Глава 10. Томми «Воспоминание о глупой выходке заканчивается оценкой перемен в характерах и темпераменте наших героев, пока они продолжают свои доблестные искания»

Глава 10. Томми

«Воспоминание о глупой выходке заканчивается оценкой перемен в характерах и темпераменте наших героев, пока они продолжают свои доблестные искания»

Никки, наш охранник Фрэд Сондерс и я два дня бухали, нюхали кокс и “собирали грибы”[45]. Мы были где-то в Техасе. Окно было открыто, и ветер колыхал занавески в комнате. Вдруг до нас донёсся звук. Чугачухчухчух...Чугачухчухчух... Прикинь, чувак, мимо проходил поезд. Никки посмотрел на меня. Я посмотрел на Никки. Нам даже не нужно было ничего говорить: мы находились в том фантастическом состоянии, когда наши мозги работали в полной синхронности.

“Бежим”, сказали мы друг другу, но не вслух, а телепатически.

Фрэд тоже прочёл наши мысли и заорал, “Нет, нет, нет!” Но мы уже выскочили, оставив его стоять в облаке пыли. Мы промчались через прихожую в лифт, изо всех сил стараясь поволновать Фрэда, потому что он никогда бы не допустил этого. Мы рванули через вестибюль, а затем через длинную, наманикюренную лужайку перед отелем. Мы бежали так быстро, как только могли, пока не почувствовали, что наши легкие вот-вот взорвутся. Фрэд бежал в паре сотен ярдов позади нас, вопя, “Нет, вы, засранцы! Нет!”

Но мы продолжали бежать, пока не увидели впереди поезд, с пыхтением удалявшийся от нас по рельсам, быстрый, как сука. Я сделал рывок и поравнялся с ним.

“Давай, Никки! Давай!” вопил я. Он задыхаясь, всё ещё бежал сзади.

Я схватился за маленькую металлическую ручку позади одного из вагонов, и поезд, дёрнув, оторвал меня от земли. Я поставил ноги на ступеньку в днище вагона и вскарабкался на неё.

Никки почти догнал. “Давай, чувак. Поднажми!” кричал я. Он нырком уцепился руками за ступеньку, на которой я стоял. Теперь поезд тащил его по земле, его тело извивалось, а ноги волочились по грязи. Я схватил его за руку и вытянул наверх.

“О, Боже, чувак! Это — лучшее, что может быть!” проорали мы оба телепатически. “Мы в самый раз успели на наш первый долбаный поезд!”

Но затем, когда мы увидели Фрэда и гостиницу, исчезавших вдалеке, волнение постепенно начало охватывать нас. Мы не имели понятия, где, чёрт возьми, мы находимся, куда мы едем, и у нас не было с собой никаких денег. Поезд набирал скорость, пыхтя и двигаясь всё быстрее и быстрее. Мы испуганно посмотрели друг на друга. Нам придётся слезать отсюда. Поезд, казалось, не имел ни малейшего намерения останавливаться в ближайшее время. Мы не могли себе этого позволить: на следующий день было намечено шоу.

“Ладно. Давай. Раз, два, три”, подумал каждый из нас. И на “три” мы оба спрыгнули на землю, кувыркаясь по камням, оставлявшим ушибы, рубцы и ссадины по всему телу. Мы побрели по рельсам домой и добрались, наконец, до отеля, когда солнце уже взошло.

До тура «Theatre of Pain» мы никогда бы его не отпустили. Мы позволили бы этому поезду, если бы он мог, увезти нас на край Света. Мы никогда не задумывались о чем-либо прежде, чем сделать это. Мы думали об этом только когда: (A) было уже слишком поздно или (Б) кто-то уже пострадал.

Но после несчастного случая с Винсом всё уже было не так, как раньше. Что-то изменилось. Конечно, мы всё ещё веселились, сходили с ума, напивались вдрызг и совали свои члены куда попало. Но это не было, как прежде: вечеринки вели к зависимости, зависимость вела к паранойе, а паранойя вела ко всяким идиотским ошибкам с чудовищными последствиями. Даже траханье не было прежним: траханье вело к браку, брак вёл к разводу, развод вёл к алиментам, алименты вели к нищете. Всё изменилось после несчастного случая: мы осознали свою собственную смертность — и как люди, и как группа.