1 Что это за птица? А может, не птица — самолет? Это поп-звезда Пауло Коэльо, писатель, продавший сто миллионов своих книг

1

Что это за птица? А может, не птица — самолет? Это поп-звезда Пауло Коэльо, писатель, продавший сто миллионов своих книг

Пасмурным майским вечером 2005 года огромный белый аэробус «Эр Франс» А600 мягко опускается на мокрую полосу аэропорта Ферихедь в Будапеште. Двухчасовой перелет начался в Лионе. Бортпроводница сообщает, что в венгерской столице шесть часов вечера и восемь градусов выше нуля. Мужчина в черной футболке, сидящий у иллюминатора в первом ряду бизнес-класса, не торопится отстегнуть ремни. Он поднимает глаза и всматривается в некую точку, где-то за переборкой салона. Не обращая внимания на любопытные взгляды пассажиров, он в благословляющем жесте поднимает правую руку с выпрямленными указательным и средним пальцами и замирает в такой позе на несколько секунд. Когда встает, чтобы снять с багажной сетки рюкзак, оказывается, что он с ног до головы одет в черное: черные кроссовки, черные джинсы, черная футболка. Однажды кто-то сказал, что если бы не лукавый блеск глаз, его можно было бы принять за священника. Но пассажиры, по крайней мере французы, догадываются, что их спутник — человек непростой, ибо красная с золотом эмалевая розетка чуть больше компьютерного микрочипа на лацкане его пиджака — черного, разумеется, как и все остальное — свидетельствует, что ее обладатель — кавалер ордена Почетного легиона, учрежденного Наполеоном Бонапартом в 1802 году. Во Франции эта высшая и самая желанная награда вручается по указу президента республики. Однако нашего пассажира из толпы выделяет не только этот орден, который вручил ему Жак Ширак. Редкие седые волосы собраны на затылке в небольшой хвост: такую косицу обычно носят брахманы, индуисты и монахи-кришнаиты. Худое лицо с гладкой и смуглой кожей с аккуратно подстриженными седыми усами и остроконечной бородкой. Росту в нем — сто шестьдесят девять сантиметров; он хрупок, но мускулист, сухощав и подтянут, что называется — ни жиринки.

Одолевая мучительное желание закурить, человек вливается в поток выходящих пассажиров: рюкзак за спиной, в зубах — незажженная сигарета «Гэлэкси лайт» бразильского производства, в руке — зажигалка «Бик», которую он пустит в ход, как только представится случай, но до этого, судя по всему, еще далеко. Даже тот, кто не знает венгерского языка и не понимает смысла надписи «Tilos adohanyzas», не может не заметить огромного числа табличек с жирно перечеркнутой зажженной сигаретой. Будапешт тоже капитулировал перед антитабачной пропагандой, и в аэропорту курить запрещено. Стоя у багажного транспортера, человек в черном с нетерпением смотрит сквозь прозрачную стену, отделяющую зал прилета от основного вестибюля. Благодаря изобретательности хозяина, черный чемодан на колесиках можно узнать сразу: на нем мелом нарисовано сердце. Чемодан маленький, сошел бы и за ручную кладь, но пассажир в черном терпеть не может таскать багаж с собой.

Оказавшись после таможенного досмотра по другую сторону стеклянной стены, человек явно обескуражен: он не обнаружил своего имени на плакатиках, что обычно держат в руках шоферы и туристические агенты. Еще хуже — его не ждут ни фоторепортеры, ни журналисты, ни телевизионщики. Никого. Он выходит на улицу, оглядывается по сторонам, и, еще не подняв воротник пиджака от пронизывающе-холодного будапештского ветра, закуривает, делая глубокую — сразу на пол сигареты — затяжку. Остальные пассажиры «Эр Франс» рассаживаются по автобусам, такси и частным машинам, тротуар перед аэровокзалом пустеет, и настроение у человека в черном портится окончательно. Он закуривает вторую сигарету, звонит по мобильному в Бразилию и сердито произносит по-португальски, с характерным выговором «кариоки» — жителя Рио-де-Жанейро:

— В Будапеште меня никто не встречает! Да! Именно то, что вы слышали. — Он медленно повторяет по слогам, будто желая вбить каждое слово в голову собеседника: — Именно так: ник-то-не-ждет-ме-ня-в-Бу-да-пеш-те. Нет, никто. Я же сказал: никто!

Не попрощавшись, дает отбой, гасит окурок в урне, закуривает третью сигарету и принимается расхаживать взад-вперед с недовольным видом. Лишь через пятнадцать бесконечных минут он слышит знакомый топот, оборачивается на шум и, просияв широкой улыбкой, видит в нескольких метрах от себя целую ватагу репортеров, телевизионщиков и папарацци. Они бегут к нему, выкрикивая его имя, почти все тянут вперед микрофоны и диктофоны. А за ними спешит огромная толпа поклонников.

— Мистер Коле-ро! Мистер Пауло Коле-ро!

«Коле-ро» — так венгры произносят фамилию бразильского писателя Пауло Коэльо, человека в черном, только что прибывшего в Будапешт в качестве почетного гостя Международной книжной ярмарки. Его пригласили сюда по инициативе России, которою чествовали здесь в 2005 году, — но не Бразилии, не представленной на ярмарке ни единым стендом. Причина проста: в то время он был самым читаемым автором в России, стране с населением 143 миллиона человек. Вместе с журналистами к нему бегут люди с его последним бестселлером «Заир» в руках. Книга открыта на первой странице, они путаются в ползущих по земле проводах и в погоне за автографом отталкивают хамоватых репортеров. Фотовспышки, голубой свет переносных юпитеров — так в 1970-х выглядели посетители дискотек в вибрирующем свете стробоскопов. Несмотря на толчею и беспорядок, с лица писателя не сходит ангельская улыбка: он как будто наслаждается градом вопросов на английском, французском и венгерском, упиваясь славой. Он здесь как рыба в воде. Его глаза блестят, он улыбается самой искренней улыбкой, на какую вообще способен человек. Мистер Коле-ро снова стал суперзвездой Пауло Коэльо — писателем, продавшим сто миллионов книг, членом Бразильской академии, которого читают жители 160 стран на 66 языках и диалектах. Он сообщил журналистам, что был в Венгрии всего однажды — более двадцати лет назад.

Пауло Коэльо, автор супербестселлера «Алхимик»

— Боюсь, за пятнадцать лет Будапешт пострадал от капиталистического туризма больше, чем за полвека от русских, — говорит он, имея в виду период, когда Венгрия находилась под опекой бывшего Советского Союза (1949–1989).

В тот день писателю уже представился случай насладиться признанием публики. Пока он ждал самолет в Лионском аэропорту, к нему подошел седобородый бразилец и представился его читателем и поклонником. Когда объявили посадку на автобус к самолету, они вместе встали в очередь и вместе подошли к дверям. Надо было предъявить авиабилет, и тут оказалось, что бразилец никак не может найти свой — тот затерялся в пачке туристических брошюр и буклетов. Остальные пассажиры подняли ропот, и служащий «Эр Франс» попросил бразильца отойти в сторонку, чтобы не задерживать очередь. Пауло из деликатности остался с соотечественником, но тот сказал:

— Спасибо, не беспокойтесь. Через минуту мой билет найдется.

Все пассажиры уже сидели в автобусе, очередь рассосалась, а вместе с нею — и благодушие контролера, который пригрозил, что сейчас закроет дверь:

— Прошу прощения, но без билета я не могу вас пропустить.

Бразилец понял, что над его приятной туристической поездкой нависла опасность, но не собирался сдаваться:

— Мсье, у меня есть билет, можете в этом не сомневаться. Несколько минут назад я показал его писателю Пауло Коэльо — мы хотели удостовериться, что наши места рядом.

Француз вытаращил глаза:

— Пауло Коэльо? Вы хотите сказать, что этот седеющий господин с орденом Почетного легиона — Пауло Коэльо?!

Получив подтверждение этому, служащий пробежал несколько метров до автобуса, в котором ожидали пассажиры, и крикнул:

— Мсье Пауло Коэло!

Писатель отозвался и подтвердил, что видел билет. Этого оказалось достаточно, чтобы служащий, снова став доброжелательным и вежливым, жестом пригласил задержавшегося бразильца в автобус.

В Будапеште уже наступает ночь, когда гид — высокий молодой человек — объявляет, что встреча закончена. Несмотря на протесты журналистов, Пауло усаживают на заднее сидение «Мерседеса», чей возраст и внушительный вид наводят на мысль, что на нем, пожалуй, могли ездить еще руководители венгерского коммунистического режима. Внутри уже сидят те, кто будет сопровождать писателя в ближайшие три дня: шофер и охранник Пал Сабадош — стриженный ежиком детина почти двухметрового роста, и Дьердь Хусти — тот самый гид, что вызволил Пауло из лап журналистов. Обоих предоставило издательство «Атенеум», выпускающее в Венгрии книги Пауло Коэльо.

Машина трогается, и, не успевает Дьердь представиться, Пауло просит всех на миг замолчать и делает то же, что в самолете: устремив взгляд в бесконечность, поднимает два пальца в безмолвной молитве.

Такую молитву он творит по крайней мере трижды в день — проснувшись утром, в шесть часов вечера и в полночь — и повторяет ее при взлете и посадке, а также садясь в машину (все равно, короткая это поездка в такси или долгое путешествие из страны в страну). По дороге в гостиницу Дьердь читает писателю программу пребывания в столице Венгрии: дискуссия и раздача автографов на книжной ярмарке, осмотр будапештского метро в сопровождении префекта Габора Демски, пять интервью для телепрограмм и самых важных печатных органов, пресс-конференция, фотосессия с «мисс Перу», его читательницей (она приехала в Венгрию участвовать в конкурсе «мисс Вселенная»), два ужина, шоу на дискотеке под открытым небом… Пауло прерывает Дьердя по-английски:

— Прошу вас, хватит. Вычеркните осмотр метро, шоу и «мисс Перу». Этого в программе не было.

Но гид стоит на своем:

— Думаю, следует оставить хотя бы метро — оно одно из самых старых в мире, третье… И потом, супруга префекта — ваша поклонница, она прочла все ваши книги.

— Замечательно. Я обязательно подпишу ей книгу, но в метро не пойду.

После того как из программы убрали метро, шоу и «мисс Перу» (она потом сама пришла на автограф-сессию), писатель утвердил программу. Он совсем не кажется усталым, хотя неделя у него выдалась трудной. После презентации «Заира» Пауло дал несколько интервью — чилийской газете «Меркурио», французскому журналу «Пари-Матч», голландскому ежедневному изданию «Телеграф», журналу «Мезон Картье», польской газете «Факт» и норвежскому женскому журналу. А еще провел долгую беседу с Найджелом Дадли и Сарой Маклинз — издателями британского журнала «Синк».

Через полчаса после выезда из аэропорта «Мерседес» останавливается перед столетним четырехзвездочным отелем «Геллерт» — импозантным зданием на берегу Дуная; здесь находятся самые древние в Центральной Европе термы. Не успев зарегистрироваться, Пауло радостно заключает в объятия красивую молодую женщину, светлокожую и черноволосую: она ждала его в холле, держа за ручку пухлого голубоглазого мальчугана. Это Моника Антунес, тридцатишестилетняя бразильянка, со своим сынишкой. Все считают ее просто литературным агентом Пауло Коэльо, но это лишь малая часть той работы, которую выполняет для него Моника с конца восьмидесятых годов.

После успеха «Алхимика» в Бразилии литературный агент Моника Антунес предрекла, что лихорадка — еще только в самом начале

Моника Антунес (в офисе агентства «Сан-Джорди»): не просто литературный агент, но и ангел-хранитель Коэльо, она занимается сотнями контрактов на издание его книг по всему миру

Моника Антунес с Пауло и друзьями в Дубаи

Писатель получает ключи от дома, который ему подарили в Дубаи

За миловидным лицом, нежным голосом и застенчивой белозубой улыбкой скрывается, если верить окололитературным сплетням, не знающая пощады змея. Ее боятся — говорят, она жестоко расправляется с теми, кто посмел нанести ущерб интересам писателя. За глаза многие издатели злобно называют ее «барселонской ведьмой», по месту, где она живет и откуда контролирует все, что имеет отношение к профессиональной жизни ее единственного подопечного. Моника не просто продает авторские права: она — тот мост, что соединяет писателя Пауло Коэльо с издательским миром. Все, что так или иначе, прямо или косвенно касается его литературного творчества, обязательно проходит через седьмой этаж современного здания в Барселоне, где располагается литературное агентство «Сан-Джорди» — так каталонцы именуют Святого Георгия, покровителя книг. Издатель, дерзнувший напрямую связаться с Пауло Коэльо, минуя агентство, немедленно попадет в черный список Моники — правда, сама она хмуро отрицает существование этого документа. Солидные европейские и латиноамериканские книготорговцы утверждают, что кара может настигнуть ослушника и не сразу, однако избежать ее не удастся никому.

Пока няня-перуанка присматривает за малышом, писатель и Моника усаживаются за столик в углу перед папкой с распечатками. На повестке дня только хорошие новости: за три недели в Венгрии продано сто шесть тысяч экземпляров «Заира». В Италии за тот же срок — четыреста двадцать тысяч. В списках итальянских бестселлеров этой книге удалось оставить позади даже мемуары недавно скончавшегося папы римского Иоанна Павла II. Но писатель не очень доволен:

— Это ведь абсолютные цифры, Моника. А я хочу знать, каков успех «Заира» по сравнению с моей предыдущей книгой за такой же срок.

Моника отвечает не сразу. Она достает другую таблицу и читает ее с торжествующей улыбкой.

— За тот же срок было продано триста двадцать восемь тысяч экземпляров «Одиннадцати минут». Следовательно, «Заир» опередил эту книгу на тридцать процентов. Теперь довольны?

— Вполне. А как дела в Германии?

— В рейтинге «Шпигеля» «Заир» на втором месте после «Кода да Винчи».

Получив информацию о продажах в Венгрии, Италии и Германии, писатель интересуется, как идет продажа его книг в России, сумел ли его иранский издатель Араш Хежази решить проблемы с цензурой и как обстоят дела с пиратскими изданиями его произведений в Египте. Судя по отчету Моники, ему удалось побить свои же рекорды во всех странах, где появилась его последняя книга. Во Франции уже через неделю после выхода «Заир» возглавил список самых читаемых книг, опубликованный престижным еженедельником «Экспресс»; в России продано более пятисот тридцати тысяч экземпляров; в Португалии — сто тридцать тысяч (там продали восемьдесят тысяч «Одиннадцати минут» за полгода). А пока Пауло совершает поездку по Венгрии, пятьсот тысяч экземпляров испанского перевода «Заира» распространяются по всей Латинской Америке — по восемнадцати странам от южной границы Соединенных Штатов до Патагонии, а также среди испаноязычного населения Северной Америки. Но самой удивительной оказывается последняя новость: на окраине Буэнос-Айреса группа вооруженных людей напала на грузовик, который вез в книжные магазины аргентинской столицы ценный груз — две тысячи экземпляров «Заира», прямо из типографии. А через несколько дней один испанский литературный критик из ежедневной газеты «Наварра» высказал предположение, что ограбление было рекламным ходом: так-де писатель подстегивает продажи своих книг.

Пауло со своим иранским издателем Арашем Хежази (в очках): чтобы избежать «официального пиратства», первое издание «Заира» должно было выйти в Тегеране даже раньше, чем в Бразилии

Это повторяется каждые два года. Всякий раз, выпустив новую книгу, Пауло Коэльо, один из самых читаемых авторов в мире, какое-то время живет в тревоге и страхе, словно новичок. Так было всегда. Написав первую книгу, «Дневник мага», вместе с женой Кристиной Ойтисика он сам раздавал рекламные листовки у входа в театры и кинозалы в Рио-де-Жанейро, а потом обходил книжные магазины южной части города, чтобы узнать, сколько экземпляров продано. Прошло двадцать лет, изменились методы и техника продаж, но писатель остается тем же: по мобильному телефону или через интернет с ноутбука — в какой бы точке планеты ни находился — он контролирует распространение новой книги, реакцию средств массовой информации, место в списках бестселлеров от Огненной Земли до Гренландии, от Аляски до Австралии.

Заполнить анкету для приезжающих он не успевает. В том же гостиничном вестибюле он дружески беседует с Лией — симпатичной пятидесятилетней супругой швейцарского министра внутренних дел, страстной его почитательницей. С ней Коэльо познакомился на Международном экономическом форуме в Давосе. Узнав из газет, что бразильский писатель должен почтить своим присутствием столицу Венгрии, Лия села на поезд в Женеве и проехала полторы тысячи километров по Швейцарии, Австрии и половине Венгрии, чтобы несколько часов провести в Будапеште со своим кумиром.

Только в восемь вечера Пауло наконец входит в номер-люкс отеля «Геллерт». И без того роскошный номер представляется покоями дворца, когда в него попадают воистину францисканские пожитки: четыре черные майки, четыре пары шелковых трусов «самба», пять пар носков, черные «ливайсы», полотняные шорты и сигареты «Гэлэкси» (их запас пополняется заботами офиса в Рио или бразильских друзей). В торжественных случаях извлекаются пиджак, в котором он прибыл из Франции, рубашка с воротничком, галстук и «парадные туфли» — пара ковбойских сапог, черных, как и все остальное. Вопреки возможным предположениям, выбор цвета не имеет отношения к суевериям, мистике или соображениям духовного порядка. Писатель, проводящий две трети времени вне дома, уверен, что черная ткань лучше переносит гостиничную машинную стирку, хотя обычно в поездках сам стирает себе белье. В углу чемодана, в маленьком несессере у него — зубная паста и щетка, ручной бритвенный станок, зубная нить, дезодорант, одеколон, спрей для бритья и тюбик «Псоракса» — крема, которым он пользуется, когда из-за псориаза, хронического заболевания кожи, у него начинается зуд и шелушатся локти и коленки. В другом углу, под бельем, прячется маленькое изображение это Нья Шика, блаженная из южного штата Минас-Жерайс, и пузырек со святой водой из священного для католиков Лурда на юге Франции.

Через полчаса Пауло Коэльо выбрит и благоухает лавандой, у него свежий вид отлично выспавшегося человека. Пиджак наброшен на плечи и не скрывает татуировку на левом предплечье — маленькую голубую бабочку с развернутыми крыльями. Последним мероприятием сегодняшней программы у него должен стать ужин в доме одного художника — в шале, примостившемся на склоне холма в Буде на правом, высоком берегу Дуная, откуда открывается потрясающий вид на тысячелетнюю венгерскую столицу в легкой дымке дождя. Там его ждут при свечах полсотни гостей. Художники, писатели, дипломаты, люди в большинстве своем молодые, всем около тридцати. Среди них много женщин — так бывает везде, где ждут Коэльо. На диванах или прямо на полу сидят гости и беседуют — насколько это возможно под рвущийся из колонок тяжелый рок.

Писатель окружен людьми, он говорит не переставая. Зрители этого небольшого представления вскоре замечают две его странные привычки: довольно часто он быстро проводит правой рукой перед глазами, словно отгоняя невидимую муху. Через несколько минут жест повторяется, но теперь кажется, что муха жужжит у его правого уха. За ужином он на беглом английском благодарит за прием и восхищается венгерской кухней, способной превратить обычное мясное блюдо в несравненное лакомство — гуляш. В два часа ночи, после кофе и нескольких бокалов токайского — местного аналога портвейна — гости начинают расходиться.

Наутро, без пятнадцати десять первые приглашенные на пресс-конференцию журналисты уже сидят в тридцати мягких креслах маленького зала в отеле «Геллерт». Тем, кто пунктуально придет ровно в десять, придется стоять. Сам объект репортерского интереса поднялся в половине девятого. Если бы не дождь, писатель, как обычно, совершил бы часовую прогулку по ближайшим улицам. Ему не нравится заказывать еду в номер («В спальне едят только лежачие больные», — говорит он), и Коэльо позавтракал в кафе гостиницы, принял душ и теперь читает газеты и что-то ищет в интернете. Обычно он просматривает одну газету, выходящую в Рио, и одну — в Сан-Пауло, а также основанную в Париже газету на английском языке — «Интернешнл геральд трибюн». Прочую информацию он получит позже из специально подобранных газетных выдержек и обзоров, где упоминаются он сам и его книги.

Ровно в десять он входит в освещенный прожекторами зал, набитый журналистами, и садится за столик, где стоят бутылка минеральной воды, стакан, пепельница и букет красных роз. Дьердь берет микрофон, сообщает о цели визита писателя и о том, что в первом ряду сидит его литературный агент Моника Антунес. Она поднимается, смущенная, и благодарит за аплодисменты.

Пауло говорит по-английски сорок минут — включая то время, что Дьердь тратит на перевод каждой фразы на венгерский. Писатель вспоминает свой визит в Будапешт в 1982 году и немного рассказывает о себе и своей писательской карьере. Например, о том, что после успеха «Дневника мага» число паломников, идущих в Испании по «Пути Святого Иакова», увеличилось с четырехсот человек в год до четырехсот человек в день; в благодарность правительство Галисии назвало улицу города Сантьяго-де-Компостела[2], завершающую этот путь, именем Пауло Коэльо. Когда настает черед вопросам, журналисты проявляют не только хорошее знание его творчества, но и, махнув рукой на пресловутую объективность, откровенно им восхищаются. Некоторые прямо называют какие-то его романы любимыми. Писателю не задают нескромных вопросов, не говорят ничего неприятного. Здесь царит дружеская атмосфера будапештского клуба читателей Пауло Коэльо. Когда Дьердь объявляет встречу закрытой, его провожают аплодисментами. Перед его столиком образуется очередь охотников за автографами — почти все журналисты прихватили с собой его книги.

Писатель не очень любит тратить время на обед — он быстро перекусывает тут же, в ресторане гостиницы. Съедает тост с печеночным паштетом, выпивает стакан апельсинового сока и чашечку эспрессо. До следующего мероприятия остается полчаса, и он просматривает международные полосы парижской газеты «Монд» и мадридской «Пайс». Благодаря интернету, телевидению или прессе Пауло всегда в курсе мировых событий. Он жадно следит за международной политикой, хорошо осведомлен о войнах и кризисах в любой части света. Обычно он говорит со знанием дела (но при этом без тени педантизма или снобизма) о таких различных вещах, как обострение кризиса в Ливане или национализация нефти и газа в Боливии. В свое время он публично требовал обмена заложников, которых удерживали колумбийские партизаны-марксисты, на политзаключенных в Боготе. В 2003 году разразилась громкая полемика вокруг его письма протеста, которое прочло более четырехсот миллионов человек оно имело название «Спасибо, президент Буш» и содержало резкую критику главы Соединенных Штатов за вторжение в Ирак.

Просмотрев газеты, писатель вновь включается в работу. Теперь настал черед белокурой Маржи Анико, ведущей программы «Фокус-2» на телевизионном канале «РТЛ-Клуб» — самой популярной воскресной вечерней передачи. Ведущая «Фокус-2» славится не только талантом и красотой, но и тем, что в завершение передачи имеет обыкновение баловать гостя блюдом венгерской кухни, приготовленным ее собственными руками. При записи в маленькой телестудии, оборудованной по этому случаю в комнате отеля, не происходит ничего неожиданного. Маржи даже ни разу не приняла свою любимую позу, при которой она эротично забрасывает ногу на ногу, однако слегка зарделась, когда Пауло Коэльо, придя в прекрасное настроение, принялся рассуждать о сексе. В конце передачи писатель получил пару поцелуев, блюдо с традиционным венгерским тортом с маковыми лепестками — Маржи уверяет, будто готовила его сама, — и бутылку «палинки» — крепчайшей венгерской водки. За считанные минуты декорации студии сменяются другими, поярче и повеселее: теперь у писателя будет брать интервью Андраш Шимон с венгерского «МТБ». Через час запись заканчивается, и бразилец получает вместо подарка стопку из семи своих книг, на которых он должен оставить автограф.

Через несколько минут — Коэльо успевает лишь выпить эспрессо и выкурить сигарету — начинаются и длятся до самого вечера интервью с наиболее значительными венгерскими СМИ. Когда последний журналист покидает отель, в городе уже темно. У Пауло под глазами темные круги, но он уверяет, что совсем не устал:

— Напротив. Когда говоришь о таких различных вещах за такое короткое время, повышается уровень адреналина. Меня будто электризует…

Благодаря то ли профессионализму, то ли честолюбию, то ли еще какому-нибудь горючему, писатель, которому уже за шестьдесят, сохраняет завидную форму. Приняв душ и выпив эспрессо, в половине десятого он вновь появляется в холле отеля, где его дожидаются Моника, швейцарка Лия, которая, кажется, тоже решила присоединиться к группе, безмолвный охранник Сабадош и Дьердь.

Малыш под присмотром няни Хуаны уже видит третий сон в материнском номере. Завершением сегодняшней программы должен стать ужин с писателями, издателями и журналистами в доме Тамаша Колоши, хозяина издательства «Атенеум» и одного из организаторов приезда Пауло Коэльо в Венгрию. Когда Дьердь спрашивает, не устал ли писатель, тот хохочет:

— Конечно, нет! Сегодня был аперитив, настоящая работа начнется завтра!

После ужина у издателя Моника сообщает программу на следующий день, составленную совместно с Дьердем.

— Открытие ярмарки назначено на два часа дня. Утром будут еще интервью в гостинице, поэтому на обед времени не останется. Я зарезервировала места в одном ресторанчике по дороге, ограничимся бутербродами и салатом.

Но Пауло думает о другом:

— Меня беспокоит израильское издательство. Им не нравится название «Заир», они хотят его поменять. Пожалуйста, позвони им завтра же и скажи, что я не согласен. Или они сохраняют заглавие, или я запрещаю печатать книгу. Хватит с меня и того, что они переименовали пастуха Сантьяго из «Дневника мага» в Якоби.

Он всегда был упрям — еще до того, как стал звездой. Моника вспоминает, что когда в Соединенных Штатах издавали «Алхимика», издатель вознамерился озаглавить книгу «The Shepherd and His Dreams»[3], но автор топнул ногой и настоял на своем. Пауло слушает и улыбается:

— Я тогда был никто, а они — «Харпер Коллинз». Но я не уступил, сказал «не пройдет», и они меня зауважали.

На следующее утро слабое солнышко воодушевляет писателя на часовую прогулку по дунайскому берегу. Душ, быстрый поиск в интернете, кофе, два интервью — и он готов ко второй половине рабочего дня, к открытию ярмарки. По пути они останавливаются в зарезервированном Моникой ресторанчике, откуда всех посетителей, судя по всему, выгнал оглушительный рев древнего музыкального автомата. Пауло подходит к машине, уменьшает громкость, кидает в него 200 форинтов мелочью и выбирает романтический хит Элвиса Пресли «Люби меня нежно». Возвращается к своему столику, напевая:

— Love me tender, love me true… Обожаю «Битлз», а Элвис — вечный, он останется навсегда…

Дьердь интересуется причиной его хорошего настроения, и Пауло отвечает, широко раскинув руки:

— Сегодня день святого Георгия, покровителя книг. Все будет прекрасно!

Международная книжная ярмарка, проходящая ежегодно в деловом центре, расположенном в парке, где еще не сошел снег, славится тем, что на нее съезжаются сотни тысяч участников. У служебного входа Пауло встречают трое огромных охранников, которые проводят его в VIP-салон, и писатель возмущается, узнав, что у стенда издательства «Атенеум» в очереди за автографами стоит почти пятьсот человек:

— Мы так не договаривались! По программе должны были раздать только сто пятьдесят билетов.

Директор издательства объясняет, что не было никакой возможности отбиться от читателей и фанатов:

— Простите, но когда все билеты были распроданы, люди просто заявили, что никуда не уйдут. Их собралось еще больше, но остальные уже в зале, где вы будете выступать. Проблема в том, что помещение рассчитано на триста пятьдесят человек, а туда набилось восемьсот. Пришлось установить снаружи экраны для тех, кому не удалось войти.

Моника незаметно покидает салон, идет к стенду «Атенеума» и через пять минут возвращается, озабоченно качая головой:

— Это катастрофа. Не давай автографов, будет свалка.

Охранники говорят, что никакой опасности нет, однако на всякий случай советуют няне с малышом остаться в салоне. Весть о том, что ярмарка бурлит от наплыва читателей и фанатов, радует Пауло. Он встает, улыбается и, похлопав Монику по руке, заявляет:

— Слишком много людей? Тем лучше! Идем к читателям. А сейчас, с вашего позволения, я минут на пять отлучусь.

Он делает вид, что направляется в туалет, а на самом деле замирает перед стеной и, устремив взгляд в бесконечность, безмолвно творит молитву, а затем просит у Бога помощи в сегодняшних делах:

— Уповаю на Тебя.

И Бог, кажется, слышит его. В сопровождении трех охранников и Сабадоша, который неукоснительно следует приказу не отступать от писателя ни на шаг, Пауло Коэльо входит в зал имени Бэлы Бартока, освещенный юпитерами телевизионщиков и вспышками фотоаппаратов. Все места и даже приставные стулья заняты, забиты все проходы и балконы. Мужчин и женщин поровну, и в основном это молодежь. Охранники проводят писателя на сцену. Он благодарит за аплодисменты, скрестив на груди руки. Из-за телевизионных юпитеров и огромного числа людей здесь невыносимо жарко. Пауло Коэльо, ни разу не присев, целый час говорит по-французски — так же бегло, как и по-английски: рассказывает о своей жизни, о борьбе за право стать писателем, об осуществлении мечты, о том, во что он верит… На сей раз его речь переводит на венгерский девушка. После выступления заранее отобранные читатели задают ему вопросы, потом он снова встает и благодарит за теплый прием. В зале начинают кричать, чтобы он не уходил, люди размахивают его книгами и вопят:

— Ne! Ne! Ne!

В этом шуме переводчица ухитряется объяснить ему, что «ne» по-венгерски — «нет»: присутствующие требуют, чтобы он не уходил, не раздав автографы. Но охранники тоже говорят «ne» — в таком столпотворении организовать раздачу автографов невозможно. Люди продолжают скандировать: «Ne! ne! ne!» — и Пауло, сделав вид, что не понял охранников, достает из кармана ручку и говорит с улыбкой:

— Если сумеете организоваться, я кое-что подпишу.

Но, заметив его жест, несколько десятков человек, толкаясь, взбираются на сцену и окружают писателя. Перед угрозой давки охранники решают действовать на свой страх и риск, они подхватывают писателя и уносят за занавес, а оттуда — в надежное место. Он пытается вырваться, хохочет:

— Вы бы могли оставить меня здесь! Я не боюсь моих читателей, я боюсь только насилия. В 1998 году в Хорватии, в Загребе, какой-то тип пытался прорваться без очереди, угрожая, что будет стрелять, и у него на поясе был пистолет. Вот это действительно было опасно. Но мне мои читатели никогда не причинят зла.

Под эскортом охраны — двое впереди, двое сзади — на виду у любопытных Пауло Коэльо проводят по коридорам делового центра к стенду «Атенеума», где его ожидают груды экземпляров «Заира». Очередь из пятисот человек превратилась в огромную толпу, которую никак не удается организовать. Сто пятьдесят обладателей билетов потрясают своими пронумерованными кусочками картона, а у подавляющего большинства собравшихся основанием для получения автографа служат лишь принесенные с собой книги. Писатель не впервые попадает в подобную переделку и берет командование на себя. Он решает поговорить с присутствующими по-французски через переводчицу. Сколько же их? Полторы тысячи? Или две? Непонятно. Кто-то пришел за автографом, кто-то — поглядеть на кумира, кого-то просто привлек шум. Пауло Коэльо поднимает руки и обращается к толпе, его почти не слышно, но он кричит:

— Спасибо, что пришли! Я знаю, вы ждете здесь с полудня, и я попросил издательство дать всем минеральной воды! Мы сделаем так — вы становитесь в две очереди — одна для тех, кто с билетами, другая для остальных. Я постараюсь подписать всем. Большое спасибо!

Пока официанты пробираются сквозь толпу с подносами охлажденной минеральной воды, писатель пытается установить порядок: подписывает тридцать книг обладателям билетов, потом еще тридцать — безбилетникам. Каждые пятьдесят минут или час он делает короткий перерыв, чтобы выйти в туалет или покурить в тесном закутке на открытом воздухе: в деловом центре курить разрешается только там. Уголок этот он окрестил «bad boy’s corner»[4]. Выйдя на перекур в третий раз, Коэльо находит в закутке некурящего молодого человека с книгой в руках: парень желает получить автограф без очереди. Это бразилец из Рио-де-Жанейро Джек Жил, он приехал в Венгрию играть на столетнем юбилее «Уйпешта» — старейшего футбольного клуба страны. Пауло быстро подписывает ему книгу, за пять затяжек выкуривает сигарету и скорым шагом возвращается к стенду, перед которым его терпеливо ожидает толпа.

Когда последние читатели подходят к столу, небо в окне под потолком уже темнеет. Официальная часть программы закончена, можно расслабиться. Первоначальная группа, в которую влились полдюжины юношей и девушек, не пожелавших уйти, договаривается о встрече после ужина у входа в отель. В десять вечера все собираются в караоке-баре «Мамонта» в модном торговом центре. Молодые венгры приходят в отчаяние, узнав, что здесь вышла из строя звуковая аппаратура.

— Какая досада! — жалуется один администратору. — Нам как раз удалось уговорить Пауло Коэльо спеть…

Имя писателя вновь открывает все двери: администратор шепчет что-то на ухо бритому почти наголо блондину, тот вытаскивает из-под стола шлем и быстро выходит. Администратор с улыбкой поворачивается к группе:

— Неисправность не помешает нам послушать Пауло Коэльо. Мой помощник привезет все необходимое из соседнего дома на мотоцикле. Рассаживайтесь, пожалуйста.

Но мотоциклист задерживается, и выступление ограничивается тем, что музыканты называют «экспромтом». Вместе с Эндрюсом, американским студентом, приехавшим в Венгрию на каникулы, Пауло поет «Му Way» — эту песню обессмертил Фрэнк Синатра, — а затем соло исполняет «Love Me Tender», но выйти «на бис» отказывается. В полночь все возвращаются в отель, а наутро группа распадается. Моника с сыном и Хуаной возвращается в Барселону, Лия уезжает в Швейцарию, а писатель после часовой прогулки по центру Будапешта усаживается на заднее сиденье антикварного «Мерседеса», который ведет Сабадош. Рядом стоит картонная коробка с его книгами, он берет их по одной, открывает на первой странице и подписывает, а затем передает Дьердю на переднее сиденье. Последние две книги он подписывает специально для шофера и гида. Через час Пауло Коэльо вновь творит свою безмолвную молитву в салоне самолета «Эр Франс» — теперь он летит в Париж. Когда самолет отрывается от земли, к нему подходит молодая хорошенькая африканка. Ее волосы заплетены в мелкие косички, а в руках у нее «Дневник мага» на португальском. Это Патрисия, секретарша знаменитой певицы из Кабо-Верде Сезарии Эворы. С выговором, характерным для жителей бывших португальских колоний в Африке, она просит автограф:

— Не для меня, для Сезарии, она сидит вон там, сзади, но она очень застенчива.

Через два с небольшим часа, уже в Париже писателю неожиданно приходится провести краткую автограф- и фотосессию: его узнала толпа встречавших певицу поклонников. Они поднимают такой шум, что привлекают внимание любопытной публики. Теперь все хотят сфотографироваться с Пауло Коэльо. У него усталый вид, но он с улыбкой выполняет все просьбы. У входа его ожидает шофер Жорж в серебристом «Мерседесе», предоставленном Пауло его французским издателем. Ему забронирован номер-люкс за тысячу триста евро в сутки, но писатель отправляется домой, в свою просторную квартиру с четырьмя спальнями общей площадью двести десять квадратных метров в элегантном Шестнадцатом округе. Там из окон открывается романтический вид на Сену. Однако доехать туда оказалось непросто — в этот день отмечалась очередная годовщина резни армян, учиненной в Оттоманской империи, и турецкое посольство, расположенное недалеко от дома писателя, было окружено шумными демонстрантами. По дороге мимо газетных киосков взгляд пассажира выхватывает страницу «Фемины» — еженедельного женского приложения к нескольким французским газетам. Здесь публикуется глава из «Заира». Видна также огромная фотография писателя, помещенная на первой полосе газеты «Журналь дю диманш», где анонсируется эксклюзивное интервью с Пауло Коэльо. Жоржу, который время от времени вынужден нарушать правила, выезжая на тротуар или встречную полосу, наконец удается добраться до подъезда. Дом — такой же, как сотни и тысячи зданий, возведенных в Париже в начале XX века: пример так называемого буржуазного стиля в архитектуре. Пауло Коэльо бывает здесь так редко, что не сумел запомнить код, состоящий из двух букв и четырех цифр, хотя приобрел эту квартиру более четырех лет назад. Его жена Кристина ждет наверху, но у нее нет мобильного телефона, а номер городского он тоже забыл. У него две возможности: подождать соседа или крикнуть, чтобы жена сбросила ключ. Моросит дождь, и поскольку «буржуазная» архитектура не предусматривает козырька над входом, ожидание становится неприятным. К тому же на каждом из семи этажей здания только по одной квартире, и доброго самаритянина можно прождать много часов. Значит, надо кричать — в надежде, что Кристина уже проснулась. Встав посреди улицы и поднеся ко рту сложенные рупором ладони, Коэльо орет:

— Крис!

Никакого ответа. Он делает еще одну попытку:

— Кристина!

Он озирается. Боязливо смотрит на окна, опасаясь, что его узнают, и снова кричит во всю силу легких:

— Крис-тиии-наааа!

Словно мать, услышавшая зов озорного сынишки, на балконе четвертого этажа появляется женщина в джинсах и шерстяном джемпере и с улыбкой бросает на улицу связку ключей, чтобы муж (теперь уже видно, как он устал) смог попасть в квартиру. Супруги проведут в ней всего одну ночь. На следующий день издательством «Фламмарион» им приготовлен люкс № 722 отеля «Бристоль». Выбор «Бристоля» — этого храма роскоши на улице Сент-Оноре — не случаен: именно здесь, в холле, обставленном креслами в стиле Людовика XV, разыгрались некоторые сцены «Заира». Главный герой встречается тут со своей женой, журналисткой Эстер, чтобы выпить в кафе отеля горячий шоколад с апельсиновыми цукатами. В благодарность за невольную рекламу руководство отеля решило назвать этот напиток «Горячий шоколад Пауло Коэльо» — такое название украшает золотистую обертку плиток шоколада, которые продают гостям по десять евро. Сегодня вечером отель должен стать местом встречи журналистов, важных персон и иностранных гостей, приглашенных на ужин, где издательство «Фламмарион» огласит главную новость — сенсацию, призванную взорвать европейский издательский рынок: заключение контракта с писателем Пауло Коэльо. С 1994 года писатель хранил верность маленькому издательству «Анн Каррьер», чьим доходам могли позавидовать самые известные издательские дома: за десять с небольшим лет оно продало восемь миллионов книг Пауло Коэльо. Долгое время писатель отказывался от предложений, которые становились все заманчивее, но в конце концов не устоял перед 1,2 миллионом евро. Впрочем, стороны предпочитают не афишировать эту цифру.

«Горячий шоколад Пауло Коэльо», фирменное блюдо отеля «Бристоль» в Париже

Пауло и Кристина появляются в вестибюле «Бристоля». Кристина — красивая женщина пятидесяти пяти лет, ростом немного ниже мужа. Они поженились в 1980-м. Кристина выглядит скромно и элегантно, у нее светлая кожа, карие глаза и изящный нос, а на левом предплечье вытатуирована маленькая голубая бабочка — такая же, как у мужа. Ее отливающие глянцем волосы чуть-чуть закрывают уши. На ней длинное черное платье, на плечи наброшена ярко-красная накидка. Привлекают внимание два необычных перстня на руках («Благословение старейшины рода», — объясняет она), которые муж привез в ей подарок из Казахстана. Сам писатель как всегда с головы до ног в черном: пиджак, брюки, ковбойские сапоги. Единственное отличие сегодняшнего вечера — парадная рубашка и галстук. Но разумеется, тоже черные.

Первым его встречает старый друг, он тоже остановился в «Бристоле» и тоже приехал издалека. Это русский журналист Дмитрий Воскобойников, человек высокого роста и веселого нрава. На ногах у него еще остались шрамы — память о травмах, полученных во время цунами 2004 года в Индонезии, где он с женой Евгенией встречал Новый год. Бывший лондонский корреспондент ТАСС — официального информационного агентства бывшего Советского Союза — и сын одного из шефов грозного КГБ, советской службы безопасности, Дмитрий ныне руководит в Москве «Интерфаксом» — огромным информационным агентством, освещающим события, происходящие по всему миру, от Португалии до Дальнего Востока.

Друзья усаживаются за бежевый мраморный столик в вестибюле, и казашка Евгения, полная блондинка, преподносит писателю особый подарок: роскошное издание «Заира» на языке ее страны. На столике тут же появляются четыре фужера с шампанским и хрустальные вазочки с очищенными фисташками. Беседа переходит на гастрономические темы. Евгения рассказывает, что в Марракеше она ела «кускус а-ля Пауло Коэльо». Дмитрий вспоминает, что в швейцарском Гштааде они были в ресторане «Пауло Коэльо». Разговор прерывает еще один знаменитый журналист — бразилец Како Барселос, руководитель европейского отдела телевизионной сети «Глобо». Он только что прибыл из своего центрального офиса в Лондоне освещать ужин, организованный издательством «Фламмарион». Приехал один, без оператора — снимать будет сам. Журналист раскладывает и устанавливает девятикилограммовый штатив, привинчивает камеру с встроенным юпитером, включает его, жмет на кнопку «пуск», поворачивается, берет микрофон и начинает интервью. Создается фантастическое впечатление, будто съемку ведет камера-фантом, работающая без оператора.

В семь вечера на «Мерседесе» приезжает Жорж, чтобы отвезти их на ужин. Место, выбранное издательством для банкета на двести пятьдесят персон, соответствует грандиозности праздника: это ресторан «Шале дез Иль». Само здание было разобрано в Швейцарии и в точности восстановлено на островке в западной части Парижа, в Булонском лесу, по приказу Наполеона III, пожелавшего таким образом доказать свою любовь к жене, испанской графине Евгении де Монтихо. Охранники проверяют приглашенных на судне, которое должно доставить их на остров Иль-Сюперьер, где находится ресторан. У пристани гостей встречают администраторы и проводят к главному входу, а там всех приветствуют, сменяя друг друга, руководители издательства «Фламмарион». Издателей, литературных критиков, артистов, дипломатов и видных деятелей европейской культуры тотчас окружают папарацци и репортеры светских изданий, их фотографируют, у них берут интервью.

Среди присутствующих минимум два посла: бразилец Сержинью Амарал и Куаныш Султанов, представитель Казахстана, страны, в которой частично разворачивается действие «Заира». Среди тех, кто «блистает своим отсутствием», самая заметная фигура — Фредерик Бегбедер, писатель и литературный критик, в прошлом журналист-рекламщик. С 2003 года он занимает пост редактора в издательстве «Фламмарион». В том, что его нет на банкете, не было бы ничего особенного, если бы не одно обстоятельство: несколькими годами раньше, когда Бегбедер был критиком в скандальном французском еженедельнике «Вуаси», он высмеял Пауло Коэльо после выхода во Франции его «Книги воина света». Когда все занимают места, писатель идет от столика к столику, приветствуя гостей. К присутствующим с краткой речью обращается Фредерик Морель, генеральный директор «Фламмариона»: он заявляет, что издательство, давшее путевку в жизнь нескольким великим писателям, гордится тем, что заключило контракт с Пауло Коэльо. Тот, в свою очередь, в кратком ответном слове благодарит за прием, который почтило своим присутствием столько людей. После десерта с шампанским и танцев под живую музыку встреча заканчивается — во Франции принято завершать мероприятия к определенному часу, в одиннадцать вечера ресторан пустеет.

Посол Бразилии Сержио Амарал, Пауло Коэльо, Кристина Ойтисика и супруга посла Розария Амарал на банкете, устроенном в честь писателя издательством «Фламмарион», Булонский лес, Париж

На следующее утро часовой полет переносит писателя и его жену в аэропорт города По на юго-западе Франции. Там они садятся в машину, которую Пауло оставил на стоянке несколько дней назад: это взятый в аренду скромный «Рено Сценик», такой же, как у Кристины. Пауло Коэльо равнодушен к материальным благам и в какой-то мере аскетичен, поэтому первая роскошная машина появилась у него только в 2006 году, и то в результате натурального обмена, хотя писатель очень богат. Немецкий автозавод «Ауди» заказал ему текст объемом шесть тысяч знаков (что соответствует примерно двум машинописным страницам), который должен был сопровождать ежегодный отчет, рассылаемый акционерам. У писателя спросили, какую плату он хочет получить за свой труд, и Пауло в шутку ответил:

— Машину.

Он написал текст и послал его электронной почтой. Через несколько дней пришедший из Германии фургон выгрузил перед его домом сверкающую черную «Ауди Авант». Одна бразильская журналистка, узнав, что такая машина стоит около ста тысяч евро, произвела несложный подсчет и выяснила, что писатель получил по шестнадцать евро за букву.

— Прекрасно! — воскликнул он, прочитав об этом. — Мне говорили, что Хемингуэю платили пять долларов за слово.