309

22. Письмо Иванова Кузмину от 24 июля 1906 г. сохранилось: «Милый Антиной, благодарю Вас, что помните Вашего любящего друга. Мне несказанно больно знать, что на Вашем прекрасном лице та же скорбная тень, та же печать душевного страдания, как в день отъезда. Часто я думаю о возможностях и условиях счастия для Вашей слишком изящной и нежной души, устремленной из себя в жизнь, глядящей в жизнь слишком большими, слишком прекрасными глазами, влюбленной в жизнь с покорностью женской. (Кажется, впрочем, что жизнь сама — женщина и хотела бы покорствовать и подчиняться). Много имен у счастия; Ваше счастие, кажется, зовется Гармонией. Друг мой, знаете ли, что Вы, мнится мне, изменили самому себе? Не в этой ли измене — ???????????? <«перволожь» — греч.>, не отсюда ли и отмщение душевных мук? Кто так любит, как Вы теперь, тот уже не покорствует. Это уже голод, ропот, неутоленная, домогающаяся воля. Я не знаю, имеете ли Вы право на страстные алканья любви. Вы, в своей сущности, — красота, милостивая, нисходящая, кроткая победительница, ничем не победимая, но свободно покорствующая, любимая, желаемая — и не желающего желанием человеческого голода, — царственная и потому осчастливливающая и сама, б<ыть> м<ожет>, несчастливая, во всяком случае, не знающая острого счастия голодных и жадных, когда они насыщены. В первую пору нашего знакомства Вы производили впечатление исполненной гармонии и внутреннего обилия, успокоенного в себе и обусловливающего для Вас тот „мир“ с людьми и вселенной, о котором любит говорить словами Гёте наш Renouveau. А теперь Вы далеко ушли от этого внутреннего строя, от этой гармонии. Вы стали алкать. Целительно было бы Вам вернуться к этому интимному строю. Помните, как Вы вносили какую-то меру и порядок во всю свою жизнь: как Вы любили быть обрядовым в любимых формах душевного сосредоточения, как Вы распределяли свой внутренне занятый день, как в Вашем отношении к жизни неизменно сопутствовали Вам три хариты — харита, приемлющая дар, харита дарящая и харита благодарящая. Ваша душа была стыдливой, умильной, пленительной харитой — и так ждала она от жизни даров, и так принимала их, и так благодарила мгновение за его легкий дар. И в этом строе была Ваша верность себе и залог возможного для Вас счастия. Быть может, и тот длительный кризис, который Вы переживаете в настоящую минуту с такою болью, опять вернет Вас этому прекрасному строю, показав Вам уклон Ваш и закалив Вашу истинную волю благословляющего покорства и радостного приятия. Быть может, чары любимого Вами Поволжья восстановят Вашу душевную ясность и с нею истинное вдохновение Вашего творчества. В последнее время Вы злоупотребляли разными stimulants: они Вам не нужны.

Renouveau, вероятно, уже писал Вам. Он говорит, что видит Павлика.

Передайте мой привет милому Ганимеду. Любящий Вас Вячеслав.

Рябушинскому я писал: „прошу о внимательном рассмотрении повести из античной жизни, кот<о>р<ую> Вам пришлет поэт М. А. Кузмин; это — истинно художественное произведение, по моему эстетическому убеждению". Заезжайте-ка на возвратном пути в Москву! В. И.» (WSA Bd. 17. S. 437–438; публ. Ж. Шерона. Сверено с оригиналом: РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 1793).