде статьи в вашем журнале по физиологии, профессор Тидеман? — спросил Вёлер с некоторым смущением.
— Как хотите, — ответил Тидеман. — Можно и так. Второго сентября 1823 года Вёлер сдал последний экзамен
и получил звание доктора медицины — хирурга. Теперь не оставалось ничего другого, как вернуться во Франкфурт, чтобы приступить к работе вместе с отцом. Он направился в химическую лабораторию, чтобы собрать к отъезду свои вещи. Звание доктора медицины нисколько не радовало Вёлера.
Он тихо вошел в лабораторию, не замечая сидевшего у окна Гмелина.
— Ну что ж, расстаемся? — спросил Гмелин. Вёлер поднял голову.
— Извините, я не заметил вас. Пришел собрать вещи. Гмелин подошел к нему.
— Что-то вы не веселы. Отчего так? У вас нет желания вернуться во Франкфурт или, может быть, есть на то другая причина?
— Я буду тосковать без вашей лаборатории, и мне, конечно, будет плохо без ваших советов, профессор, — сказал Вёлер. — Мое сердце не может жить без химии.
— Так отдайте его этой науке! Возьмите пример с меня. Я тоже учился медицине и готовился стать врачом, а теперь я профессор химии.
— Посвятить себя химии? Но ведь у меня нет систематизированных знаний в этой науке.
— У вас достаточно знаний, Вёлер. Если хотите, мы напишем письмо Берцелиусу и попросим его принять вас в свою лабораторию.
Вёлер колебался не долго. Окончательное решение он принял, получив ответ от Берцелиуса. И зимой 1823 года он уже работал в личной лаборатории выдающегося шведского ученого в Стокгольме. За три года до этого в этой лаборатории проводили свои исследования Митчерлих и братья Розе. Теперь здесь работали Берцелиус и Вёлер. Шведский исследователь находился в расцвете своих творческих сил. Его открытия следовали одно за другим, его огромные познания, непревзойденное экспериментаторское мастерство являлись тем чудотворным источником, к которому уже много лет тянулись молодые ученые.
В это время Берцелиус изучал соединения фтора, кремния, бора. Вёлер освоил много новых методов анализа и получения элементов; параллельно с этим он продолжал изучать циановую кислоту. Противоречия с результатами Либиха не давали ему покоя. Эта проблема заинтересовала и самого Берцелиуса, но быстро пролетело время, и Вёлер не сумел закончить исследования: ему пришлось возвращаться на родину.
Выделенный ему годичный срок прошел незаметно. 17 сентября 1824 года Вёлер, распрощавшись с Берцелиусом, выехал во Франкфурт. Утомленный напряженной работой в Стокгольме, он нуждался теперь в отдыхе. Мать окружила его нежными заботами, но вскоре бездействие стало мучить молодого Вёлера больше, чем самая изнурительная работа в лаборатории. На следующий же день после своего приезда он зашел к доктору Буху, и, как в старые времена, друзья, ежедневно встречаясь, обсуждали химические проблемы.
Комната Вёлера опять превратилась в лабораторию, но теперь она совсем не походила на его прежнюю ученическую лабораторию. Хотя приборов было мало, но каждый имел свое назначение.
Вёлер продолжил исследование циановой кислоты, пытаясь получить ее аммонийную соль и изучить ее свойства. Самый простой способ получения цианата аммония состоял в смешении растворов аммиака и циановой кислоты с последующим выпариванием; при этом образовавшаяся соль кристаллизовалась. Над большим фарфоровым блюдом, куда Вёлер налил водные растворы аммиака и циановой кислоты, выделялись легкие пары. Блюдо стояло на водяной бане. Время от времени Вёлер размешивал прозрачный раствор и снова возвращался к столу, где лежала стопка мелко исписанных листов бумаги. Он принял предложение Гмелина переводить на немецкий язык «Ежегодные обзоры» Берцелиуса и теперь использовал для этого каждую свободную минуту[398].
Испарение раствора шло медленно, так что не было смысла сидеть без дела и терять на это драгоценное время. Под вечер на поверхности жидкости появилась тонкая корочка, свидетельствовавшая о том, что раствор достаточно сконцентрировался. Вёлер снял блюдо и поставил его остывать на ночь. Утром он нашел в нем хорошие прозрачные бесцветные кристаллы, отделил их от оставшегося раствора, высушил и тут же приступил к анализу. Прежде всего водный раствор нового вещества должен был проявлять характерные реакции аммония и циановой кислоты. К его удивлению, однако, кристаллы не давали реакции ни на аммиак, ни на циановую кислоту. Сколько исследователь ни нагревал раствор с едким кали, запаха аммиака не обнаруживалось. Несмотря на многократные пробы, ему не удалось наблюдать и характерные реакции циановой кислоты.
— Что же получилось? — думал он, склонившись над столом.
Конечно, в домашней лаборатории трудно было получить ответ на возникавшие сложные вопросы. Требовалась настоящая лаборатория, но ее он мог получить только работая в качестве преподавателя химии. Однако в Гейдельберге преподавал Леопольд Гмелин, в Геттингене — Фридрих Штромейер, в Берлине — Эйльгард Митчерлих. Значит, надо попробовать искать место в какой-нибудь специальной школе…
И Вёлер поехал в Берлин. Он принял предложение директора школы ремесел и искусств: 400 талеров в год, небольшая квартира и, самое главное, лаборатория. Для Вёлера в то время это был предел мечтаний.
Он добросовестно справлялся со своими обязанностями учителя, согласился даже читать лекции вечером для взрослых ремесленников и промышленников, интересовавшихся некоторыми вопросами химии, связанными с их повседневной практикой. Однако как только заканчивались лекции, он сразу направлялся в лабораторию. Его ждала там любимая работа.
Начав с получения трехокиси вольфрама еще у Берцелиуса, Вёлер применил тот же метод к соединениям хрома и получил трехокись хрома. Используя восстановительный метод Берцелиуса, он получил ряд новых элементов. Смешав хлорид алюминия и металлический калий, Вёлер получил необычайно легкий, серебристо-белый металл — алюминий[399]. В 1828 году он выделил в свободном состоянии еще два элемента — бериллий[400] и иттрий[401].
К тому же году относится одно из самых значительных открытий Вёлера: кристаллы «цианата аммония», которые он получил еще четыре года назад во Франкфурте и которые обнаружили весьма необычные свойства, оказались мочевиной. Анализы, проведенные самыми современными средствами, доказали это. Вновь Вёлер столкнулся с казавшимся необъяснимым явлением — изомерией. Согласно теоретическим вычислениям, состав цианата аммония и мочевины в процентном отношении одинаков. Опыт подтвердил это обстоятельство, но исходные продукты — аммиак и циановая кислота — тем не менее образовывали вместо цианата аммония мочевину.
Вёлер исследовал мочевину еще в студенческие годы под руководством профессора Тидемана, но тогда она была продуктом жизнедеятельности человека и животных, а здесь он получил ее в своей лаборатории из неорганических веществ.
«Если одно органическое вещество можно синтезировать в лаборатории, почему нельзя получить и другие? Вовсе нет необходимости в наличии «жизненной силы». Ученые-виталисты неправы: за понятием «жизненная сила» они скрывают лишь неспособность ученых вникнуть в сложные процессы синтеза органических веществ», — размышлял ученый.
Вёлер чувствовал себя безгранично счастливым. Его опыт нанес первый удар по господствовавшей долгие годы теории. «Жизненной силы» не существует! Органические вещества могут быть синтезированы в лаборатории, надо только найти для этого необходимые условия.
Статья Вёлера вызвала бурю протеста. Ученые не могли одним махом отказаться от своей прежней теории. Однако смелый новатор постепенно обретал все больше приверженцев. Его взгляды способствовали многочисленным синтезам Марселена Бертло и разработке теории химического строения Александром Михайловичем Бутлеровым, впоследствии полностью отвергнувшим витализм и открывшим новую эру — эру органической химии.
Вёлер решил встретить новый, 1829 год с родными во Франкфурте, а заодно и провести там зимние каникулы. Старые друзья встретили его с распростертыми объятиями. Кроме доктора Буха, Вёлер навестил своего коллегу по Гейдельбергскому университету доктора Шпийса, давнего друга Фридмана и многих, многих других.
Однажды вечером в конце декабря, когда они сидели у камина в доме Шпийса, увлеченные беседой, неожиданно в комнату вошел высокий мужчина лет двадцати пяти. Шпийс поднялся ему навстречу.
— Юстус?! Что тебя привело сюда? — Они сердечно поздоровались. — Потом Шпийс сказал: — Я хочу представить тебя моему другу Вёлеру, учителю химии в Берлине. Фридрих, познакомься, это Юстус Либих, профессор университета в Гиссене.
— Какой приятный сюрприз, — сказал Либих и слегка улыбнулся. — С вами-то мы и поспорим сегодня вечером.
— Да, профессор Либих, быть может, спор о вашей гремучей кислоте и моей циановой кислоте разрешится именно здесь, — сказал Вёлер, приветливо кивнув ему.
— Вопрос весьма интересен. Или один из нас ошибается, или есть нечто другое, что ускользнуло от нашего внимания. Итак, коллега Вёлер, расскажите мне во всех деталях о том, как вы получаете вещество, называемое вами цианатом серебра?..
Ученые завязали оживленную беседу, забыв даже о хозяине дома. Выяснилось, что они работали с двумя различными по свойствам соединениями, у которых, однако, одинаковый качественный и количественный состав. Ученые поняли, что могут быть полезны друг другу и даже нуждаются в этом. Та памятная ночь стала началом большой и плодотворной дружбы, которая длилась до конца жизни Либиха[402]. Вёлер и Либих решили немедленно приступить к совместным исследованиям, хотя один из ученых работал в то время в лаборатории в Берлине, другой — в Гиссене. Между Вёлером и Либихом завязалась оживленная переписка. Каждый результат, который получал один из них, тут же становился достоянием другого. Они начали с циановой кислоты, но скоро направили свое внимание на изучение амигдалина. Это вещество содержится в семенах горького миндаля и придает им характерный запах. Первые же исследования показали, что амигдалин содержит некоторое количество цианистоводородной кислоты.
Параллельно с этими исследованиями Вёлер продолжал заниматься изучением неорганических веществ. В 1829 году он предложил новый метод получения фосфора. Исследователь установил, что этот элемент получается очень легко, если нагреть смесь фосфата кальция, угля и песка. Мы и сегодня получаем фосфор по методу, предложенному Вёлером.
Тесному контакту обоих ученых мешала значительная отдаленность их местожительства. Необходимо было жить в одном городе или хотя бы поближе друг к другу. В 1831 году с помощью Либиха Вёлеру удалось занять профессорское место в Технической школе в Касселе. Оба ученых были страшно довольны перемене. Особенно обрадовался этому Вёлер; ведь он давно мечтал работать в высшем учебном заведении. Сто километров, отделявшие Гиссен от Касселя, казались им пустячным расстоянием: они могли теперь общаться и лично.
Исследования амигдалина потребовали изучения бензальдегида и бензойной кислоты, анализа этих веществ, установления их формул[403]. Перед Вёлером открылись широкие возможности для работы. Наряду с экспериментальными исследованиями он уделял время и литературной деятельности. Заняв профессорскую кафедру, он стал готовить материалы для учебника по химии. Его «Основания неорганической химии» вышли из печати в 1831 году и были очень популярны. До конца жизни Вёлера учебник выдержал пятнадцать изданий и был переведен на многие европейские языки. Кроме того, Вёлер перевел учебник Берцелиуса и продолжил свою работу над изданием «Ежегодных обзоров» Берцелиуса на немецком языке.
Экспериментатор проявлял интерес и к практическому применению химии. На металлургических заводах Касселя получали очень неприятный отход — арсенид никеля. Промышленники сваливали его в огромные кучи около заводов, но это влекло за собой неприятные последствия, главным образом из-за сильной токсичности этого соединения. Вёлер подробно исследовал данный побочный продукт и сумел получить из него — сравнительно дешевым способом — металлический никель. Поскольку металлургические предприятия все больше нуждались в этом металле, друзья посоветовали ему организовать производство металла. Он принял это предложение. Образовалось небольшое объединение — его друг Хольт и промышленник Вейнерт дали деньги, а Вёлер взял на себя организацию производства. Никель, который они производили, отличался высокими качествами в нашел хороший сбыт. На протяжении ряда лет объединение продавало большие количества этого металла в Бирмингем.
В начале 1836 года Вёлер получил предложение от университета в Геттингене занять место умершего год назад профессора Фридриха Штромейера. Университет в Геттингене пользовался славой одного из лучших высших учебных заведений Германии, и Вёлер, не колеблясь, принял предложение.
Однако и после этого Вёлер и Либих продолжали свои совместные исследования. С 1838 года Вёлер стал соредактором Либиха по журналу «Летописи химии и физики». Помимо лекций и работы в журнале, Вёлер находил время и для самостоятельных исследований. Его убеждение, что возможно синтезировать даже самые сложные органические соединения, заставило обратиться к ряду ценных природных веществ. В тот период уже было известно, что кора хинного дерева содержит хинную кислоту. Окислением хинной кислоты бихроматом калия и серной кислотой русский исследователь А. А. Воскресенский[404]получил новое кристаллическое вещество, которое назвал хиноном. При нагревании хинной кислоты в замкнутом сосуде, однако, получался дистиллят, похожий на деготь. В нем Вёлер открыл бензойную, карболовую и салициловую кислоты, бензол и новое, легко кристаллизующееся вещество. Основной составной частью дистиллята было в сущности это новое вещество. Оно было очень близко по своему строению к открытому Воскресенским хинону, поэтому Вёлер назвал его гидрохиноном.
Вёлер изучил алкалоиды коры хинного дерева, а потом и продукты, образовавшиеся при окислительном разложении опия. Позже он исследовал и вещество, обладающее наркотическим действием, которое содержится в листьях тропического растения кока. Вёлер экстрагировал его из листьев теплой водой и осаждал нитратом свинца, затем обработал осадок сульфатом натрия, содой и извлекал чистое вещество эфиром. Новое вещество образовывало прозрачные, призматические кристаллы. Вёлер назвал его кокаином и частично изучил свойства этого вещества. Полное исследование кокаина провел позднее другой ученый — Вильгельм Лоссен[405].
Многолетняя научная деятельность Вёлера, его многочисленные открытия в области органической и неорганической химии снискали ему известность в Европе. Не было почти ни одного научного общества, университета или академии, в чьем списке почетных членов не значилось бы имя профессора Фридриха Вёлера. Академии и университеты в Берлине, Гиссене, Геттингене, Бонне, Лейдене, Стокгольме, Упсале, Париже, Петербурге, Лондоне и Турине гордились тем, что профессор Вёлер является их доктором «гонорис кауза»[406].
Но слава не вскружила голову ученому: Вёлер оставался по-прежнему скромным и преданным служителем науки. Он писал Либиху 26 апреля 1849 года:
«Дорогой друг!
Я высылаю тебе немного селенового шлама и железной руды, содержащей ванадий. Рецептуры проведения их анализа ты найдешь в приложенной к ним книжечке, которую я недавно составил. Она предназначена для студентов моей лаборатории с целью экономить труд и не повторять одну и ту же вещь тысячи раз».
Через четыре года после того, как он послал Либиху второе издание «Практикума аналитической химии», 5 мая 1853 года Вёлер писал ему из Геттингена:
«Дорогой друг!
Эту маленькую книжечку пришлось целиком переработать. Она и в этот раз отпечатана без моего имени, потому что каждый мог бы написать такую книгу».
Несмотря на исключительную скромность талантливого немецкого ученого, его имя стало широко известно всей научной общественности Европы. Этому в немалой степени способствовало промышленное производство алюминия. Применив метод Вёлера, французский исследователь Анри Сент-Клер Девилль осуществил производство этого ценного металла в больших количествах. Чтобы ознаменовать выдающееся событие, решено было изготовить медаль из первого промышленного алюминия, которую экспонировали на Парижской выставке в 1855 году. На одной стороне медали было выгравировано имя Вёлера и год — 1827.
Несмотря на выдающиеся заслуги Сент-Клер Девилля в осуществлении производства алюминия, он справедливо отдавал дань уважения Вёлеру, впервые разработавшему в своей скромной берлинской лаборатории метод получения этого ценного металла.
В 1872 году Лондонское королевское общество наградило Вёлера золотой медалью Коплея.
Десятью годами позже, 31 июля 1882 года, в Геттингене собрались близкие друзья Вёлера, чтобы отметить восемьдесят вторую годовщину со дня его рождения.
Пожелания долгой жизни… Новых успехов на научном поприще… Фридрих Вёлер был в хорошем расположении духа и в своей ответной речи полушутя сказал:
— Дорогие друзья, вы слишком поторопились с моим юбилеем. Мы должны были бы собраться в день моего девяностолетия.
Однако ученому не пришлось дожить до этой даты. Через два месяца после торжества в Геттингене, 23 сентября 1882 года, Вёлер скончался.