881

19. См. в письме Н. И. Петровской В. Я. Брюсову от 25 сентября 1907 г.: «Нигде не была, даже с Владей <В. Ф. Ходасевичем> не пошла обедать, сидела одна, сонная, и кашляла. Так до сумерек. А потом, только не в „золотой час" (в Петербурге ужасная погода), а в серый пришел Ауслендер. <…> Это свидание не было таким, как мы шутя с тобой говорили. Не говорил „дай“, „будь моей", вел себя скромно, как ребенок. Он по-настоящему хороший мальчик. Я в Москве этого и знать не могла. Мы тогда немножко прикинулись, говорили декадентские слова. И вдруг вся эта глупость пропала. <…> И вот смешно, — клялся мне — (хотя я этой клятвы не спрашивала), что с Кузминым никогда этого не было, что ему это органически противно. А Кузмин чуток и обидчив, понял невозможность и не стремился. <…> Вот самая опасная точка письма. Но я скажу, все равно. Мне очень скучно в Сев<ерной> Гост<инице>. Не может же Ауслендер сидеть со мной целые дни, а Владька для меня пропал, потому что приехала Марина <М. Э. Рындина, жена Ходасевича>. Так вот, Ауслендер нашел мне комнату в том же меблир<ованном> доме, где он живет. Не думай, честное слово, отдельную комнату и даже в другом этаже. Ты сердишься? Ну что же тут по существу дурного? Ну что? Я знаю твои мысли. Зверь, не правда» (РГБ. Ф. 386. Карт. 98. Ед. хр. 19. Л. 25–26 об.).