ИЗ ОСТАВЛЯЕМОЙ ТЕТРАДИ — ЗИМА 1931 Г. — 1932 Г. — ПОЭТ И ВРЕМЯ (СРЕДНЕ-БОЛЬШАЯ, РЫЖАЯ)
ИЗ ОСТАВЛЯЕМОЙ ТЕТРАДИ — ЗИМА 1931 Г. — 1932 Г. — ПОЭТ И ВРЕМЯ (СРЕДНЕ-БОЛЬШАЯ, РЫЖАЯ)
— Стихи — как всё что чрезвычайной важности (и опасности!) — письмо зашифрованное.
* * *
Стихи: созвучие смыслов.
(Кламар, 23-го апр<еля> 1932 г.)
* * *
Внешняя рифма только путь к рифме внутренней, слуховое созвучие только путь к смысловому созвучию.
* * *
Душе, чтобы писать стихи нужны впечатления. Для мысли впечатлений не надо, думать можно и в одиночной камере — и м. б. лучше чем где-либо. Чтобы ничто не мешало (не задевало). Душе же необходимо, чтобы ей мешали (задевали), п. ч. она в состоянии покоя не существует. (Покой — дух.) — (Что сказать о соли, к<отор>ая не солёная… Что сказать о боли, к<отор>ая не болит?..) Покой для души (боли) есть анестезия: умерщвление самой сущности. Если вы говорите о душевном покое, как вершине, вы говорите о духовном покое, ибо в духе боли нет, он — над. (…Или вы говорите о физическом здоровье.) «Я знаю, я породил смертного сына» — есть ответ духа Гёте, Гёте — духа, des Geistes — Goethe.[251] Есть ответ бога. Душа его болела как у всех — и больше, ибо после этого бессмертного ответа — смертный живой поток крови, чуть не унесший — душу, которой он и был. Душа знает одно: болит. Есть одно: болит. Как болит — стихи. «Переболит» — быт: дурной опыт.
* * *
— Творческая воля есть терпение.
28-го апр<еля> 1932 г.
* * *
Мур — 10-го янв<аря> 1932 г.
Мур — смесь лукавства и гордости:
— Раньше реки тихо текли — и теперь так текут…
— Не только деревни, не только избушки, но и дерево, и этого бы дерева никакими топорами не вырубить…
(Отрывки из моего «Искусства при свете Совести», к<отор>ое однажды при нем читала вслух Але.)
— Как страшно, д. б., резать человека, как это д<окто>ра могут?
— Учились — и крепкие нервы.
— Они наверное в очках.
* * *
— Когда будет Поэт и Время,[252] я буду говорить гораздо проще. Нужно, чтобы у Поэта было время, а для того, чтобы у поэта было время, нужно достать время: расковырять время.
(31-го янв<аря> 1932 г., 7 л. без одного дня)
* * *
Во сне (я)
— Совесть должна разучиться спрашивать: за что?
* * *
Мур — Пасха 1932 г. (1-го мая 1932 г.)
Страстная Пятница
Мур — до исповеди, припоминая:
— Черти. — Злопамятность. — Ругань. — Драка.
* * *
… — Наоборот: я их ненавижу. — (Увещевания священника.) — Ну, прощать-то я их м. б. и буду, но уже любить — не-ет!
* * *
Аля рассказывает сон, мрачный (две ночи)
Мур: — Ce n’est pas qu’un r?ve, un — только не joli, a vilain — r?ve![253] (Из фильма Congr?s de Vienne — Le Congr?s s’amuse)[254]
* * *
<Рукой Мура:>
Бордо, 24 декабря. —
В 8 часов вечера со станции Мон-де-Марсан отошел пассажирский поезд. Ночь была холодная и туманная. Термометр показывал 5 градусов ниже нуля. Поезд шел полным ходом. Полусонных пассажиров бросало из стороны в сторону. Не доходя до станции Моко-Банке поезд начал замедлять ход и, наконец остановился в поле. Прошло 10 мин. 20 минут. Обеспокоенные пассажиры повыходили из вагонов. В чем дело? Не случилось ли несчастия? Несколько человек направились к локомотиву, чтобы расспросить машиниста. Нетрудно себе представить состояние всех, когда локомотива не оказалось. Машинист потерял свой состав и умчался дальше. Гордо подкатил одинокий паровоз к станции Моко-Банке и затормозил. Машинист стал возиться с машиной. С криком прибежал начальник станции: «Где ваш состав?» — «Какой состав?» — к большому конфузу для себя, машинист должен был убедиться, что потерял поезд. Пятясь назад он повел свой паровоз на поиски потерянного поезда. Вследствие тумана пришлось идти очень медленно, чтобы не врезаться в состав без локомотива. К счастью всё обошлось благополучно. Машинист прицепил к паровозу вагоны. Пассажиры вынуждены были провести ночь среди поля. —
Переписано Муром 2-го июля 1938 года, в Ванве.[255]