ЕГИПЕТСКАЯ НОЧЬ (7 марта 2010 г.)
ЕГИПЕТСКАЯ НОЧЬ
(7 марта 2010 г.)
В 70-е на весь Ближний Восток гремела слава Auberge des Pyramides. Однако в 2010-м никто не мог сказать, где это кабаре находится. Не упоминалось ни в одном справочнике, нигде. Смутно я помнил, что сие заведение находилось в Гизе, на улице, ведущей к пирамидам.
Так где же кабаре?
Взял карту на рецепции — ничего не понял. Особенность Египта и других арабских стран — хреновые карты. Улицы указаны нечетко, названий почти нет. Я бы назвал это топографическим кретинизмом.
Однако найти Auberge я должен был. Это память о том, полузабытом Каире.
Взял такси у «Сити-Старс». Веселый мальчишка повез меня на поиск Auberge.
Пробившись сквозь бесконечные, гудящие клаксонами ряды машин, мы выехали из Гелиополиса и подъехали к горе Мукаттам — посмотреть на ночной Каир.
Мукаттам — место для меня памятное, здесь я когда-то служил в штабе ПВО.
Было 11 вечера, но нам с таксистом не дали подъехать к смотровой площадке.
Мы поехали дальше, сквозь старый Каир — район Хан-халили — к Нилу и в сторону Гизы.
Шофер исправно и бесполезно прочесывал фарами названия найт-клубов на улице Пирамид. Блин, зря я не остановил его на набережной, где светились огнями отели «Семирамис», «Хилтон» и «Марриотт» и где, как потом выяснилось, закрепились последние бастионы древней традиции — танца живота, которую исламисты и патриоты изгоняют с обычных улиц. Нет, никакого следа Auberge.
Доехали до пирамид. Они стояли черными стенами на фоне звездного неба. Пугающее зрелище.
Несмотря на оцепление, шустрый погонщик предложил мне подъехать на ишаке к ночным пирамидам. За небольшой бакшиш я мог бы пройти сквозь полицейский кордон и остаться наедине с главным чудом света. Однако, зная египетские сюрпризы, я отказался.
Вошел в ближайший отель «Оберой» и там, за резным баром эпохи хедива Исмаила, выпил бокал красного «Обелиска». В том самом «Оберое» старик-портье поведал мне, что Auberge больше не существует, что в конце 70-х этот найт-клуб спалили толпы местных исламистов.
Прощай, Auberge! Я застал его в 71-м: это было великолепное заведение, сочетавшее шарм колониального Египта с европейской кабаретной традицией. В нем выступали Эдит Пиаф, Далида и даже Жильбер Беко. И там были настоящие танцы живота, которые исполняла Зухейр Заки. Перед возвращением в Москву меня возил туда хороший знакомый — советский чиновник ООН. Мы сидели в красных бархатных ложах, пили виски, а на сцене трясли блестками танцовщицы.
Таким досугом славился старый Каир. А что предложит Каир новый?
Пришлось искать другое кабаре. Мальчишка-шофер повез меня по улице Пирамид в обратном направлении.
Внимание привлек «Аль-Лейл». Он был поближе к берегу Нила — аляповатый фасад с бездарными плакатами.
Привратник — противный косоглазый тип — слупил с меня 300 фунтов и проводил в громадный пустой зал.
За моей спиной выстроился пяток официантов. От виски за астрономическую сумму пришлось отказаться. Заказал пиво «Хайнекен».
На сцене — для разогрева — дергались девчонки в джинсах и сапогах, пели какие-то залихватские песни, попсу в восточном стиле. Странное зрелище для арабского зала. Как будто все это происходило в русской провинции.
Собрался уходить, когда внезапно, ближе к полуночи, стал подтягиваться народ. Все столики заполнились: мужские компании по пять-шесть человек, все больше саудиты и прочие выходцы из Персидского залива — халигин. Однако были и египтяне с семьями. И где-то за столиком у эстрады — местные ребята с девчонками, а с ними — телохранители. Поближе ко мне — седой саудовец с женой, секретаршей и тещей.
Провинциалки ушли со сцены. Появилась дама, похожая на Далиду, с большим бюстом и в платье до пят, с блестками. Она принялась трясти грудями и животом и петь про своего хабиба в Дельте. Напротив сорокалетние арабские матроны курили шишу (кальян), а кое у кого из арабов на столике появился черный «Джонни Уокер».
Народ завелся. Какая-то девчонка поднялась на эстраду и стала извиваться вокруг Далиды. К ней присоединились две-три ночные бабочки. Их называют в Египте мутахаррира — свободные, в народе же они почитаются за проституток, поскольку имеют бой-френдов и ходят с ними в ночные клубы. Вместо того чтобы сидеть дома, варить бобы и развешивать белье на балконе. По-нашему — обычные центровые девчонки.
На сцену вылез парнишка, явно сын местного олигарха, и осыпал Далиду долларами. Бумажки крутились и плавно оседали, а ловкий конферансье хватательными движениями собирал их.
Затем объявили, что Далида по заказу товарищей из Залива исполнит танец живота. Заиграл оркестр из двенадцати мужиков — скучных отцов семейств, с пищалками, зурнами, мандолинами и в европейских костюмах — вместо привычной тройки феллахов в галабие.
Далида затрясла телесами. Это был ошеломительный успех. Саудовец в белоснежной дишдаше поднялся на сцену и стал засовывать ей долларовые купюры за лифчик и сыпать на голову.
В половине третьего я пошел к выходу. Было ясно, что настоящего танца живота здесь не дождешься.
Все тот же мерзкий привратник с растопыренными зубами стал что-то шептать, таинственно подмигивая. Он очень настойчиво предлагал — то ли наркотики, то ли девочек, — но был шепеляв и невразумителен. Вцепился в мою руку, я еле вырвался.
Таксист помчал через Нил, по эстакаде над площадью Рамсеса — на северо-запад — в Гелиополис.
Мы мчались в потоке беспрерывно гудящих машин, высоко над городом. В три ночи было светло, как днем, внизу шла бойкая торговля, работали кафе и лавки.
Видеоряд: Каир, три часа ночи, март 2010-го.
Мост над площадью Рамсеса. Машины резко встали.
Там, впереди, столкнулись два стареньких «Фиата». Два парня. Один бежит вдоль парапета, над Каиром, держась за голову — он в шоке. Другой сидит в машине, уткнувшись носом в руль, и что-то жалостно бормочет.
Кого мне напомнил бегущий? Солдата у Верещагина, который бежит, несмотря на смертельную рану.
И тут же — мигалка полиции. Их скрутили. Шофер мотнул башкой — опять нажрались — сакранин. Водитель тоже пьян: сауак каман сакран. Все ясно: дешевый спирт, на виски денег нет, гашиш уже не действует.
В черном небе месяц лежит по-южному — на спине.
Едем дальше.
Под нами промелькнул вокзал Рамсеса, дорога пошла на Гелиополис.
Подумалось: упадок ночной культуры Египта потрясающ. Ни тебе нормальных танцев живота, ни эстрадных шоу, ни приглашенных зарубежных артистов. Лишь темень крестьянской массы, понабежавшей из Дельты, и бескультурье «новых» египтян вкупе с гостями из Залива. Что, впрочем, весьма напоминает Россию, где тот же упадок эстрады и дешевая попса. Бездарная тусовка, пустота.
О, блаженные времена короля Фарука! И даже диктатура Насера еще сохраняла черты космополитизма. И эта странная новая публика — обкуренные, подозрительные, нахальные. Нет прежних культурных египтян, говорящих по-французски, одетых в светлые европейские костюмы.
Я сказал уважаемому Шамсу, что Auberge des Pyramides закрыли.
Меня неприятно поразила его радостная реакция:
— Так им и надо!
Про себя я подумал: «Как он может, сидя в Германии, поддерживать исламистов? Откуда это неприятие свободной культуры? Откуда эта нетерпимость?»