127

2. На следующий день Кузмин написал Чичерину письмо (ошибившись в годе — стоит дата «1905»): «Дорогой Юша, спасибо тебе за письмо из Гамбурга. Прости, что все еще не послал нот: у меня не только „Города", но и вторые Александрийские песни не все переписаны, и это меня задерживает. Лучше всего вышла 3-я „Москва", за нею 3 №№ „Мезень", но музыка к 1 № только, потом я написал стихи так просто, ни к чему и одно из них положил на музыку. Это время я очень скучаю, человеконенавистничаю и не дождусь весны и Пскова. Когда-то это было бы полным идеалом для меня, но и теперь „ликов" рубашек, больших сапог, кудрей из-под картуза, родительских суббот, кулачных драк.

И как ни балаганны противники, но в опошленном, извращенном виде там старое зерно, и потом оно здоровые, веселые, красивые. И старушонок на папертях, о-в Тубероззовых, чистого понедельника, бань не будет? нет, нет. А политика — это для меня, правда, закрытая книга.

Прости меня,

целую тебя.

М. Кузмин.

С Новым Годом, милый».

(РЦХИДНИ. Л. 4–5)

17 (30) января 1906 г. Чичерин отвечал ему: «Спасибо за письмо 7 января. Не начнется ли в Пскове другой вид скуки, другая тоска, другое человеконенавистничество?» (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 432. Л. 184).